Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа - Шилова Юлия Витальевна (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Очень часто под лапкой швейной машинки я находила записки приблизительно такого содержания: «Как тебя зовут? Давай познакомимся», «Хочешь за меня замуж?», «Ты занята сегодня ночью?». Я брезгливо выкидывала их, даже не думая отвечать. Секс на зоне я считала дерьмовым занятием, хотя раньше к лесбийской любви относилась с пониманием: отчего бы и нет, если найти чуткую, красивую партнершу? Но здесь, с этими прошмандовками с немытыми телами... Нет, нет и еще раз нет! От девиза «Попробуй пальчик, не нужен будет мальчик» мне хотелось кричать что есть сил. А на соседних нарах кричали, стонали, устраивали сцены ревности, дрались... Женские семьи жили своей, непонятной мне жизнью. Некоторые пары создавались из разных отрядов. «Муж» подкупал дежурных и прибегал на ночь к своей «второй половине» в ее барак. Рано утром, еще до проверки, они вставали и расходились.
Меня губила моя брезгливость. Да и не только меня, Таньку тоже. На зоне таких не любят, здесь другие законы, дикие для восприятия нормального человека.
– Вы что, интеллигентки, что ли?! – как-то спросила одна из «авторитетных» девиц.
– Нет, просто до колонии мы вращались в других слоях общества, – усмехнулась Танька.
– И в каких же слоях ты вращалась? – не унималась та.
– В то время, когда ты ходила в китайской куртке и курила дешевые сигареты, я носила норковую шубу и звенела ключами от собственного джипа и пятикомнатной квартиры в центре Москвы.
Танька перегнула палку. Такие разговоры на зоне не приветствуются, а уж тем более не прощаются. В тот же день Танька отказалась от чашки чая, которую передавали по кругу в знак преданности невесть кем придуманному «общему делу». Вечером после отбоя ее завалили на пол и принялись бить. Танька отбивалась как могла, но силы были неравные, а бабы настроены слишком остервенело. Схватив первое попавшееся под руку, я стала разгонять Танькиных обидчиц.
– Вот вам, твари, получайте! – кричала я, нанося удары, даже не думая о том, что могу кого-нибудь убить. Мне хотелось рассчитаться за то, что я вынуждена сидеть вместе с ними за колючей проволокой, за то, что меня довели до такого состояния, за то, что на этой чертовой зоне я никогда не чувствовала себя в безопасности, и за то, что я вынуждена жить в постоянном страхе.
Танька немного отошла и начала помогать мне. У нас хватило запала, и все расступились. Я была уверена, что нас больше не тронут. Только бы отрядная, сожительствующая с начальником, не настучала ему о случившемся! Если это произойдет, мы с Танькой залетим в карцер, а карцер – это ни магазина, ни посылок, ни свиданий. За день всего один час прогулки. Все остальное время без воздуха.
Ночью я приложила мокрое полотенце к Танькиным синякам и тихо прошептала:
– Танька, ты прекращай так открыто брезговать этим бабьем!
– Больше они нас не тронут, – улыбнулась она.
– Может быть, но не исключено, что будет еще хуже. Не надо отказываться от чашки чая, ведь тебе ее дают из уважения. Отхлебни и сморщись, но только так, чтобы никто не видел. Нельзя жить в зоне и пренебрегать тюремными законами. Наша задача – выйти на волю с наименьшими потерями.
– Я тоже об этом думала, – вздохнула Танька. – Но все эти тюремные понятия какие-то дикие, жестокие и до ужаса бессмысленные. Почему я должна пить из одной кружки с этим быдлом?! Я думаю, что скоро меня отсюда вытащат. Дашка, а ты не боишься со мной общаться?
– С чего бы это?
– У меня тут не очень хорошая репутация. Я считаюсь «косячной девчонкой».
– Как это?
– Я не признаю здешних понятий и не желаю считаться с тем, что можно, а что нельзя. Тебе, Дашка, опасно находиться рядом со мной. Я могу запороть любой косяк, за который должна буду отвечать. А ты попадешь под раздачу только за то, что ты была рядом.
– Сегодня я была рядом, и мы неплохо отбились. Ты очень надежный человек, Танюха. На зоне это очень ценное качество. Просто ты несдержанная. Не надо тебе переступать тюремную планку. Себе, как говорится, дороже. Нам с тобой еще жить да жить.
