NEXT-3: Дюбин снимает маску - Карасик Аркадий (список книг .TXT) 📗
Полная дама, наряженная в бархатное платье вишневого цвета и обвешанная драгоценностями, вздыхает по поводу жуткого падения нравов. Ее собеседник, в огромных очках и с козлиной бородкой охотно поддакивает, но думает совсем о другом — то и дело косится на официанта, разносящего вино и освежающие напитки.
Седовласый господин, постукивая по паркету самшитовой палочкой, тревожится по поводу незначительности дивидентов. Собеседник, худосочный парнишка, успокаивает ветерана таинственной информацией о предстоящем открытии в спальном районе столицы еще одного, перспективного супермаркета. Его поддерживает кокетливая дамочка бальзаковского возраста.
Черной бабочкой порхает от группы к группе смеющихся, пьющих или жующих акционеров Хомченко. В знакомом всем модном пинджачишке, с приклеенной на физиономии подобострастной или пренебрежительной улыбочкой.
Заместитель директора невесть по каким поставкам, личный адвокат семьи Кирсановых «работает» во всю. С одним перебросится парочкой многозначительных фраз, другого ненавязчиво похвалит за неоценимый вклад в общее дело, третьему таинственно подмигнет, от четвертого пренебрежительно отмахнется…
Федечка готовится к решительному сражению. Главный аргумент лежит в папке: заключение лабораторного анализа с приложением потревоженного пакетика с наркотой. Второй аргумент, тоже немаловажный, вот-вот появится. Свидетель хранения на складе компании самопала — Белугин. Еще один свидетель, готовый под любой присягой подтвердить изготовление зелья не где-нибудь — на окимовском заводе, он сам. Лавриков.
Этих «боеприпасов» вполне достаточно для того, чтобы свалить криминальное руководство завода и получить право на владение им.
Федечка вглядом отыскал в толпе безмятежного Мамыкина, победоносно поправил очки. Противник ответил снисходительной улыбочкой. Дескать, веселись, наивный пацан, тешь свою душу, все равно ничего у тебя не получится. Я был, есть и буду!
Поглядим — увидим, мысленно ответил Федечка. Что ты запоешь-закаркаешь, когда услышишь обоснованные обвинения, когда сработают дуплетом самопал и наркота? Как бы не пришлось срочно менять обмаранное бельишко.
Но почему нет главного свидетеля? Неужели струсил? Не должно быть, во время недавнего свидания Белугин был уверен в победе, шутил, посмеивался. Или, проанализировав сложную ситуацию, решил остаться в стороне? Под прикрытием обострившегося геморроя либо злющего насморка.
— Простите, Олег Михайлович, — Федечка с извинительной улыбкой склонился к соседу. — Вы случайно не знаете, где господин Белугин? Что-то я его не вижу.
— Час тому назад видел в магазине. Как всегда веселого и деловитого. Носился вдоль витрин, строжил мененджеров и продавщиц. Не человек — торпеда. Сейчас примчится, никуда не денется. Грудь вперед, брюхо наружу, пот под мышками. Работяга!
— Дай-то Бог, — перекрестился Федечка. — Без Петра Алексеевича как-то неуютно.
— Еще бы, уютно! — засмеялся Олег Михайлович, подзывая официанта с подносом. — Все же, уважаемый старожил, ветеран «Империи».
Посовещавшись с дамой, поборницей высокой нравственности, Хомченко вместе с ней поднялся на сцену. Дама села в кресло, стоящее рядом с председательским, заместитель по поставкам скромно остановился поодаль.
Акционеры потянулись к своим местам. Официанты исчезли.
— Господа, прошу минутку внимания, — негромко попросил Хомченко. — Уже пятнадцать минут четвертого. Все основные акционеры присутствуют...
— Белугина нет! — выкрикнул Федечка. — Без него нет кворума.
— На самом деле, отсутствует ветеран, — недоуменно оглядел зал Олег Михайлович. Будто отсутствующий управляющий главным супермаркетом компании прячется под креслом или притаился за бархатной портьерой.
Хомченко поморщился.
— Слишком он ведет себя... по американски, что ли. Считаю, начнем без него...
— Не годится! Лично я — против, — снова выкрикнул Федечка.
Проснулся телефонный аппарат, стоящий рядом с дамой. Она помедлила, поглядывая на Хомченко, потом решительно сняла трубку.
— Центральный офис, зал заседаний... Да, он здесь, но занят...
