Бойтесь данайцев, дары приносящих - Литвиновы Анна и Сергей (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Не случайно, когда их, девчат, впервые привезли в будущий Звездный городок (а тогда безымянную воинскую часть на станции Чкаловская) и привели в столовую, и туда пришел первый отряд космонавтов, а среди них Юрка и Герка, Валя Маленькая, помнится, уронила вилку. Она потом рассказывала, что это оттого, что она увидела помидор. Для советского человека это тоже было чудом: в начале апреля – настоящий, не консервированный, помидор. Но большим чудом был все-таки Юра Первый, который совсем рядом – и нисколько не чинится, не дерет нос.
А остальные парни – к тому времени их, не летавших, оставалось в отряде человек пятнадцать, тоже изо всех сил тянулись, чтобы не ударить в грязь лицом и выделиться на фоне звездных коллег. Гришка Нелюбин и Алеша Блондин вовсю хохмили. Паша Хохол пел, Гриша на гитаре играл. Алеша Блондин и рисовал вдобавок. Потом они все – точнее, почти все – ухватят свой кусочек великой славы. Но никто не будет известен так, как Юрка Самый Первый. Да и если отвлечься от всемирной, испепеляющей известности, он, согласимся, самым лучшим среди них был. Не случайно его первым и выбрали. Всегда и во всем умевший найти что-то положительное и веселое. Позитивное, как сказали бы сейчас. Милый и обходительный со всеми. Гомерически остроумный.
Ах, Юрка-Юрка, как же ты рано и нелепо ушел!
Да и девчата были, признаемся, хороши. Валя Большая или Валя Первая, как символически и пророчески ее называли, Валя Маленькая, Ира, Жанна, Таня. Вместе с ними Галя чувствовала тогда, что попала в свою среду. Живет своей жизнью. Проживать в квартире с паровым отоплением, накапливать гардеробы и даже воспитывать сына – было тогда немодно, неинтересно. Не в тренде, как бы сейчас сказали. А в тренде было – ютиться в палатке, на переднем крае, как в фильме «Девчата», вместе с подругами. Делать для Родины что-то важное и полезное – а разве может быть что-то полезней и важнее, чем освоение космоса? Любая девчонка в Стране Советов позавидовала бы ей тогда и мечтала бы оказаться на ее месте. А им, шестерым, – повезло. Ох, как же им повезло! Потому что парашютистки. Потому что все в порядке оказалось со здоровьем.
Правда, ей лично протекцию составил генерал, и эта заноза тогда свербела, колола – однако она думала и надеялась, что никто больше в жизни не узнает, что у нее с Провотворовым что-то есть. Ах, Иван Петрович, Иван Петрович, какое же у тебя непомерное самолюбие оказалось, какая странная идея тебя посетила: сделать свою любовницу женщиной-космонавткой! Зачем тебе это нужно было? Чего ты хотел? Чтобы все поклонялись мне, а ты в уголку стоял и наполнялся гордостью: ведь я, мол, все это устроил? И неужели ты не понимал, что с тех пор, как я окажусь в компании молодых, прекрасных, умных людей, мне к тебе уже не будет возврата?
Генерал Провотворов
Перед прибытием женского контингента он лично собрал весь отряд космонавтов. Настроил на нужный лад. Провел с ними беседу. Сказал: «Если я узнаю, что кто-то из вас с девушками заводит шашни, – пеняйте на себя. Вылетите из отряда со свистом. На Дальний Восток служить поедете! Это я вам обещаю. Вы у меня, практически все, товарищи женатые. Они, практически все, девчата незамужние. Вот и сами себе сошьете, если что случится, дело по служебной и партийной линии. За аморальное поведение. Партбилеты, у кого есть, на стол положите. А тем, кто не летал, гарантирую: никакого космоса не увидите как своих ушей. Так что смотрите: держитесь от девчат подальше. Ни шуточек, ни разговорчиков вольных! Ни тем более чего похуже. Лично следить буду и ни малейших нарушений не потерплю. Ясно вам?» Заставил три раза по уставу ответить, поправлял: «Так точно, товарищ генерал-майор!» Ну, пусть теперь только попробуют. Я предупреждал.
Его, конечно, больше всего одна из девушек волновала. Но и остальных он имел в виду. Не хватало ему тут аморалки. Девчата все красивые, парни умные, бравые. А двое из отряда так вообще – в ореоле славы вселенской. Юру хоть немножко поправили за тот его прыжок из окна в Форосе, приутих. А Герман Второй распоясался, никакого сладу. То дорожное происшествие на собственной «Волге», то езда в нетрезвом состоянии, то с журналисткой, видишь ли, по лесу гуляет, секретные документы теряет. И приструнить надо – а как приструнишь, если он на разрыв: все вокруг – трудовые коллективы, воинские части, пионеры и школьники, дипломаты, страны и народы – только и просят: дай нам космонавта, устрой с ним встречу!
