Железный марш - Мысловский Алексей (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
— Не дрейфь, лейтенант, — напоследок сказал командир. — Первый бой — как первая баба. Поначалу страшновато бывает. А после ничего, привыкаешь…
Бывалые орлы насмешливо переглянулись.
И только ему было не до смеха. В эти минуты он готов был провалиться сквозь землю, потому что в свои двадцать лет этот молодцеватый красавчик лейтенант все еще оставался девственником.
Не прошло и получаса, как все было кончено. Трое уцелевших бандитов, раненые и безоружные, лежали на земле лицом вниз со связанными за спиной руками. Остальные — там, где каждый из них встретил свою смерть. В их разгромленном логове не спеша хозяйничали бойцы спецотряда, не потерявшие за время схватки ни одного человека.
Лейтенант сидел на росистой примятой траве и с отвращением размазывал по щекам чужую кровь. Кровь Седого. Его лицо, гимнастерка, руки — все было в липкой густой крови, перемешанной с брызгами вышибленного мозга. Это было омерзительное чувство. Казалось, он никогда не сумеет отмыться. И потому у него кружилась голова, а руки дрожали. Но главное заключалось в том, что несколько минут назад этими руками он впервые в жизни убил человека и только благодаря чуду не был убит сам. Благодаря чуду и командиру…
Операция началась совсем не так, как было запланировано. Командир рассчитывал по-суворовски захватить бандитов врасплох, что называется тепленькими. Для этого сперва необходимо было отвлечь часового, который осоловело кемарил на крыльце со «шмайссером» на коленях. Это предстояло сделать проводнику, одному из бандитских лазутчиков, поневоле ставшему предателем. А остальное было уже делом техники.
Выйдя из леса, проводник затравленно оглянулся, съежился, втянул голову в плечи, и пришибленно затрусил в сторону дома. Литовца можно было понять. Не очень-то приятно чувствовать себя мишенью для нескольких десятков автоматных стволов. Но выбора у него не было.
Часовой, как оказалось, вовсе не спал. Волчьим чутьем он моментально ощутил появление на поляне постороннего и, вскинув автомат, резко передернул затвор. Потом, очевидно узнав лазутчика, с облегчением опустил «шмайссер» и лениво поднялся навстречу раннему гостю.
Эту сцену бойцы спецотряда наблюдали сквозь редеющий туман, и оттого происходящее казалось им чем-то призрачным и нереальным. Поначалу все шло хорошо. Литовцы негромко поболтали на своем свистящем языке. Потом часовой, должно быть, что-то заподозрил. И немудрено: бедняга проводник от страха был сам не свой. Настороженно оглядевшись, бандит внезапно вскинул «шмайссер» и прошил предателя автоматной очередью. А затем с криком: «Русские! Русские!» — отстреливаясь на ходу, метнулся обратно к дому. Но так и не добежал, срезанный автоматной очередью кого-то из бывших смершевцев.
Тут-то и началась настоящая заваруха. Спросонья похватав оружие, «лесные братья» открыли беспорядочную стрельбу из всех окон и дверей могучего сруба, разворотить который могла разве что артиллерия. Но было поздно. Бойцы спецотряда молниеносным броском успели подкатиться к нему вплотную и забросали окна гранатами. Вместе с грохотом разрывов послышались изнутри предсмертные вопли и стоны. И спустя несколько минут из дома уже выволакивали уцелевших бандитов.
В суматохе никто не обратил внимания на крохотную покосившуюся баньку, которая одиноко стояла на отшибе под старой раскидистой березой. Случилось так, что после стремительного броска возле нее оказался только лейтенант и укрылся за углом, прижавшись к рассохшейся бревенчатой стене. Между тем стрельба неожиданно затихла, а он так и не успел сделать из своего ППШ ни единого выстрела! Лейтенант был разочарован. И это называется — участвовал в настоящей боевой операции…
Задыхаясь от волнения и по-прежнему держа палец на спусковом крючке, он осторожно вышел из укрытия и направился к дому, решив на всякий случай обойти баньку со стороны леса. Повернул за угол. И вдруг — столкнулся лицом к лицу с высоким бородатым литовцем в зеленом немецком мундире без погон. В руках у бандита был «шмайссер», и дуло его смотрело лейтенанту прямо в живот. Помедли он еще какую-то долю секунды, и этот августовский день наверняка оказался бы для него последним. Но к счастью, в то роковое мгновение лейтенант, скорее от неожиданности, первым успел нажать на курок.