Мы замолчали. Наверное, каждый думал о своем. Я о Глебе, а Танька о своем муже. Интересно, почему умирает любовь? Может быть, от усталости, а может, от того, что у сердца тоже есть пределы. Когда нас бросают, мы пытаемся найти тысячу объяснений этому. Нас бросили потому, что разлюбили. Нужно уметь смотреть правде в глаза. Только здесь, на зоне, я поняла это.
– О чем думаешь? – тихо спросила Танька.
– О Глебе.
– А кто это?
– Это тот человек, из-за которого вся моя жизнь пошла наперекосяк.
– Это он тебя сюда засадил?
– Да, я хотела его убить.
– Ты его по-прежнему любишь?
– Не знаю. Я не могу свыкнуться с мыслью, что он меня разлюбил.
– У одного священника спросили: «Что делать, если вас больше не любят?» «Взять свою душу и уйти», – ответил он.
– Легко сказать, но как это сделать, особенно когда каждую ночь мучают воспоминания? Безнадежность – страшная вещь, я никак не могу привыкнуть к ней.
– Что же в нем было такого особенного, что ты так сильно по нему убиваешься?
– Лимузин длиной в семь с половиной метров, – грустно улыбнулась я.
– Он у тебя что, певец, что ли, какой-то, если на лимузине ездит?
– Нет. Обычный новый русский со своими причудами.
– Так ты кого больше любила – Глеба или его лимузин?
– Глеба на лимузине, – ответила я.
– Ладно, Дашка, не переживай. Вот только отсюда выкарабкаемся, я тебя на чем угодно прокачу. Позвоним в сервис, где можно заказать лимузин, и будем кататься, пока тебе не надоест, по ночной Москве.
– Боюсь, что такое удовольствие нам будет просто не по карману.
– А вот и нет. Я же тебе говорила, что вращалась в таких кругах, где люди любят пошиковать и пожить в свое удовольствие.
– Что это за круги?
– Мой отец состоит в крупной преступной группировке и занимает в ней довольно высокое положение. Он один из старших. Давай я тебе объясню попонятнее. Вот есть производство. Кто на нем самый главный?
– Директор, кто ж еще?
– Так вот, мой отец заместитель директора, только не производства, усекла?
– Усекла.
– У него есть деньги, власть и надежные связи.
– Тогда какого черта ты тут сидишь?
– А меня скоро отсюда вытащат. Просто я сразу наглупила. Не надо было признаваться, что это я убила любовницу своего мужа. Написала, дура, чистосердечное признание с перепугу! Короче, усложнила все дело. Еще следак дрянной попался... Папик его после этого на пенсию отправил.
– Как это?
– Несчастный случай произошел. А дело мое послали на повторное рассмотрение. Скоро я не только выберусь из этого дурдома, но с меня снимут все обвинения. Как только я освобожусь, то сразу наеду на папика, чтобы он вытащил тебя.
– Нет, Танька, меня вытащить невозможно. Мне три года придется отсидеть как миленькой. Богатых родственников у меня нет, похлопотать за меня некому. Мне даже посылки никто не шлет.
– Я же сказала, что вытащу тебя сразу, как только выйду сама. Отпустят тебя досрочно за хорошее поведение или переведут на условный срок. Папик что-нибудь придумает, не переживай!
– Таня, а как твой муж?
– В смысле?
– Какие между вами отношения с тех пор, как ты убила его любовницу?
– Приезжал два раза. Прощения просил.
– За что?! – выпучила я глаза.
– За то, что завел себе любовницу и принялся вбухивать наши деньги в ее гардероб. Он же не дурак. Если его из нашей семьи вышвырнут, он на улице останется. А кому охота из классной кормушки вылетать? Сейчас все зависит от меня. Если я скажу папику, что этот придурок мне больше не нужен, он пнет его так, что моему дорогому муженьку долго придется зализывать раны. А если папик разозлится, то может его и на тот свет отправить!
– А ты что решила?
– Поживем – увидим. Я тут соображать не могу. У нормального человека в колонии мозги атрофируются. Разве в этом скотском бараке можно что-нибудь придумать? По-моему, нет. Ничего, осталось совсем немного. Худа без добра не бывает. Попала в это дерьмовое место, зато тебя встретила. Я всегда мечтала о такой подруге, как ты. На воле подружки с меня только деньги пытались тянуть, а без денег не стали бы и разговаривать. Я поэтому их всех отшила. Дашка, а ты что, и вправду стриптизершей была?
