Современный болгарский детектив. Выпуск 3 - Иосифов Трифон (бесплатные версии книг .txt) 📗
Родители Нади пришли на нашу студенческую свадьбу и с ужасом убедились в том, что их дочь, вместо того чтобы выйти замуж за народного артиста, знаменитого поэта или режиссера, соединила свою жизнь с каким-то студентом-лесником, к тому же боксером и вообще голью перекатной без роду и племени. Мамочка как увидела меня, то так расстроилась, что даже заревела от обиды и руки мне не подала, а тут же сиганула в грязный ресторанный туалет и просидела там полвечера… После свадьбы, вместо того чтобы переехать в их квартиру с каким-то невероятным количеством комнат, мы остались у меня. Надя навещала родителей раз в неделю, возвращалась каждый раз грустная, испуганная. Но достаточно было мне подбросить ее несколько раз к наклонному потолку нашей комнатки, как настроение у нее немедленно улучшалось. Мы учились, сдавали экзамены, я тренировался, но все реже выступал на ринге, Надя репетировала и играла маленькие роли, а главное — мы жадно любили друг друга и радовались жизни. Пантера всегда была при нас, и все было как в сказке. За месяц до моего распределения папочка вдруг проявил невероятную заинтересованность в моей судьбе, и меня послали на работу в учреждение, надзирающее за столичными парками и садами. Более того, он торжественно сообщил мне, что со дня получения диплома я могу считать себя членом их семьи и переехать с Надей в их квартиру с невероятным количеством комнат. Перспектива сажать декоративные деревца, подрезать ветки и жить рядом с милой тещей была так страшна, что я тут же поблагодарил его и мгновенно двинулся прочь из Софии. Надя получила распределение в местный театр и поехала со мной. Мой внезапный отъезд вместе с Надей вызвал у ее родителей состояние шока. Ведь все это время мамочка внушала себе, мужу и миллиону близких и знакомых, что этот голодранец «из села» прилепился к ее дочери только для того, чтобы дорваться до софийской прописки, роскошной квартиры, дачи, машины. И на тебе — уехал, да еще дочь уволок!
— У тебя есть сигареты?
Как ни странно, однако я на какие-то мгновения забыл, что Надя стоит рядом, — воспоминания одолели меня. Роясь в карманах в поисках сигарет, я нащупал что-то круглое и холодное. Ну да, это браслет бабушки Элены… Надя вынула из предложенной пачки сигарету, я чиркнул зажигалкой и сунул ей в руку браслет.
— Возьми это. От бабушки Элены.
— Что это?
— На память. Она сегодня дала мне…
— Она все еще не знает, что мы…
— Не знает. Очень хочет видеть тебя.
— Как она?
— По дороге туда… — и я указал рукой на темное небо.
— Я тогда написала ей, ты ведь просил…
— Да, я знаю, спасибо…
Щенки уже все съели. Выдержат еще одну-две таких ночи. Но сейчас им надо бежать прочь. Я кричу на них, потом поднимаю ружье и дважды стреляю в воздух. Подпрыгнув от ужаса, они мгновенно исчезают в кустах. Во всяком случае, на дачу они больше не вернутся. И то хорошо. Медленно идем обратно и останавливаемся у ворот, ведущих во двор.
— Ну, Надя, я рад, что мы свиделись…
Подать ей руку? Смешно… Чтобы деть куда-то руки, я поправляю ремень ружья.
— Если ты не очень спешишь, войди ненадолго… Согреешься…
В ее голосе нет ни просьбы, ни приглашения. Ничего нет — одно лишь тусклое безразличие. Может быть, именно из-за этого меня охватывает злобное мстительное желание съездить кому-нибудь по физиономии или хотя бы разыграть какую-нибудь гнусную сценку, и непременно на глазах у Нади. А она продолжает:
— Ты, наверно, спешишь на эту твою… базу?
— Почему же? Вовсе нет! — и открываю ворота, пропуская ее вперед. — Могу побыть здесь две-три минуты. Ночь холодная, а я, пока добирался сюда, здорово промок.
