Тарантелла, или Танцы с пауками - Дубчак Анна Васильевна (серия книг .txt) 📗
– Четыре, – снова пожимая плечами, ответил Ошеров. – А что?
– А то, что именно в четыре его повезут в тюрьму… так что ваша Вязовка избавлена от маньяка…
– И кто же это?
– А они действовали оба: и Аржанухин, и Ванеев… Каждый развлекается, как может… А мы с тобой здесь, где пахнет лекарством и где я хочу тебя все больше и больше… Или тебя смущает эта юбка?
– Нет-нет, что ты… Подвинься немного сюда… Вот так…
Спустя полчаса она привела себя в порядок, сняла порванные чулки и бросила их в корзину для мусора.
– А теперь подлечи мое горлышко… Пока я к тебе, ой, вернее, к вам бежала по снегу, простыла… Где тут ваша дурацкая трубка, доктор, чтобы я в нее подула… Вернее, подышала…
Ошеров, разомлевший, повел ее в соседнюю комнату, процедурную, где стоял прибор для прогревания горла.
Теплый воздух щекотал горло… Наталия, обхватив губами прибор, сначала несколько минут молчала, а потом, отстранившись от аппарата, облизнула пересохшие губы и расхохоталась:
– По-моему, это очень эротичный прибор… Тебе он ничего не напоминает?
И вдруг она услышала музыку.
И ноги ее начали выбивать чечетку… Она скакала с широко раскрытыми безумными глазами по процедурной, уперев руки в бока, и приплясывала как сумасшедшая…
Ошеров сидел напротив нее на высоком белом стуле бледный и мастурбировал. Он закрыл глаза и открыл их, когда услышал:
– Вот так ты, скотина, – Наталия продолжала прыгать и извиваться всем телом, – издевался над Ларисой и Любой, а потом и над Люсей… Ну как, тебе хорошо? И столько смертей только лишь ради того, чтобы удовлетворить твой отросток? Не слишком ли дорогое удовольствие? А теперь останови меня! – закричала она. – Немедленно! Только ты знаешь, как это можно сделать… Ну же!
Но он и не пошевелился… Он смотрел, как она пляшет, и знал, что еще немного – и наступит конец, пик его наслаждения был уже близок… Музыка звучала все громче и громче… Но он не собирался останавливать эту красивую и сексуальную женщину, скачущую перед ним в развевающейся красной юбке, которая красным пламенем бушевала в его воспаленном мозгу… Он остановил только одну женщину, и она осталась жива… Но она оказалась слишком умна, чтобы ей оставаться и дальше в живых… Поэтому она сейчас тоже пляшет, пляшет свой последний танец в жизни… А дети спят и ничего не слышат. Ольга просто затанцуется до смерти и умрет от разрыва сердца, как Лариса и Люся – две милые и красивые женщины, которые бы никогда не отдались ему добровольно… Но вот подлечил горлышко – и сразу захотели его, и не только его… Женщина в таком состоянии способна удовлетворить всех вязовских мужиков… А вот Люба оказалась крепче, здоровее других… Она все поняла и начала его оскорблять… И хотя она ушла от него, находясь в глубоком трансе, она могла утром, придя в себя, все рассказать Аржанухину… Поэтому пришлось бежать за ней огородами, чтобы перехватить ее у крыльца, втолкнуть в дом и зарезать ее же собственным кухонным ножом… А Аржанухина, залезшего в дом, как вор, пришлось ударить по голове пепельницей…
Наталия истошно кричала, умоляя его остановить ее… И ее крики, тот пот, который струился по ее лицу и груди, и ее разметавшиеся волосы, и непристойные скачущие движения, мелькание красных оборок и голых бедер – все это привело наконец к его оргазму…
Приведя в порядок брюки, он посидел еще некоторое время на стуле, расслабленный и счастливый, пока не обнаружил, что стало необыкновенно тихо.
Музыка уже не звучала. Хотя кассета рассчитана на большее время…
Он открыл глаза и увидел Наталию, сидевшую в шубе за столом и курившую сигарету.
С кончика ее носа свисала капелька пота. Волосы, влажные и тяжелые, вились по груди.
Медленным движением она потушила сигарету, сняла пластмассовую трубку с прибора, при помощи которого четверть часа назад «лечила» горло, и достала с самого дна круглую жестянку из-под монпансье. В ней лежало несколько карамелек. Яд, помещенный в аппарат, который должен был распылять его и через поток воздуха всасываться в кровь, был надежно спрятан, а вместо него лежали безобидные леденцы.