Это так важно?... Минутку... Просят вас, Борис Антонович.
Странный звонок, опасливо подумал заместитель по поставкам, принимая из рук дамы согревшуюся трубку. На подобии готового взорваться фугаса. В последнее время он стал слишком уж пугливым. Мяукнет кошка — вздрагивает, взлает дворняга — холодный пот прошибает. А уж негромкие телефонные звонки так грохают — впору укрываться под одеялом либо под жениным подолом.
Ничего страшного — обычная усталость, результат постоянных стрессов. Одна подпольная операция с самопалом и наркотиком чего стоит?
Лечиться надо, лечиться, твердил он сам себе и на службе, и дома. Поехать на Балатон, там, говорят, не издерганные российские врачи — настоящие кудесники. Попьет целебной водички, полежит под кварцем, отдохнет и возвратится в Москву здоровым.
Все эти мысли промелькнули этакой хвостастой кометой. Промелькнули и погасли. Перед ним — зал, заполненный растревоженными акционерами. В руке — алекающая трубка.
— Слушаю... Понятно... Вернее, не понятно... Где? Кто обнаружил? Почему сюда звоните — нужно немедленно вызвать специальные службы... Сейчас буду, никого не впускайте. Особенно, журналистов! Ни под какими предлогами!
Сказать, что лицо Хомченко помрачнело, значит, ничего не сказать. Недавно излучающее доброжелательность и скромность, оно превратилось в маску. Под глазами — синие мешки.
Он побежал к выходу из зала.
— Что случилось? — заволновался любитель дивидентов. — Почему нам не объясняют? Российская валюта рухнула или упали цены не нефть?
— Действительно, что за секреты? — поддержала его дамочка с бриллиатнами.
Хомченко остановился.
— Извините, господа, горестное известие. Только-что в одном из магазинных холодильников обнаружили Петра Алексеевича. Тяжелейшая черепно-мозговая травма.. Сообщили, что он мертв, но это еще не факт. Наши медики не уверены... Нет, не злодейское покушение — скорей всего несчастный случай. Оступился, упал… Милиция приступила к расследованию. Вызвана «Скорая»...
У Федечки запотели очки, вокруг — размытые силуэты людей. Нервно протер линзы — тот же результат. По детски всхлипнул. Не потому, что лишился свидетеля — сделалось нестерпимо жаль доброго и отзывчивого мин херца. Просто человека, без разных пояснений.
То, что его убили — никаких сомнений, кто это сделал, ясно без долгого расследования.
Лавриков в упор посмотрел на Мамыкина. Тот поймал его негодующий взгляд и сочувственно покачал головой. Ничего не поделаешь, вьюнош, такова уж наша обкаканая житуха. То ты седлаешь судьбу-индейку, то она седлает тебя. Сейчас она, хитрая судьба, оседлала тебя.
Убийца! Но как это докажешь? Есть десятки свидетелей, готовых подтвердить его алиби, а что имеется у «обвинителя»? Одни смутные догадки, над которыми в прокуратуре откровенно посмеются и поиздеваются.
Зря смеешься вурдалак, подумал он, не сводя с Мамыкина испепеляющего взгляда, пить-есть не буду, заброшу все свои дела, а выведу тебя на чистую воду.
Убил он Белугина, конечно, не сам — послал киллера, может быть, не одного. Значит, нужно переворощить сотрудников супермаркета, каждого просветить на рентгене. Сделать это ему — не под силу, займутся опытные сыщики, которым он, Лавриков, заплатит. Хорошо заплатит!
Федечка погладил в кармане пухлый бумажник. Все же, приятно чувствовать себя состоятельным человеком, способным позволить себе любую прихоть. Захотелось подарить детдому компьютерный класс — ради Бога, держите, пацаны, пользуйтесь. Пришло желание приобрести палаццо под Неаполем — никаких проблем!
А уж для того, чтобы отправить за решетку убийцу, он ничего не пожалеет. Не хватит налички — потревожит немалый счет в Альфа-банке, запросят сыскари большую сумму — снимет ее в Дойч-банке.
Ничего не пожалеет!
В зазеркальных помещениях супермаркета кипит обычная жизнь. Электрокары развозят ящики с товарами, работает конвейер, выбрасывая в лотки расфасованные сыр, крупы, cахар, макаронные изделия. Разгружаются фуры, катятся тележки с нарубленным мясом.
