Зеленый омут - Солнцева Наталья (читаемые книги читать txt) 📗

– Так я и продолжаю, – дядя Ваня не обиделся, а напротив, тоже повеселел. Раз Артур смеется, значит, байка ему по душе. – Подходит сей парубок… глядит в колодец, а воды не видно, только холодом повеяло из глубин непроницаемых. Он ниже наклонился… еще ниже… Ума-то ведь Бог не дал. И свалился так в колодец. Уж он кричал и вопил, да никто его не услышал. Кому там слышать-то?

– Да, я полагаю, что некому, – охотно подтвердил Артур.

– Видишь? Вот и Эфесий это понял, осмотрелся и удивился. Колодец – а воды нету! Сухо там и темно. И только несколько ходов подземных ведут в разные стороны. Задумался парубок. А поскольку умом не вышел, то ничего это занятие ему не дало. Увидел он, что маленький зверек какой-то в один из ходов юркнул, да и пошел за ним. Сколько он так шел, неведомо. Усталый, голодный, Эфесий совсем было отчаялся, желая только одного – сесть и умереть побыстрее. Как вдруг… увидел свет. Горит старинная масляная лампа. Он глядь себе под ноги – а там уж не земля, а пол гладкий, мраморный, как жар сияет. Поднял он голову-то – перед ним дворец подземный! Большой круглый зал, с потолка туман зеленый струится, мерцает и рассеивается… Со всех сторон смотрят лики каменные, с раскосыми очами, сверкают изумрудными зрачками, кривятся зловеще. Оторопь его взяла, ноги подкосились, тело все испариной покрылось, в горле пересохло от страха. Вошел он в коридор, вдоль которого, между малахитовыми колоннами стоят и поддерживают драгоценные своды холодные мраморные фигуры, богато изукрашенные, с жуткими лицами, – жрецы и жрицы неведомых и грозных Богов. Еле шел между ними Эфесий на подгибающихся от ужаса ногах… и подошел, наконец, к трону, который держали с двух сторон страшные каменные женщины со змеиными хвостами, скрученными в тугие блестящие кольца. Лица их, скуластые и недобрые, смотрели отрешенно; на головах тускло светились массивные золотые короны. Спинка трона была покрыта непонятными знаками и символами, а посередине – два наложенных друг на друга треугольника и внутри них огромный, черный и пронзительный Глаз.

– Египетский символ Око Гора [4] в Соломоновом пентакле, – подумал художник, затаив дыхание.

Он с юности увлекался символами, тайными знаками, астрологией [5], всевозможными мистическими учениями средневековой Европы, философиями Востока, магией, спиритизмом [6], оккультизмом [7]. Чего он только не изучал? Чего только не пробовал? Сейчас он слушал, как полоумный сельский старик Иван, сидя у потухающего костра, после нескольких чарок водки, рассказывает ему о подземном дворце, Звезде Соломона и египетских иероглифах, и… не верил ушам своим. Ситуация оказалась до того комичной и неправдоподобной, что Корнилину стало даже не смешно. Он чувствовал себя глупо, и одновременно в нем проснулся жадный интерес к этому примитивному и жутковатому рассказу.

Дядя Ваня тем временем вошел во вкус и так увлекся, что сам воображал себя в заколдованном подземелье.

– И тут… над троном показалось золотистое облачко, легкое и прозрачное, которое неуловимо превратилось в тонкую фигуру девушки с жемчужными спиралями, украшающими ее голову, шею и руки. Сотни тончайших золотых ленточек дрожали и обвивали ее текучее тело. Длинные зеленоватые волосы, спадали сверху вниз причудливыми локонами… Эфесий от неожиданности упал к подножию трона, он боялся смотреть на прекрасную Царицу, но не мог отвести глаз. Ткань ее платья, казалось, вздымалась от его дыхания, клубилась, подобно облаку, струилась изумрудным туманом.

Внезапно Эфесий начал умолять о пощаде, хотя на него никто не нападал. Захлебываясь, он объяснял, что ему ничего здесь не надо, что он попал сюда случайно. Он плакал, ломал руки, извинялся и клялся, что никому ничего не скажет. Хозяйка подземного дворца долго и терпеливо слушала, пока поток его слез и просьб не иссяк.

– Ты пришел сюда не случайно… – ее голос звучал очень нежно, вкрадчиво и мелодично, проникая прямо в сердце испуганного юноши, звеня под высоченными сводами хрустальным колокольчиком. Изумруды в ее огромной и невероятно тяжелой короне переливались густой зеленью, отбрасывая на грудь и плечи мягкие блики. – Никто не может попасть сюда просто так. Случай – всего лишь покорный раб повелителя!