Наталия так же не спеша прошла в кабинет, принесла свою сумку и достала оттуда первый том Ж.А. Фабра «Инстинкт и нравы насекомых», открыла 226-ю страницу и начала читать слегка охрипшим от волнения и дурацких криков, которые пришлось издавать во время псевдотанца, голосом:
– «…Однако некоторых надо опасаться, и прежде всего черного паука – мальминьята, которого так боятся корсиканские крестьяне. Я видел, как он растягивал в канавках свою паутину и смело кидался на более крупных, чем сам, насекомых; я любовался костюмом из черного бархата с красными пятнами; о нем в особенности я слышал много рассказов мало успокоительного характера… В окрестностях Аячио и Бонифачио его укус считается очень опасным, иногда даже смертельным. Деревенский житель утверждает это, а медик не всегда решается отрицать. Итальянцы создали ужасную репутацию тарантулу, укус которого вызывает конвульсии и непроизвольные танцы. Чтобы вылечить от тарантизма – так называется болезнь от укуса тарантула, – надо, говорят, прибегнуть к музыке как к единственному действительному лекарству. Даже есть специальные арии, которые особенно в таких случаях помогают; существует, следовательно, специально медицинская музыка и хореография. А разве нет у итальянцев тарантеллы, живого и скачущего танца, может быть, завещанного терапевтикой калабрийского крестьянина?..»
Как видишь, Ошеров, я все знаю теперь о тарантулах… Ведь именно их ты подкинул Сашке и Толику перед самым отъездом из Ялты. И они скакали до тех пор, пока не пришла Фрида, местная колдунья, которая знала единственную арию, способную остановить этот смертельный танец… И ты знал одну арию, которой и остановил танец своей жены, когда она еще была просто Олей Завьяловой и которую ты никак не мог уговорить переспать с тобой… А потом ты заманил ее к себе в кабинет и сделал прививку от гриппа, но вместо вакцины впрыснул ей под лопатку яд тарантулов, который ты привез этим летом с того самого пустыря в Ялте…
Они наверняка хранятся у тебя здесь, под лестницей, в больнице… И тебе, зная о том, что они у тебя есть, стало жить намного легче… Ведь это какая-никакая власть над людьми… Ты урод, Ошеров! Пауков нашла Валя Анохина, твоя медсестра, женщина, которая любила тебя и была твоей любовницей… Ты застал ее в подвале и убил… И наверняка она знала что-нибудь о том, что ты сделал прежде со своей женой, иначе бы не испугалась настолько, что решила вообще уехать из Вязовки… Ты повез ее в лес и хотел там закопать, но тебе помешали Аверьянов с Орешиной… И тогда ты их застрелил… Это ты принес неразбавленного спирту сторожу на молочный склад, чтобы он уснул, а ты мог бы поразвлекаться с Ларисой Ванеевой на ферме… тебя уже не устраивал твой кабинет… тебе захотелось разнообразия… Как ты заманил Ларису на склад?
Ошеров схватился за голову:
– Это я, я сам назначил ей встречу… Она была уже не против встретиться со мной…
– А кто заставлял этих женщин надевать эти идиотские костюмы? Это тоже твоя фантазия?
– Они находились в таком состоянии, что могли сделать для меня все, что угодно…
Он не договорил, потому что в кабинет ворвался Логинов. Следом показались Ведерников и Селезнев…
– Скажи спасибо, тварь, – сказал Селезнев, хватая Ошерова за ворот, – что мы успели спасти твою жену, иначе бы твои дети остались сиротами…
И Наталия поняла, что они остановили приступ тарантизма у Ольги Ошеровой благодаря арии, которую ей дала Фрида.
– Ты помнишь меня? – Селезнев приблизил к Ошерову свое лицо. – Помнишь?
Ошеров медленно поднялся со стула, подошел к аппарату, который разобрала Наталия, и непонимающим взглядом уставился на жестянку от монпансье:
– Но ведь здесь же был яд от самых крупных экземпляров! Откуда взялись леденцы?
Наталия посмотрела на него, потом обвела взглядом всех мужчин, с которыми они так хорошо сработали этой ночью, и усмехнулась:
