Выстрелы в темноте - Савельев Владимир (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
– Посадили?
– Положили. Под Смоленском еще в сорок первом.
– Значит, мать в одиночку с тобой мыкается?
– Это я с младшим брательником в одиночку мыкаюсь. А мать наша еще в пятидесятом, еще при жизни вождя всех народов свое по лагерям до могилы отмыкала. Оказалась родной сестрой моего дядьки – злейшего врага советских людей… Ни креста над ней, ни камня…
В это время в коридоре послышались тяжелые, но достаточно быстрые шаги, и вскоре вслед за этим в проеме распахнувшейся двери возникла внушительных размеров фигура смуглого, темноволосого и, судя по его виду, разбитного парняги. Окинув комнату быстрым взглядом своих нагловатых глазищ и правильно оценив обстановку, парняга сорвал со своего затылка чудом державшуюся там кепчонку с плетеным ремешком над ко-зыречком и, сделав, по его разумению, светский поклон, обмахнул ею носок огромного сапога.
– Михаил Ордынский сердечно приветствует столь избранное общество!
– Садись к столу, – сказал Васька. – А то доприветствуешься, что голодным останешься.
– Никогда и ни за что, – широко шагнул от порога Михаил. – Лучше мне враз умереть от обжорства, чем постепенно от недоедания! А ты, о великий, с нами тут жить будешь?
– С вами, холостяками, – улыбнулся Ломунов. – Пока не угроблюсь на дизельной.
– Не пробовал еще на такой?
– Не пробовал.
– А жениться пробовал?
– Тоже нет.
– Тогда лучше женись, – озабоченно сдвинул Михаил сросшиеся на переносице брови. – Так-то хоть малая надежда на твое выживание останется.
– Что ж, может, я и послушаюсь твоего совета. А для начала попробую отыскать некую Елену Меркулову…
– Некую? – вскинулся Васька. – Ничего себе – некая Ленка Меркулова! Да ты-то откуда ее знаешь?
– Знаю, ребятки!
– Ее?
– Ну не ее, так ее матушку. Просила она меня давеча передать кое-что сгорающей тут у вас на ударной работе разъединственной своей дщери.
Чудак, балагуря, и щурился, и подмигивал шутовски, а видел перед собой усталую, видел перед собой с трудом разогнувшуюся над огородной грядкой женщину, которая стыдливо прятала под фартуком испачканные землей руки. И разговаривать разговаривала та женщина с проезжим молодым человеком, и глаз не спускала при этом с пшеничного поля, начинавшегося сразу за её низким, за чуть покосившимся кое-где приусадебным плетнем. За ссохшимся плетнем, но, когда солнце опрокидывалось в реку, разгонявшим по своей словно бы все еще живой поверхности пятна тени и света, разгонявшим и посылавшим их вдаль и вдаль, к едва приметной на горизонте лесной гряде. Видать, завороженный этим действом Чудак охотно согласился вдруг выполнить просьбу той женщины, поддался настроению минуты, с удовольствием прослеживая взглядом за кобчиком, который, повиснув на невидимой нитке, вдруг затрепыхал-затрепыхал узкими крыльями да и сорвался камнем в колосья, продолжавшие бесстрастно нести над ним, над канувшим в те колосья, полдневные сгустки серого и золотистого тонов.
Ранним утром Леночку разбудил легкий, но продолжительно-настойчивый стук в окно, и девушка, торопливо накинув пестрый, собственного раскроя и пошива халатик, бесстрашно выбежала в прохладные сенцы. Вы бежала и в досаде на свою неосмотрительность нахмурилась: на крыльце домика для молодых специалистов стоял смуглый и спортивный парень в ладно сидящей на нем солдатской форме без погон и без звездочки на пилотке.
– А меня уверяли, что у вас крепкий сон.
– Остроумно. Кто уверял?
– Тот, кому это доподлинно известно.
– Еще более остроумно. И потому прощайте, милый юноша.
– Наоборот, здравствуйте, – Чудак слегка расправил перед девушкой плечи и по-дореволюционному щелкнул каблуками начищенных сапог. – У меня для вас посылка от вашей матушки!
– Фу ты, Господи! С этого надо было начинать! Может, зайдете в комнату да заодно и признаетесь, как вас зовут?
– Зовут меня Федор Ломунов, – сообщил Чудак, подавая Леночке плетеную кошелку, аккуратно прикрытую полотняной тряпицей. – Войти же к вам в комнату столь ранехонько не решаюсь, потому как при скором выходе из оной буду непременно засечен умеющими делать обвинительные выводы местными кумушками. А следовательно, приглашающая сторона…
– Какой вы рыцарь благородный!
– Ваша честь для меня дороже собственной!
– Подумаешь, дороже, дешевле, – фыркнула Леночка. – Нужно будет еще спросить у мамы, откуда у нее такие странные базарно-рыночные знакомства. Вот ведь даже доставка продуктов на дом.
– Знакомство у нас с ней чисто случайное. Зашел к вам во двор дух перевести перед тем, как изловить попутку до пристани.
– Обратно не собираетесь?
– Хотите тоже что-нибудь передать?
– Могла бы.
– Нет, я в вашем городе увяз капитально. Разве что при случае…
– Тогда заглядывайте при случае.
– Обязательно. Случай правит миром!
В хорошем, в очень хорошем настроении пришел Чудак в гараж, где рокот моторов, работающих на разных оборотах, смешивался с шипением автогенных аппаратов и синий, прогорклый дым широко и низко стелился над просторным и голым – без единого кустика или дерева – двором. Могучего телосложения, но уже не первой молодости завгар безошибочно раздавал шоферам еще не смятые путевки, раздавал, не перечитывая в них фамилий, и водители, высунувшись из кабин, напряженно прислушивались к его напутственным словам и кивали головами.
– Меня к вам направили! – крикнул Чудак почти в самое ухо завгару. – Я Ломунов!
– Чего орешь-то? – спокойно откликнулся тот. – Мне из кадров о тебе звонок уже был. Ломунов… Ломунов… Похоже, твоя фамилия образовалась оттого, что любили в твоем роду деды-прадеды ломиться в открытую дверь.
– Может быть. Русская фамилия.
– А моя фамилия Мантейфель, – испытывая отчего-то явное удовлетворение, сообщил завгар. – Тоже, как видишь, словечко не из простых да еще и не из русских.
– Человек-черт, – пояснил подошедший Михаил Ордынский. – В переводе с немецкого, конечно. Особенно оригинально звучит при официальном обращении. Дорогой товарищ Мантейфель! Глубокоуважаемый гражданин Человек-черт! Промежду прочим, знаменитый некогда в сих краях купец Чертяков не доводится вам родней?
– Иди-ка к своей машине, – сказал завгар Михаилу, с притворной сердитостью сдвигая брови. – С вами тут, с нечистой силой, останешься просто человеком, как же… Хорошо хоть, что пока вообще не заделался натуральным дьяволом!
– Хорошо, что не заделались, – согласился Чудак. – Потому что в вашем роду тоже, предположительно, любили ломиться, причем и в закрытую дверь.
– Поддел старика ответно, – усмехнулся Мантейфель. – На минувшую войну намекаешь? Так я ведь не из Германии, а из репрессированных немцев Поволжья.
– Простите. О сталинских перегибах и мне известно, но после вчерашней дороги я все еще в себя никак не приду.
– Долго раскачиваешься по части дорог, – бросил на прощанье Михаил Ордынский. – Чего-чего, а дорог с сегодняшнего дня у тебя будет под завязку.
– Принимай вон ту игрушку, – Мантейфель указал рукой с зажатыми в ней путевками на сиротливо стоявший у ограды и, судя по виду, основательно потрепанный самосвал. – Любые каменюки она таскает на себе, что твои перышки! Поладишь для начала с этой – по лучишь и дизельную.
– А кадровик посулил незамедлительно.
