Рокировка - Кивинов Андрей Владимирович (полные книги .TXT) 📗
– Ты серьёзно хочешь поить этого педального коня?
– А что делать? Сам же видел! И приказать работать нельзя – он независимое лицо.
– Я бы сказал – рожа.
– Нам от этого не легче… Сейчас раз вернётся и укатит спать. И что, я перед Шкрябиным утереться должен? Да завтра над нами все блатные в районе ржать будут. А Дубовицкая решит, что мы на лапу взяли…
– Может, и так, Жор, – соглашаюсь я, – только налички у меня все равно нет. Последний червонец ушёл на пиво.
Я раскрываю бумажник и демонстрирую денежный вакуум.
– А фиг ли голову морочишь?! – Жора оглядывается по сторонам и замечает скучающую Дубовицкую. – О! Сейчас!
Блин, неужели он собрался клянчить у потерпевшей Натали? Она и так уже потерпела.
Георгий решительно подходит к Дубовицкой и без тени смущения жёстко спрашивает.
– У тебя деньги есть?
– Да… Сто рублей… Мама оставила на продукты…
Натали встаёт со скамеечки и начинает мять в руках свой ридикюль.
– Давай! – ещё жёстче требует коллега, протягивая руку. На лице ни тени смущения.
– Да, пожалуйста, – Дубовицкая покорно извлекает из ридикюля пару полтинников и кладёт их на Жорину ладонь, – а зачем вам?
– Следственный эксперимент. Все вернём, – чеканит металлом Георгий, направляясь от потерпевшей ко мне.
– Сдурел? – шепчу я. – Что о нас подумают? А если Запеканкин сейчас бабу попросит?
– Сделаем, – уверенно отвечает Георгий, украдкой взглянув на Дубовицкую, – значит, так. Возьми водчонки за сороковник и конины на остальное. В голубом ларьке бери.
– Там же палёное все!
– Палёное везде, но эти хоть воду очищают фильтром.
Жора суёт деньги в мой нагрудный карман и скрывается за дверью своего кабинета. Я иду в дежурку. Вася укатил на заявку. Черт, придётся идти самому. Хорошо, нет дождя.
У ларька небольшая очередь. Передо мной спившийся тип, по всем приметам не имеющий постоянного места жительства и работы. Говоря проще – синяк. Синее, наверно, не бывает. Он изрядно пьян, но стоит на ногах без посторонней помощи. Когда ветер дует в мою сторону, я ловлю запах помойки и мочи. Освежающий спрей. У бедняги, похоже, те же проблемы, что и у нашего следователя. Ломает. Наконец он подходит к окошку, нагибается и бормочет.
– Здорово, Рит… В долг продай. «Малька». Завтра занесу, клянусь. Ты ж меня знаешь. Подыхаю.
Продавец Рита понимающе вздыхает и достаёт с полки разорванную коробку из-под «Ротманса», на которой я замечаю какой-то список.
– Ты у меня кто? – спрашивает она, глядя на сей необычный документ.
– Во, – мужик тычет грязным, треснувшим ногтем в список должников, – Ричард…
Ох, мамочки! Аристократия сраная!.. Ричард! Львиная Печень. Если он Ричард, то я – герцог Эдинбургский! А Жора – принц Чарльз!
Ричард оборачивается и, прищурив левый глаз, интересуется:
– Рубликом не богат?
– Не богат.
– Но хоть курс знаешь?..
Поход в ларёк отнял у меня двадцать минут рабочего времени.
Дубовицкая на боевом посту. Я не захватил пакет, и она провожает бутылки подозрительным взглядом. Через пару минут Запеканкин вызывает её на повторный допрос. Работа закипела. Кипятком.
Остывать кипяток начал через полчаса. Именно столько ушло на полное растворение первой бутылки в крови Запеканкина. Начал он с коньяка, в смысле с того напитка, на этикетке которого написано «коньяк». Жора не смог уговорить следователя закончить допрос потерпевшей на светлую голову. В результате тот четырежды спросил у Дубовицкой, замужем ли она и трижды – сколько раз? Натали покорно отвечала, ибо стоящий рядом со следователем Георгий кивал и строго говорил: «Так надо». Протокол, слава Богу, более-менее соответствовал действительности, хотя почерк у Запеканкина к финалу сошёл на нет. Натали подписалась, и Георгий отправил её в коридор ждать опознания. Натали поклялась указать на обидчика, утверждая, что запомнила гада на всю жизнь. К слову сказать, мы с напарником твёрдо отказались от предложения следователя «по граммулечке», оказавшись в роли пассивных пьяниц. Этот термин придуман лично мной. Ведь есть же пассивные курильщики, вынужденные нюхать чужой дым. Так почему не может быть пассивных пьяниц, вынужденных смотреть на чужое возлияние? И то, и другое вредно для здорового организма.
После допроса Запеканкин разбавляет коньяк водкой, в смысле тем напитком, на этикетке которого написано «водка». Занюхивает это дело Жориным силикатным клеем и велит вызвать Шкрябина, обещая его мгновенно расколоть. «В шесть секунд, конкретно, в шесть секунд…» Я привожу из камеры разбойника и сажаю его перед следователем.
– Ты меня знаешь? – издалека заходит Запеканкин.
– Нет, – честно отвечает Шкрябин.
– Значит, ты меня скоро узнаешь, – заверяет независимое процессуальное лицо и с грохотом роняет это самое лицо на стол.
– Следователь хочет сказать, – подхватывает знамя Георгий, – что если ты не признаешься, он тебя арестует.
– А если признаюсь?
– Тоже арестует. Но мы будем тебя уважать.
– Я не признаюсь. Ничего не знаю, паспорт нашёл. Требую адвоката,
– Хозяин – барин.
Георгий быстро записывает показания в протокол, даёт расписаться Шкрябину и уводит его обратно в камеру. Вернувшись, будит следователя. Тот тоже расписывается в протоколе и, выпив ещё водки, уходит в астрал. Но глаз при этом не закрывает. Опыт.
Опознание Георгий проводит сам под придирчивым взглядом Запеканкина, хоть взгляд и упёрся в одну точку. Притаскивает понятых, подсадных, объясняет суть, представляет следователя. Натали, как и обещала, признает в Шкрябине кавалера, отнявшего у неё последнее, и в присутствии, понятых обзывает того козлом. Шкрябин не возражает, лишь пожимает плечами. Жора благодарит потерпевшую и отправляет её к маме.
– Простите… А это… Сто рублей.
– Вас вызовут.
В принципе, основное сделано. Осталось выписать постановление о задержании Шкрябина на трое суток и провести обыск. Для которого тоже надо постановления от Запеканкина. Конечно, можно и без оного. Внагляк выставить калитку и изъять наркоту с оружием. Но если есть возможность выставить ту же калитку по закону, за который мы глотку перегрызём, зачем же беспредельничать? Георгий лезет в «дипломат» Запеканкина за бланками постановлений. Залезть не успевает, следователь выходит из астрала.