Эфесий с трудом понимал смысл ее речи. Волосы Царицы как-то странно шевелились сами по себе, приводя его в оцепенение. Незадачливый парубок лихорадочно молился про себя всем Богам, которых только смог вспомнить. То тут, то там, в зеленоватых кудрях Царицы расцветали и исчезали нежные лилии, источали странный запах, похожий на запах моря, его глухих соленых глубин. Золотистые ленточки оказались миниатюрными змейками, глазки которых сверкали, как драгоценные камни. На секунду Эфесию показалось, что он сходит с ума, когда вокруг Царицы прямо в воздухе проплыли яркие змееобразные рыбки с разноцветными плавниками и хвостами. Он горько заплакал, жалея себя, и, сквозь слезы, почувствовал себя золотистым и невесомым, затихая в волшебном сне, внутри большого сияющего шара…

Иван замолчал. Молчал и Артур Корнилин, известный и модный столичный художник, экстравагантный, весьма обеспеченный интеллектуал и душа шумных компаний,

«король богемы», как называли его еще со студенческих времен, загадочная и неординарная личность, вызывающая острый интерес публики и критиков.

Над рекой стояла глубокая ночь. Костер давно погас. В черном небе висел призрачный лунный диск.

Спускаться вниз на тропинку в темноте было нелегко. Иван, довольный произведенным впечатлением, шел легко, мягко и грациозно, как кот. Он вообще двигался очень изящно, словно танцевал менуэт. Артур же постоянно спотыкался, хватаясь за мокрые стволы деревьев и ветви кустарника.

Он уже видел свою новую картину. Ту, о которой мечтал нескончаемыми душными ночами, полными неясных снов и томительных предчувствий…

ГЛАВА 1

Гера переходил от картины к картине, замирая от восторга. Он ничуть не жалел, что приехал из Москвы на выставку Артура Корнилина, своего сокурсника и друга. Артур всегда выделялся среди них всех, он действительно был талантлив, ярок и неповторим. Его фантазия, неистощимая и изощренная, какая-то нездешняя, гипнот,ическая, прекрасная и жуткая, брала за душу, никого не оставляя равнодушным. Его или яростно ругали, или поклонялись истово, как умеют поклоняться искусству только славяне.

Выставочный зал Харьковского художественного музея был полон. Слышалась разноязыкая речь; элегантно одетые люди небольшими группами собирались то у одной картины, то у другой, негромко переговаривались. Много внимания привлекали японцы, странно и мрачно одетые мужчины, похожие чем-то на самураев [8]. Было много немцев, французов. Картины Корнилина нравились иностранцам, они охотно и много покупали, что-то громко и бесцеремонно выясняли у жены художника Нины. Самого Артура никто еще не видел, он словно в воду канул. Стая настороженных корреспондентов с утра стояла у входа, в надежде взять интервью.

Нина Корнилина растерянно оглядывалась, близоруко щурясь, высматривала в толпе посетителей Сергея, с которым давно хотела поговорить о муже и обо всем, что ей казалось странным, пугало ее. С того момента, как Артур вернулся из лесного дома деда Ильи, счастливый и одержимый новыми идеями, необычными замыслами и словно околдованный дикой чащей, туманными озерами, пахучими папоротниками в первобытном сумраке, между могучих и сырых стволов, прозрачными родниками, высоким и чистым небом, – он начал лихорадочно писать. Буквально за пару недель до выставки были закончены несколько картин, в том числе жемчужина экспозиции – «Царица Змей».

Нина помнила то оцепенение, почти шоковое состояние, которое охватило ее, когда Артур, на несколько дней закрывшийся в мастерской, питавшийся только водой и хлебом, не сомкнувший глаз, небритый и изможденный, пошатываясь, вышел и позвал ее. Он даже не имел сил говорить и позвал ее жестом. Она нерешительно вошла. В мастерской пахло красками, скипидаром, лаком, холстами и пылью. На картину падал призрачный свет летнего утра – «Царица Змей» не то улыбалась, не то кривилась недовольно, сияла зелеными очами, бездонными, как темные колодцы, блестящими и страшными. Нина почувствовала, как волосы зашевелились у нее на голове. Наверное, она потеряла сознание. Открыв глаза, она увидела Артура, постаревшего лет на десять, с тяжелыми, набрякшими веками, ввалившимися щеками. Он принес ей сердечные капли в рюмочке, смотрел недобро, досадуя на такое ее поведение, неожиданную слабость. Он ожидал восторга, изумления и восхищения, показывая ей первой свой шедевр, а тут вдруг обморок…