Черный сорокопут - Маклин Алистер (читать книги онлайн бесплатно полностью txt, fb2) 📗
- Что ты делаешь? - в сердцах спросила Мэри. Мягкая сочувственная нота, как заметил я с печалью, начисто исчезла из ее голоса.
- Элементарную проверку, - ответил я беззлобно. - Надеюсь, ножка моя по старой дружбе мне еще послужит.
- Но кость... Я думала, у тебя перелом...
- Быстрое исцеление под воздействием природных факторов. - Я еще разок опробовал ногу, теперь в ботинке. Порядок! И тогда я поведал ей свою историю болезни.
Выслушав меня, она сказала:
- Охота тебе была меня дурачить?
Жизнь приучила меня к женской несправедливости, посему я пропустил этот выпад мимо ушей. У нее, конечно, хватит ума оценить собственную неправоту в обращении со мной на ранних этапах, от ее собственной хвори до моей. Но, разумеется, сейчас она видит, какие преимущества я получил, притворившись калекой. Она между тем вернулась к своему ложу, кинув мне мимоходом:
- Ты велел мне сосчитать китайцев - сколько их заходит в барак, сколько выходит.
- Ну и?..
- Их там восемнадцать.
- Восемнадцать! - А я-то насчитал - там, в пещере, - восемь.
- Восемнадцать.
- Не заметила, выносили они оттуда что-нибудь?
- При мне они не выходили. Во всяком случае, пока не стемнело.
- Ясно. Где фонарик?
- Под подушкой. Вот он.
Она повернулась к стенке, и скоро я услышал ровное спокойное дыхание. Но я знал: она не спит... Разорвал, пластырь на лоскутки, обклеил ими стекло фонарика, оставив посередине маленькое отверстие в четверть дюйма диаметром. Затем обосновался у щели, позволявшей: наблюдать за профессорским домом. Вскоре после одиннадцати ушел Хьюэлл, отправился, видимо, к себе домой. Там зажегся огонь, но вскоре, минут через десять, погас.
Я подошел к шкафу, где бой сложил наши шмотки. Манипулируя тоненьким лучом модернизированного фонарика, я отыскал в конце концов темно-серые фланелевые брюки, синюю рубашку. Быстро переоделся. Ночную прогулку в белоснежном наряде полковник Рейн не одобрил бы. Затем я возвратился к кровати Мэри и тихо проговорил:
- Ты ведь не спишь, верно?
- Чего ты хочешь? - Ни малейшего тепла в голосе, ну прямо-таки ни малейшего.
- Послушай-ка, Мэри, не дури. Чтоб надуть их, я вынужден был надуть и тебя. Не мог я поступить иначе в их присутствии. Тебе ведь должно быть ясно мое нынешнее преимущество: я мобилен, а они считают меня лишенным подвижности, демобилизованным и деморализованным. Как еще мог я действовать? Стоять в дверях при поддержке Хьюэлла с профессором и весело распевать: "Не огорчайся, малышка, я всего только развлекаюсь"?
- Наверное, нет, - обронила она немного погодя. - Ну и чего ты хочешь? Разъясни мне это!
- Честно говоря, речь идет о другом, о твоих бровях.
- О чем, о чем?
- О бровях. Ты блондинка, у тебя светлые волосы, а брови черные. Они настоящие? Я имею в виду цвет.
- Ты не свихнулся?
- Я просто хочу покрасить лицо в черный цвет. Тушью. Вот я и решил, что у тебя...
- Надо было прямо так и спросить, не умничая. - Как бы там ее интеллект ни стоял за "простить", другая его половина голосовала "против". - Никакой тушью я не пользуюсь. Тебя устроит обувной лак? Он в верхнем ящике справа.