А Юра Самый Первый в другом подкузьмил: когда на мандатной комиссии стали утверждать списки женского отряда, сказал: «Я категорически против, чтобы в отряд брали женщин, у которых есть мужья и дети. Дело наше не только трудное, но еще и опасное. Нельзя рисковать тем, что ребенок останется без матери». Пришлось ему возразить: «А если без отца? У вас, из первого отряда, у всех почти детишки имеются». А он: «Это совсем другое. Отец погибнет – мать воспитает. А когда мамы молодой не станет, совсем будет нехорошо. И перед миром неудобно». Пришлось Провотворову лично и отдельно уговаривать Королева и других членов комиссии, чтобы Галку и еще одну женщину, обремененную наследником, в отряд взяли.
Ладно, пусть служит. А как ее в космос пристроить – и надо ли вообще это делать – мы еще поглядим.
Пицунда (Абхазская АССР, Грузинская ССР).
Хрущев Никита Сергеевич
Временами на него накатывали приступы неконтролируемой ярости. Хотелось просто, как говорилось в довоенном фильме «Волга-Волга», рвать и метать. Своих-то плебеев, Леню, там, Брежнева или Фрола Козлова, он быстро отвык стесняться. Да и для дела было полезно. Они после приступа начальственного гнева лучше начинали вертеться.
Но вот иногда требовалось сдержаться. Перед заграничными дипломатами и журналистами, будь им пусто. Или перед своими учеными.
Ученых Никита Сергеевич очень уважал. Настоящих, конечно. Не тех, что вроде Лысенко ему ветвистую пшеницу с безграничными урожаями обещают – да никак не дадут. Или всяких там генетиков, что в крошечных дрозофилах еще более мелкие наследственные метки считают. Шарлатаны. Иное дело ученые настоящие. Что дали ему, всей стране и всему делу мира и социализма надежный ракетно-ядерный щит. Да, щит. Но не только щит, но и меч. Благодаря чему СССР может не склоняться перед силами империализма и реакции, а, наоборот, диктовать заокеанским ястребам свои условия. Да! С творцами ракетной и ядерной техники следовало обходиться со всей осторожностью, осыпа?ть их наградами и привилегиями, интересоваться нуждами и выполнять просьбы. А если они тебя в чем-то вдруг разочаровали? Если как раз в их адрес хочется рвать и метать?
Ну, ничего. Это как раз тот случай, когда ярость свою не только можно, но и нужно засунуть в карман, куда поглубже. При душегубе ведь он столько лет держался, ни разу не сорвался. Все только: «Да, товарищ Сталин, так точно, товарищ Сталин, все сделаем согласно вашим мудрым указаниям, товарищ Сталин». И ни разу не позволил себе не то что гнева – легкого недовольства. А позволил бы – не был бы сейчас ни предсовмина, ни первым секретарем ЦК. Шлепнули бы в подвале Лубянки.
Никита Сергеевич закончил ежеутреннее плавание в бассейне с морской водой в своей резиденции в Пицунде. На воде он держался плоховато, поэтому использовал красный резиновый надувной круг собственной конструкции.
Хорошее место – эта дача! Опять-таки, по его собственному распоряжению построенная – приходилось архитектору указывать, что делать, где и как. Все приходилось самому!
Зато в феврале, когда в Москве мороз и слякоть, приятно выехать на юг и поруководить страной отсюда. Тем более что все средства связи имеются, и «вертушка», и спецпочта, и фельдъегеря. А когда надо лично с кем вопрос обсудить – пожалуйста, можно вызвать, кого хочешь.
За время плавания ярость маленько улеглась. Бассейн все-таки очень приятное место, товарищи. И тут может возникнуть вопрос: вот он, Никита Сергеевич, лично обещал полгода назад, на двадцать втором съезде партии, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Плакаты повсюду висят по этому поводу, лозунги. Значит ли это, спросят скептики и маловеры, что каждому будет тогда доступен личный зимний бассейн? И в любом селе, значит? И в каждом микрорайоне? И в пустыне? И в условиях вечной мерзлоты? Но на этот ехидный вопрос следует ответить – и мы ответим! – так: коммунизм – это полное удовлетворение все более растущих потребностей советских людей. Если у человека нет потребности в бассейне – у бабки какой-нибудь, то есть, простите, у пожилой гражданки из села Ровеньки, – то зачем ему, то есть ей, бассейн? Проживет и без бассейна! А ежели молодым парням и девчатам, нашим прекрасным советским комсомольцам, захочется плавать в бассейне – тогда что же? Экскаватор им дадим, лопаты, бетон, фонды, плитку – артезианскую скважину пусть выкопают, ложе бассейна выроют, плиткой обложат. И пусть потребности свои в бассейне удовлетворяют. Коммунизм – это молодость мира, товарищи, и его возводить молодым!