Надя явно не ожидала, что я приму приглашение. Я иду за ней следом по дорожке и думаю о том, что, справившись с собаками, мне просто необходимо заняться этими дачными пижонами. И пусть среди них Надя и сын этого паршивого типа, который ругался со мной, это даже лучше. Я поднимаюсь по лестнице и шумно, слишком шумно топаю сапогами, сбивая с них налипший снег — глядите, ублюдки, какой я воспитанный! Ужасно воспитанный собачник, верно? Толкаю дверь плечом, пересекаю прихожую и вламываюсь прямо в холл. Батюшки, вот это обстановочка! Такого даже в рекламном фильме не увидишь! Посреди холла стоит длинный низкий стол, на нем столько бутылок и еды, что он, бедняга, видно, еле на ножках держится. В холле никого нет, но, уж ежели я решил играть роль нахала, надо идти до конца. Прохожу по пружинистому пестрому паласу к рогу изобилия, и от моих сапог остаются влажные следы. У меня просто голова кружится от обилия разных напитков, я выбираю «Куин Энн» и наливаю в рюмку до краев. Конечно, глупо пить так виски, но мне именно этого и хотелось сейчас — выглядеть неотесанным кретином. Знаю, что Надя стоит сзади и внимательно наблюдает за мной. Знаю и то, что она догадывается, ради кого я разыгрываю этот цирк, но мне уже море по колено. Я поднимаю рюмку, пью и вижу — у внутреннего входа в холл на меня с удивлением взирают полдюжины мужчин и женщин. Народ один к одному, генетика на лицах. Не вижу ни одной знакомой физиономии, но один из них ведет себя явно как хозяин. Он смотрит на меня так, будто я ему задолжал, медленно подходит к столу и властным тоном спрашивает, что это значит.
— Пусть выпьет человек, он, наверно, замерз… — тихо шепнула одна из женщин, и я благодарно улыбаюсь ей — подчеркнуто благодарно.
— Ну да, остается ему сесть и жрать! — со злобой прерывает ее надутый индюк.
Во, это идея. Хватаю какой-то бутерброд с самой близкой тарелки и запихиваю его в рот целиком.
— Значит, ты — сын, — говорю я индюку, энергично чавкая, жую бутерброд, изо рта у меня летят крошки.
— Что-что? — не понимает индюк и подходит ближе.
— Вот, «Глаз буйвола»! — Нахожу на столе непочатую бутылку «Куин Энн» и высоко поднимаю ее. — Вы подняли меня с постели, вызвали среди ночи, должны платить! Я поем, выпью немного, и все. И не бойтесь — я вас не объем! И вообще, если хотите знать — я плачу вам за жратву! За убитую собаку можете получить пятерку, если отвезете в город, а я тут оставил вам двоих…
Я схватил стул, с грохотом поставил его перед собой и сел.
— Я вышвырну его вон! — беснуется сзади «сын». Кто-то, я вижу, держит его за руки. А я снова пью.
— Ну и воспитание, однако, — замечает какой-то женский голос. — Он, наверно, думает, что это самогонная ракия!
Надя, которая силится казаться спокойной и веселой, становится рядом со мной.
— Познакомьтесь с моим бывшим супругом! — объявляет она, и будто гигантская метла в секунду выметает из холла весь шум-гам. Встаю, стуча каблуками и подобострастно кланяюсь во все стороны. Совсем как на ринге во время матча. Физиономии от неожиданности удлиняются на метр.
— Я позвала его, пусть проведет с нами несколько минут. Надеюсь, вы не будете сердиться на меня…
— Надя, ну как ты можешь даже подумать такое!
— Значит, это он…
— Ах, как я рада!
— Почему же вы не сказали об этом с самого начала?
Кто-то уже предлагает мне раздеться, кто-то чокается со мной, а одна из женщин с опаской отнимает у меня двустволку и осторожно ставит ее в угол. Только «сынок» по-прежнему смотрит на меня неприязненно — совсем как его папаша тогда на заседании.
— Если вы еще хотите есть…
— Нет-нет, благодарю! Мне очень приятно, что я попал в такую изысканную, рафинированную компанию. Со мной это случается не каждый день. Вы, наверное, знаете, какая глухомань этот заповедник по ту сторону водохранилища…
Я беру со стола несколько американских сигарет, разглядываю внимательно, одну хватаю зубами, остальные распихиваю по карманам куртки.
— Не дадите огонька?
У меня под носом чиркают сразу несколько зажигалок. Выбираю огонек из рук одной свежей красавицы, будто с обложки супермодного журнала. Только сейчас замечаю огромного пятнистого дога, он жмется к ее ногам и смотрит на меня с глубоким удивлением. Я улыбаюсь красавице, беру ее запястье в свою лапу и подношу огонек к сигарете.