Я дрогнул при мысли о ваксе или лаке как атрибутах маскарада и отстал от нее. А через час - так и вовсе с нею расстался. Я соорудил на своем ложе грубое подобие спящего, обошел дом со всех сторон: нет ли там любопытных, и исчез, условно говоря, черным ходом, изловчившись скользнуть под тростниковую стенку-ширму. За сим не последовало ни воплей, ни окликов, ни стрельбы. Итак, Бентолл на воле, никем не замеченный и крайне этим довольный. На темном фоне меня нельзя было разглядеть и за пять ярдов, хотя унюхать, стоя по ветру, удалось бы на расстоянии вдесятеро большем. Такой уж бывает обувной лак.
Первая часть моего путешествия осуществлялась в промежутке между нашей обителью и профессорской. На этом участке не имело ни малейшего значения, функционирует моя нога или нет. Любому наблюдателю, обосновавшемуся в профессорском доме или в рабочем бараке, моя персона нарисовалась бы черным силуэтом на фоне светлого моря или белого песка. Посему я перемещался сперва на локтях, руках, коленках, стремясь уйти за дом, подальше от чужих глаз.
Очутившись за углом, я медленно и беззвучно поднялся на ноги и пошел, тесно прижимаясь к стене. Три больших шага - и я оказался у задней двери.
Свое поражение я осознал мгновенно. С фасада дверь была нормальной деревянная дверь на петлях, - вот я и предположил подсознательно, по инерции, что задняя дверь такая же. На деле же она оказалась бамбуковой ширмой. От первого же прикосновения она прошуршала эхом далеких кастаньет. Зажав в руке фонарик, я застыл у двери. Минуло пять минут, ничего не произошло, никто не явился. Легкий ветерок тронул мое лицо, бамбук снова проговорил свой сдавлен но-гремучий монолог. Минуты за две я подобрал штук двадцать бамбу-чин одну к другой, не сотворив из этой акции шумового действа, за две секунды проник в дом и еще две минуты отпускал тростинку одну за другой на свободу. Ночь была не такая уж теплая, но я чувствовал, как пот, стекая со лба, заливает мне глаза. Я вытер пот, прикрыл ладонью фонарик, нажал осторожно пальцем выключатель и начал обследовать кухню.
Я не рассчитывал найти там ничего, чего не было бы в любой другой кухне. Я действительно ничего такого не нашел. Но зато нашел весьма нужную мне вещь, на что, кстати, и рассчитывал: набор ножей. У Томми была превосходная коллекция инструмента: все лезвия наточенные, острые как бритва. Я остановил свой выбор на красавце ноже десяти дюймов длиной. Зазубренный с одной стороны и безукоризненно ровный с другой, он имел треугольную конфигурацию, резко сужаясь от рукоятки к острию, с двух дюймов до нуля. Кончик его своими режущими и колющими качествами мог поспорить с ланцетом. Лучше, чем ничего! Много лучше, чем ничего! Нащупать такой штукой межреберье - даже Хьюэллу это не покажется щекоткой. Тщательно обернув нож подобранной на кухне тканью, я сунул его за пояс. Дверь из кухни в коридор оказалась нормальной деревянной дверью. Понятно почему: иначе кулинарные запахи могли бы беспрепятственно распространяться по зданию. Дверь легко ходила на смазанных петлях. Я выбрался в коридор и застыл, прислушиваясь. Слишком напрягаться в этом прислушивании не понадобилось. Профессора трудно бьшо отнести к числу тех, кто спит беззвучно. Комнату с открытой дверью, откуда доносился источник храпа, футах в десяти от меня, ничего не стоило локализовать. Где спит китайчонок, я не имел представления, но он ведь не выходил из дома, во всяком случае, у меня на глазах; значит, находится где-то здесь. А где именно, этого я выяснять не намеревался. Ребята такого типа чутко спят. Естественно, я возлагал надежды на могучий храп профессора - почти оркестровую маскировку, способную приглушить провоцируемые мною звуки. И все же я крался по коридору с осторожностью кошки, подбирающейся к птичке через залитую солнцем лужайку.
