Педофил: Исповедь чудовища (СИ) - Крыжановский Пётр (первая книга .txt) 📗
Девочка не плакала, она не пыталась вырваться из лап монстра, она просто, как робот, раз за разом орала, зовя на помощь мать, которая ее не слышит. Глаза девочки были безумны, туманная пелена скрыла трепещущую душу. Эмми там не было, лишь ее тело боролось за спасение, а сама она находилась в крепких объятьях собственного отца или, быть может, обвилась вокруг шеи матери, но в той жуткой комнате ее точно не было.
— Прекрати! — разразился криком Джейсон, вставая с кровати.
Подойдя ближе к забившейся в углу беспрерывно кричащей девочке, мужчина стал расстегивать свой ремень. Сняв его и намотав на руку, он превратился в безжалостное холодное чудовище и, улыбаясь, произнес:
— Знаешь, кто это? — показывал он пальцем на черно-белую фотографию, висящую на стене. — Друг всех людей земли, особенно детей. Его зовут Альфред… Альфред Чарльз Кинси. Так вот, этот великий человек, великий ученый, сказал, что все дети сексуальны.
Эмми, слушая больную непонятную речь извращенца, продолжала звать маму, находясь своими детскими мечтами и надеждами в мире, где ее никто не обидит.
— Аллилуйя! — орал в ответ монстр. — Поблагодарим же его за это чудесное открытие, — сжимая кулак, опустившись на одно колено, он тихо продолжил: — Надеюсь, ему понравится то, что он сейчас увидит.
Джейсон ударил Эмми кулаком, на котором был натянут трещащий кожаный ремень. Сам того не ожидая, он разбил ей до крови губу и выбил зуб. Она замолчала на мгновенье и рухнула на пол.
«Обморок», — испуганно подумал Джейсон.
Но девочка встала и снова уперлась спиной в стену. Увидев кровь на своем платье и выбитый зуб, она закрыла руками лицо и принялась вновь кричать — в этот раз значительно сильнее. В детском невинном уме, не способном совладать с такой чудовищностью, не было сил формировать правильно эмоции и кричать слова «мама» или «помогите». Это был просто бесконечный вопль, который, казалось, голосовые связки ребенка не способны выдержать.
— Ах ты сука паршивая! Живучая! — бесновался Джейсон. — Заткнись… Не все зрители любят плачущих детей.
Сняв с руки ремень, он наотмашь стал хлыстать им ребенка, только усиливая его крик.
***
В находящемся рядом с домом гараже Говард возился с пикапом, меняя старые покрышки, которые срочно надлежит сжечь, на новые. Прикручивая колесо к автомобилю, он вдруг услышал пронзительный детский крик. Выпрямившись и выронив из рук колесо, он стал прислушиваться. Через несколько секунд на его лице появилась злая улыбка.
— Джейсон, — сладко прошептал он.
Вдруг сорвавшись с места, он побежал в дом, ведь хозяин опять забыл закрыть окно в спальне! И пускай они с Говардом жили посреди рощи, примыкающей к огромному полю, и в радиусе нескольких миль в округе никто не жил, все равно, когда детский крик доносится из дома, для столь опасного дела, которым они занимались, это было не только вредно, но и, прежде всего, опасно.
Откинув двери, Говард ворвался в дом и устремился на второй этаж. Не успев добежать до конца коридора, к спальне Джейсона, он остановился. Буквально перед его носом внезапно возник сам хозяин. Выскочив из комнаты, тот, не находя себе места, с осатанелым видом переминался с ноги на ногу, то и дело что-то шепча сквозь зубы, хватаясь от волнения руками за голову.
Из приоткрытых дверей доносился горький детский плач.
— Что случилось?
Джейсон подошел к Говарду ближе.
— Я сорвался.
— Сильно?
— Не то чтобы сильно. Но подождать, пока раны заживут, придется… Она вся в синяках и ссадинах.
— Не переживайте, — успокаивал добряк Говард. — Это ведь не первый раз.
— Деньги переведены, у нас по Эмми всего несколько дней, — злился Джейсон. — Мы несколько лет создавали себе репутацию. Если хоть раз нарушим обещания… Какой-нибудь урод из Украины или России заберет всю клиентуру. Дети у них там красивые.
— Что же делать?
— Ты резину поменял?
Опасаясь гнева хозяина, Говард забегал глазами.
