Во мраке сверкающих звезд - Михайлова Евгения (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
– Я пошла на кухню, а ты можешь постирать свои майку и трусы, вот сушка, выйди только, пожалуйста, к завтраку в полотенце.
– Как раз хотел к тебе обратиться с такой просьбой. Ты просто очень умная, – просиял Игорь, что уже стало для Карины привычным. Ямочки на щеках, золотистый свет в шоколадных глазах… Охмурять этот парень готов всегда.
– Я – умная, ты – наглый. Договоримся, – кивнула она и пошла на кухню.
Он вскоре тоже пришел, в полотенце на бедрах и босиком – вылитый Аполлон, только лучше, – уселся на маленький диванчик и стал аккуратно, но неотвратимо поглощать все, что стояло на столе. Собственно, ничего особенного там не было. Как быстро выяснилось, там не было ничего на двоих. Исчезали омлет из трех яиц с последним куском сыра, хлебцы из тостера, мороженое из килограммового лотка, клубника из вазочки. Это было все. Карина задумчиво пила кофе.
– Я не понял, – заботливо сказал он, – почему ты сама-то не ешь? Или ты все мне отдала?
– Для меня слишком рано. Я «сова».
– А… – ответ его устроил. – Ну да. Ты говорила. – Он вывалил в лоток с мороженым остатки клубники, тщательно перемешал, съел, старательно выбрав ложечкой до последней растаявшей капли. – Можно я на этом карликовом диванчике посплю, а? Разморило, сил нет.
– У меня есть нормальный большой диван для человека любого размера. Моя кровать в другой комнате. Сейчас дам тебе подушку и одеяло.
– Я догадывался, что есть, – посмотрел он взглядом первого ученика в классе, – но не надеялся, что меня туда положат, – и тут же посмотрел, как потерянный щенок.
– Не понимаю, почему ты не поступил на актерский? – спросила Карина. – Ты же каждую минуту играешь очередную роль.
– Внешние данные? Объясняю. Я против того, чтобы кто-то на них спекулировал. Я сам напишу, сам поставлю, сам сыграю.
– И сам посмотришь.
– Ты в меня не веришь?
– Я знаю систему. Если в тебя кто-то вложится очень серьезно – папа, мама, дядя, тетя, любовница, жена, – тогда я точно буду на твоей премьере, возможно в Каннах. Но я нашла тебя на скамейке. У тебя украли паспорт и студенческий, а прав у тебя не было. У тебя нет машины?
– Нет. И никто в меня не вложится. Пока нет желающих. Я, правда, не искал.
– Ладно, пошли, я тебе постелю. Я просто поставила тебя на место. Ты очень увлекаешься своими фантазиями. На самом деле у тебя, конечно, все получится. Ты такой яркий, что у меня уже от тебя глаза режет. Тем более я тоже спать хочу. Вот во ВГИК ты же поступил без связей. Так что перспектива есть.
– С этим как раз помогли. У меня отец помощник одного известного оператора. У которого много знакомых. Короче, блат был.
– У тебя хорошие родители? – задумчиво спросила Карина.
– Нормальные.
– А почему ты из дома убегаешь?
– Говорю же, драмомания.
– Это ты кому-нибудь другому рассказывай. Ты врешь. Почему ты убегал на самом деле?
– Хорошо, учительница первая моя. Раз на то пошло… Не люблю я своих родителей. Плохо мне с ними.
– А они тебя? Выглядишь ты как очень любовно взращенный сын. Да и без комплексов. Тебя явно не истязали.
– Нет, конечно. Ничего такого. Они всю жизнь истязают друг друга. Не дерутся, конечно, даже не ругаются. Просто вроде молча ненавидят. Или не доверяют. Я с ними не могу находиться. Как будто кинжалы невидимые с двух сторон, я на них наткнуться боюсь. И все на ровном месте. Ни одной причины.
– Ты не зря пошел на сценарный, хоть и по блату. Но ситуация странная.
– Думаешь? А мне кажется, так многие живут. Я знаю многих, которые зачем-то вместе живут, но не выносят друг друга. Одни скрывают, другие нет.
– Возможно, ты прав. Поэтому я больше никогда не выйду замуж. Через невидимые кинжалы я уже прошла. Чуть не наткнулась на видимый. Мне хватило навсегда. Все, завершаем. Мы и так слишком многое друг о друге узнали. Нам это не пригодится. Если проснешься раньше меня, не буди, пожалуйста. Просто дверь захлопни. А!.. Деньги на дорогу я тебе положу на стол. Если захочешь позвонить родителям, мои телефоны всегда лежат на журнальном столике в гостиной, где ты и будешь спать.
