Первый дон - Пьюзо Марио (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Человек, отлученный от церкви, более не мог рассчитывать на приобщение к святым таинствам. Исповедь не очищала душу от грехов, черные пятна оставались до самой смерти, ни о каком отпущении грехов не могло быть и речи. Человек этот не мог венчаться, детей его не крестили, не защищали от дьявола брызгами святой воды.
И когда он отходил в мир иной, его не отпевали, не хоронили на священной земле кладбища. А душа после смерти отправлялась прямиком в ад.
Закрыв Орсини путь на небеса, Александр озаботился уничтожением их земной мощи. Вызвал из Испании Хуана, чтобы он повел папскую армию на врага, несмотря на возражения его жены, Марии Энрикес, ожидавшей второго ребенка. Мария полагала, что и Хуан Второй, которому только-только исполнился год, нуждается в отце.
Но Папа Александр настоял на немедленном приезде сына: после предательства Вирджиньо он более не доверял наемным кондотьерам. Перед Хуаном ставилась задача захватить города и замки Орсини. Одновременно Папа послал письмо своему зятю, Джованни Сфорца, который находился в Пезаро, приказав привести с собой как можно больше солдат и предложив разом выплатить годовое жалованье, если тот приведет их быстро.
После того, как Хуана отправили в Испанию, Чезаре Борджа надеялся, что его отец поменяет роли, отведенные сыновьям. В конце концов он, Чезаре, постоянно находился рядом, занимался государственными вопросами.
Понимал, что происходит в Италии. Хуан же тяготел к Испании. И хотя Папа раз за разом твердил, что место Чезаре – в святой матери-церкви, тот надеялся на изменения к лучшему.
Поэтому, когда Александр рассказал старшему сыну о том, что Хуан возглавит армию, которая захватит и удержит замки Орсини, Чезаре пришел в ярость.
– Хуан? Хуан? – он просто не мог поверить своим ушам. – Но, отец, он же ничего не знает об управлении войсками. Военная стратегия для него – темный лес. Все его интересы ограничиваются им самим. Он силен в соблазнении женщин, в прожигании состояния семьи, а самая развитая черта его характера – тщеславие. Будучи его братом, я, конечно, должен во всем ему содействовать, но, отец, я могу вести войска с завязанными глазами и добиться больших успехов.
Александр прищурился, глядя на сына.
– Я согласен, Чезаре. Ты умнее и лучше разбираешься в стратегии. Но ты – кардинал, а не воин на поле битвы.
С кем я останусь, если ты уйдешь воевать? С твоим братом Хофре? К сожалению, он поведет лошадь хвостом вперед.
Я даже не могу представить себе его с оружием в руках.
Так какой у меня выбор? Армией должен командовать Борджа, или другие бароны не прочувствуют, как карается предательство.
Чезаре ответил не сразу.
– Ты действительно ждешь от Хуана победы? После его безобразного поведения в Испании, где он, несмотря на наши неоднократные предупреждения, играет в азартные игры, спит с проститутками, не проявляет должного уважения к жене и всей семье Энрикес, хотя они – близкие родственники короля Фердинанда. И ты все равно выбираешь его?
Баритон Александра зазвучал особенно убедительно:
– Настоящим главнокомандующим будет Гвидо Фелтра. Он – опытный кондотьер, на счету которого не одна победа.
Чезаре слышал много историй про Фелтра. Хороший человек, верный, в этом сомнений быть не могло. Знаменитый покровитель литературы и искусства, обожаемый горожанами герцог Урбино. Но, по правде говоря, его репутация базировалась исключительно на том, что он был сыном кондотьера, который получил герцогство за свои заслуги. Молодой Гвидо участвовал лишь в нескольких сражениях и победил в них слишком легко, чтобы выходить на бой с безжалостными солдатами Орсини. Особенно если те защищали свою главную крепость – Браччано.
И уж конечно, его отцу и Риму грозила бы реальная опасность, если бы папская армия попыталась взять Остию, родной дом кардинала делла Ровере. Но Чезаре говорить все это не стал, зная, что там, где речь идет о Хуане, Папа отказывается внимать голосу разума.