— Нет. Не всю.
Глаза Джейсона отображали весь тот гнев, который он испытывал, становясь с каждой секундой все краснее, все меньше походившими на человеческие и все сильнее на звериные.
— Баран, — сквозь зубы сказал он. — Черт с ним, потом сожжешь. Я поеду в город, куплю что-нибудь заживляющее. Ты пока отведи ее к остальным. — Джейсон обошел Говарда, неуважительно толкнув его плечом, да так, что тому пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть.
— Не трогай никого, — кинул, уходя тот. — В этот раз они все идут на продажу, целые или по частям.
— Хорошо, — мямлил вслед Говард. — Не беспокойтесь.
Он посмотрел на приоткрытые двери спальни, из которой все еще слышалось детское хныканье, и его сердце стало биться чаще.
Глава 2
Снаружи двухэтажный дом Джейсона, то ли из-за своей серости, то ли из-за простого провинциального дизайна, казался не очень большим. Понять, насколько это впечатление обманчиво, можно было, лишь попадая внутрь неприметного серого строения.
Два длинных коридора на первом и втором этажах, пронизывающие весь дом, небольшая летняя веранда, где вместо окон была лишь натянута противомоскитная сетка, никогда не чистящаяся, изрядно забившаяся пылью. Просторная кухня, соединяющаяся с гостиной, неухоженный чердак с парой забитых хламом чуланов, несколько комнат, которые либо простаивали совершенно пустые, либо использовались не по назначению. Ну и конечно, восторг хозяев — подвал.
У Джейсона редко бывали гости, но те, кто бывал, быть может, из-за невинного возраста, быть может, из-за сковывающего страха или кровавых ран, с легкостью терялись меж бледных стен, пытаясь выкарабкаться наружу. Тем бедолагам, которым удавалось выбраться из западни, дом доброго дяди с холодными глазами казался чудовищным запутанным лабиринтом, где стены пропитаны паникой и болью. И отчасти они были правы. Меж стен скрывались пустоты, огибающие дом, о которых знали лишь Джейсон и Говард. Ребенок, мечущийся, бегающий с этажа на этаж, уверенный, что ему вот-вот удастся спастись, пытающийся найти хоть одну отпирающуюся дверь, не знает, что за ним наблюдают, наслаждаясь игрой, получая удовольствие.
Тонкая белая шея, красный кровавый след от ошейника, из которого удалось выбраться, аккуратные, будто леденцы, окровавленные пальцы, поломанные ногти. Но главное — надежда, бесконечная и такая чистая, струящаяся из глаз, будто радуга. Каждый раз ребенок смотрит на дверь или в окно, словно там кто-то стоит. Тот, кто поможет, кто спасет. Еще совсем немного, он протянет руку — и теплое облако, окутывающее дрожащее тело, унесет его туда, где пускай и бывает иногда страшно, но не бывает больно.
Если бы только кто-то знал, как сильно Джейсон обожал этот взгляд!
Со временем, когда физическое удовольствие стало рутиной и отошло на второй план, именно то, что было спрятано в этом взгляде, держало его на плаву, окрыляло. Через секунду ненавязчивое шуршание за стеной прекратится, и из темноты вырвется нечто, способное лишь впитывать, пожирать разбитую надежду и громкий детский плач. Не важно, убьет ли Джейсон этого ребенка или вначале изнасилует и потом убьет, главное, что в этот момент он будет смотреть ему в глаза, наслаждаясь каждым мгновением. Джейсон был утонченным мужчиной, и больше всего в жизни его манили эмоции. Ради них он готов был на все, даже на то, чтобы не очень хорошо закрепить на шее жертвы ошейник и не до конца закрыть дверь в подвал.
***
Деревянные ступеньки заскрипели, и послышались неторопливые шаги. Водитель автобуса, делавший все с такой спешкой, вызывавший поначалу столь сильное доверие, спустился в подвал.
В просторном помещении было угрюмо и темно, а главное — очень тихо. Через небольшое грязное окошко внутрь попадало немного света, который освещал центр комнаты.
— Как тихо… — прошептал Джейсон. — Интересно, почему, когда к вам приходит Говард, вы орете как резаные, а когда я — молчите…
Послышался щелчок, и в подвале заморгали лампы, после чего, успокоившись, озарили бетонные стены светом.