– У тебя их много? – с любопытством спросил он.
– Всего два. Старый и новый. Не беру в спальню, чтобы они меня не будили.
– Как у тебя все… Как в аптеке.
– Совершенно верно.
– Уходишь? Вот так, наотмашь, этим своим благородством… – пробормотал он. – Привела, накормила, деньги положишь. То есть обчистить тебя даже неудобно как-то. Или зарезать, поскольку я ведь Джек-потрошитель. – Он сделал зверское лицо и схватил со стола нож.
– Лучше бы я тебя не кормила, – встала Карина. – Когда ты сонный и голодный, тебя можно терпеть. Сейчас уже нельзя. Мне нужно поспать, а тебе нужен цирк. Не вздумай будить. Обчистить можешь. Денег у меня мало.
– Понял. Мало мне не нужно. – Он потер глаза двумя руками. Она смотрела на него со странным чувством. Здоровенный парень хочет спать и валяет дурака. А она вдруг увидела маленького мальчика, который плачет от одиночества между ненавидящими друг друга родителями. Ей казалось, у нее нет материнского инстинкта. Возможно, есть. Странно, что она почувствовала это, познакомившись с этим человеком, который всего на шесть лет моложе ее. Или это что-то другое? Но она явно его жалеет. Хотя более полноценного молодого мужчины трудно себе представить.
«Это нужно перебить сном и забыть», – подумала Карина.
Глава 3
Пространство крошечного щитового домика, состоящего из одной комнаты, сначала было темно-серым, потом посветлело. Еще немного, и сквозь неплотные ставни начнут пробиваться солнечные лучи. К этому моменту нужно сжаться, спрятаться, исчезнуть, чтобы самой не чувствовать ни биения сердца, ни жжения в глазах, как будто слезы вытекли, а их соль осталась. Светлана провела руками по волосам. Густым темно-рыжим волосам, заплетенным в две толстые косички, стянутые аптечными резинками. Их пора вымыть. Они кажутся ей одним застывшим колтуном. Вымыть – это сделать над собой страшное усилие. Она не может с этим справиться уже… может, уже неделю? Или больше? Она давно не считает дни.
Она заставила себя сесть, отбросив одеяло, нащупать ногами, не глядя, комнатные тапки, потому что смотреть на то, что осталось от ее ног, невозможно. Она удивляется, что способна ими ходить, этими косточками, обтянутыми кожей. Все-таки решилась, встала и пошла в маленькую ванную. Включила бак-обогреватель, медленно почистила зубы – это было еще больно, но не так, как раньше. Стянула большую мужскую майку, которая скрывала ее тело полностью, расплела косы, встала под душ. Ей удалось вымыть голову, помыться, ни разу не взглянув на свое тело. Но она теряла сознание от усталости. Выбралась из ванны с трудом. Вытиралась из последних сил. Вернулась в комнату, села на кровать, взяла с тумбочки гребенку с редкими зубьями – ее волосы трудно поддавались щеткам – и причесалась. Опять заплела косички, стянула резинками. Откинулась на спинку деревянной кровати, отдохнула, собиралась уже влезть под одеяло, но тут вкрадчивый солнечный луч вдруг осветил деревянный овал на столе у окна. Это было перевернутое зеркало.
На это понадобилось, наверное, полдня. Светлана остановила часы, поэтому не знала, сколько времени прошло. Но она сделала, наверное, двадцать подходов к этому зеркалу и возвращалась ни с чем. Точнее, с твердым желанием спрятаться под одеяло. И все-таки она сделала это. Никому не расскажешь, какое это невероятное преодоление – просто посмотреть на себя в зеркало. Первый раз. После всего.
Это был ужас – то, что она увидела. Она пошатнулась и чуть не выронила довольно тяжелое зеркало из рук. Раны и шагреневая кожа в глубоких морщинах – все, что осталось от ее лица. Она уже не помнила, какой была раньше. Только огромные глаза удивительного орехового цвета с зелеными искрами, которые освещали радужку, как драгоценный камень, – только они были ей знакомы. Она смотрела, искала в них ответ. Больше ей советоваться не с кем. И глаза мрачно говорили: да, можно только умереть. Все кончено. Невыносимые страдания не до конца раздавленной бабочки не нужны ей и не видны миру. Никто ничего не заметил и никогда не узнает. Что ее, живую, уже убили, а она никак не придумает, как прекратить эти муки.