В тот же вечер, все еще злой, он послал письмо своей сестре. А потом договорился с доном Мичелотто, что тот привезет ее из Пезаро, потому что просил Лукрецию на следующей неделе встретиться с ним в «Серебряном озере».
Когда Лукреция прибыла в поместье, Чезаре ее уже ждал.
Платье из синего атласа очень шло к ее золотым волосам и подчеркивало синеву глаз. Путешествие заняло полтора дня, и ее щечки раскраснелись от жары и радости встречи. Вбежав в дом, она бросилась брату на шею.
– Мне так недоставало тебя, – потом отстранилась, увидела, что его глаза полны душевной боли. – Что с тобой, Чез? Что тебя тревожит?
Чезаре сел в большое кожаное кресло, похлопал ладонью по скамеечке для ног. Лукреция села, не выпуская его руки из своей.
– Креция, это безумие. Отец вызвал Хуана в Рим, чтобы тот возглавил папскую армию. Я так завидую, что могу его убить…
Лукреция поднялась, обошла его сзади, начала массировать виски, чтобы успокоить его.
– Чез, ты должен смириться со своей судьбой. Не только Хуан причина твоей грусти. Ты должен винить и себя. Вы – словно дети, ссорящиеся из-за рождественских пирожков мамы Ваноццы. Я понимаю твои чувства, но ты не должен идти у них на поводу. Будет только хуже.
Отец всегда добивается своего. Как он скажет, так и будет.
– Но Хуан, в отличие от меня, не солдат. Если уж кого ставить во главе войск, так это меня, только я могу гарантировать победу святой церкви и Риму. Так почему отец ставит главнокомандующим наглого хвастуна? Дурака, который будет возглавлять армию только для видимости?
Лукреция вновь опустилась на скамеечку, заглянула Чезаре в глаза.
– Чез, а почему Папа делает вид, что его дочь счастлива, выйдя замуж за невежественного герцога Пезаро?
Чезаре улыбнулся.
– Иди сюда, – он потянул Лукрецию к себе. – Ты мне нужна. Настоящее в моей жизни только ты. Остальное – ширма. Я кажусь всем слугой Господа, но я очень боюсь, Креция, что за шляпу кардинала и любовь отца мне пришлось продать душу дьяволу. Я не тот, каким все меня видят, и это невыносимо.
Он поцеловал ее, стараясь быть нежным, но они слишком давно не виделись, и страсть одержала верх. Он целовал ее снова и снова, она же задрожала всем телом, потом расплакалась.
Чезаре оторвался от сестры, посмотрел на нее, увидел в глазах слезы.
– Извини. Я вел себя грубо.
– Причина слез – не боль от твоих поцелуев, – ответила она. – То слезы желания. Мне так хотелось быть с тобой. В Пезаро я постоянно грезила о Риме и в моих грезах всегда видела тебя.
После любовных утех они долго лежали в кровати. Чезаре, похоже, расслабился, Лукреция вновь могла улыбаться. Она положила голову ему на плечо, спросила:
– Ты веришь, как папа, что истинная любовь не для его детей? Такова, мол, воля Господа.
– Ты уверена, что он так думает?
– Ну, меня выдали замуж за человека, которого я точно не люблю, – ответила Лукреция. – И Хуан женился не по любви. Хофре влюбляется легко, так что ему, возможно, повезло больше всех. А тебя от такой же судьбы, как моя, спасает кардинальская шляпа.
– Это тяжелая шляпа, – вздохнул Чезаре.
– Но какая-то польза от нее есть, – напомнила Лукреция.
Одевшись, они сели за маленький столик, чтобы поесть. Чезаре разлил вино по чашам, поднял свою.
– За твое счастье, моя дорогая сестра, – улыбнулся он.
В компании Лукреции он сразу обретал покой, такой она окружала его любовью. И просто не мог представить себе жизнь без нее.
Из Рима он привез длинный батон свежеиспеченного хлеба с золотистой корочкой, знал, что Лукреция его обожает, и сейчас батон лежал рядом с головками сыра. Чезаре разломил батон, нарезал сыр.
– Я надеюсь, мне удастся держать под контролем свои чувства, когда Хуан появится в Риме. Придется собрать всю волю в кулак, чтобы относиться к нему, как к брату.