Длинная очередь из ППШ, выпущенная в упор, швырнула литовца спиной на стену бревенчатого сруба. Он выронил автомат и, захлебываясь криком, с искаженным лицом судорожно затрясся, будто сквозь него пропустили мощный разряд электрического тока. Продолжая исступленно палить, пока не закончились патроны в автоматном диске, лейтенант ошеломленно смотрел, как пули впиваются в грудь бандита, рвут на нем проклятый зеленый мундир, разбрасывая вокруг клочья окровавленного сукна и человеческой плоти. Потом, когда автомат захлебнулся, а изуродованное тело мешком сползло на траву, он невольно содрогнулся и попятился с отвращением от этого жуткого зрелища. И в тот же миг кто-то внезапно набросился на него сзади, железной рукой перехватил горло и, полузадушенного, поволок за собой…
Он пришел в себя от резкого обжигающего чувства, будто в горло ему плеснули жидкий огонь. (Один из бойцов, приподняв голову лейтенанта, осторожно влил ему в рот немного спирта.) Мутными глазами недоуменно огляделся и встретил холодный пристальный взгляд склонившегося над ним командира.
— Ну, парень, повезло тебе, — усмехнулся тот. — Не иначе до ста лет жить будешь. — И сняв фуражку, командир с облегчением вытер вспотевший лоб.
Бок о бок с лейтенантом раскинулся на траве обезображенный труп, в котором теперь уже почти невозможно было опознать знаменитого Седого. Метким выстрелом с близкого расстояния ему разнесло голову. Вокруг молча толпились бойцы спецотряда.
От них он узнал, как это было.
Седой, обладающий волчьей хитростью, не ночевал в доме вместе со своей стаей, а схоронился в стоявшей на отшибе неприметной баньке. В случае неожиданного появления русских это давало ему пусть небольшой, но все же реальный шанс под шумок незаметно ускользнуть в лес. Так бы и произошло, не окажись рядом лейтенант со своим автоматом.
Услышав стрельбу, командир спецотряда быстро смекнул, в чем дело. Тем более что Седого с его младшим братом ни среди пленных, ни среди убитых не оказалось. Прикрываясь полузадушенным лейтенантом, матерый волк медленно отходил к лесу и яростно отстреливался из ручного пулемета. Пока подоспевшие бойцы отвлекали на себя его внимание, командир стремительно бросился в обход, хладнокровно прицелился и выстрелил… Конечно, он рисковал ненароком зацепить лейтенанта. Но командир был не просто отличным стрелком. Он был лучшим из лучших.
Потом, сбросив испачканную гимнастерку, лейтенант долго умывался у колодца жгучей ледяной водой. Ему хотелось поскорее смыть с себя эту кровавую скверну. Очиститься и снова стать прежним. Но чем настойчивее он пытался это сделать, тем острее чувствовал произошедшую в нем перемену, глубокий и необратимый перелом, совершившийся в его душе. Это было навязчивое и странное ощущение: ему по-прежнему казалось, будто руки у него — в крови. Лейтенант и не подозревал, что оно будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Как проклятие. Как наваждение. Он видел множество смертей и всерьез полагал, что способен хладнокровно убить человека. Особенно если на нем немецкий мундир. Но ему и в голову не приходило, что на деле все может оказаться совершенно иначе. Насквозь продрогший и опустошенный, лейтенант понимал сейчас только одно: этими руками он больше никогда и никого не убьет. Не сможет убить. Не потому, что это было выше его сил, а потому, что вызывало нестерпимое отвращение. В тот день он сделал свой выбор. И этот выбор определил всю его дальнейшую судьбу.
Солнце медленно поднималось над лесом. Длинные тени легли на поседевшую от росы траву. В ветвях деревьев беззаботно зазвенели птицы. Сквозь редеющий туман проступало чистое голубое небо.
Сидя на рассохшемся, скрипучем крыльце, командир с папиросой в зубах и в расстегнутой до пояса гимнастерке рассеянно допрашивал пленных. На его широкой груди красовалась большая лиловая татуировка — гордый орел со змеей в когтях. Рядом, зябко поеживаясь от утренней свежести, сидел лейтенант в наброшенном на голые плечи деревенском ватнике и задумчиво перебирал найденные у литовцев документы, письма, фотографии.
