Запасной выход - Малышева Анна Витальевна (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
– Это Незванова, из офиса. Можно поговорить с Романом Владиславовичем?
Выслушав ответ, она стала ждать. Я тоже ждала. Сама не зная чего. Все зависело от того, поверила она мне или нет. Знала она о смерти Ивана прежде, чем это сообщила я, или… Но тогда она не стала бы обращать мое внимание на эти пятна! Я невольно коснулась их кончиками пальцев. Кетчуп, вино, кофе, грязь, кровь. Итак, правильный ответ?
– Роман? Это Лена, – заговорила она так внезапно, что я вздрогнула. – Скажи, пожалуйста, кто хозяйничал у меня в кабинете?
Пауза. Потом она заговорила быстрее:
– Да я понимаю, но у меня такое чувство, что сюда заходили. Телефонная трубка оказалось снятой и… Что?
Елена Викторовна засмеялась – отрывисто и как-то принужденно. Потом с минуту слушала то, что ей говорил собеседник, и часто приоткрывала рот – будто хотела перебить его и никак не могла улучить момента, чтобы вставить слово. Наконец она воскликнула:
– Ну знаешь, один раз поговорят по телефону, а в другой утащат документацию из сейфа. Какого черта, Роман, я… Да?
Еще одна пауза. Ее брови сдвинулись, резко обозначилась морщинка на переносице. Я подумала, что ей уже очень далеко за сорок. И она чаще гладит свою юбку, чем наносит крем на лицо.
– Ну хорошо, – уже почти без выражения ответила она. – Ладно, я понимаю. Когда ты появишься?
Я встала и сделала ей знак. Елена Викторовна взглянула на меня.
– Спросите про Ивана, – громко шепнула я. – Спросите, возвращался он сюда или нет?
Она подняла указательный палец и резко провела им по воздуху – будто зачеркнула мою просьбу. И повесила трубку. Отбой.
– Надя, мне сказали, что никто в мой кабинет не заходил. – Она еще раз оглядела свой рабочий стол. – А также высказали мнение, что моя педантичность подставила мне подножку. Что я всегда кладу карандаш слева, ручку – справа, договора – в красную папку, печать – в верхний ящик стола. И если, собираясь в тот вечер домой, я что-то второпях перепутала, это еще не значит, что ко мне обязательно кто-то врывался.
Она глубоко вздохнула:
– Я человек и могу ошибаться. Но одно я знаю – телефонную трубку я всегда кладу на место.
– Я верю, – невольно вырвалось у меня. Она посмотрела на меня очень пристально, будто пыталась решить – не издеваюсь ли я над ней. Но я не издевалась. Я (правду сказать) завидовала ее собранности. Если бы я всегда клала ручку справа, а карандаш слева, мне было бы намного проще жить.
– Ваш директор отрицает, что кто-то заходил в кабинет? – спросила я.
Елена Викторовна выдвинула ящик стола (я отметила, что это был верхний ящик) и достала пачку сигарет. Закурила, пошарила взглядом по столешнице и извлекла из ящика чистую стеклянную пепельницу. Курила она, видимо, редко – иначе зачем держала пепельницу в таком месте?
– Я звонила вовсе не директору, – ровно ответила она. – Но это значения не имеет. Он отрицает, что кто-то мог ко мне зайти. Я выслушала уже известные мне сведения о том, где хранятся ключи. И все.
– Но сами-то вы в это не верите? – воскликнула я. – Не может быть, чтобы вы положили трубку мимо аппарата!
Она кивнула, и тонкая струйка дыма вытекла из угла ее ненакрашенных губ. Я видела, как дым струится по лацкану пиджака, слабо цепляясь за твидовые ворсинки. Я стояла так близко к ней, что слышала ее учащенное дыхание. Она волновалась. Да, она очень волновалась.
– Я положила трубку на место, и раньше этих пятен не было, – сказала Елена Викторовна.
И я не выдержала:
– Вы на моей стороне или на их?
Резкое движение пальца – столбик пепла полетел в пепельницу.
– Я на своей стороне, прежде всего, – ответила она. – Я знаю то, что знаю. И если кто-то хочет сказать, что я впала в маразм и стала промахиваться, опуская трубку, мне это не нравится.
Внезапно она раздавила едва начатую сигарету – яростно и нетерпеливо. И подняла на меня глаза:
– Что вы там рассказывали про парня, которого убили? Давайте-ка еще раз. И все, все, что знаете.
Я поколебалась. Сейчас она еще соблюдает нейтралитет, потому что ее самолюбие уязвили. Я поняла, что педантичность – ее конек, и она никому не даст над этим издеваться. Ей нужно доказать, что в кабинет заходили… А мне нужно знать, кто это был и что здесь произошло. Но все же… Она работает на эту фирму, и в любой момент ее взгляды могут перемениться. Иван ей безразличен так же, как и я.
– Я рассказала все, что знала, – ответила я, наконец. – Дело сфабриковано, вот и все. А почему – другой вопрос.
– Тот же самый, – возразила она. – Надя, обманывать меня не имеет смысла.
– Я вас не обманываю, но я больше ничего не знаю. Правда.
Мы смотрели друг на друга. Я чувствовала что-то странное, как будто на меня нажимают – сперва легко, а потом все сильнее, как будто пытаются продавить во мне дыру и увидеть то, что происходит внутри. Ее взгляд был неподвижен, и особого дружелюбия я в нем не ощутила. Она опустила руку в карман и там что-то звякнуло. Ключи.
– Давайте уйдем отсюда, – неожиданно сказала она. – Если у вас есть время, съездим ко мне домой и там поговорим. Я живу недалеко.
И прежде чем я успела что-то ответить, она стала собираться. Да, теперь я поняла, почему Елена Викторовна так яростно защищала свое мнение насчет порядка на столе. Я видела, как она подравняла ручки, сложила все бумаги в папку, завязала тесемки и заперла ее в сейф. В том же сейфе я успела увидеть несколько таких папок. Ни денег, ни других ценностей я там не заметила. Зато увидела несколько коробок, похоже, с кассетами. Пепельница была вытряхнута в мусорное ведро и заперта в стол – вместе с сигаретами. Напоследок она прижала пальцем телефонную трубку, будто проверяла – плотно ли та лежит на месте. Это движение было автоматическим – я была уверена в этом. Елена Викторовна проделала его, не глядя на телефон, машинально.
– Ваш директор… То есть Роман… – решилась я спросить, когда она стала надевать шубу. – Он был здесь в тот вечер, когда шел набор группы? Двадцать девятого?
– Разумеется, – ответила она. – Без него у нас и гром не грянет, и солнце не взойдет.
– А как он выглядит?
– Маленький блондин, – ответила она, глядя на себя в небольшое зеркало, висевшее у двери. – В очках.
– Полный, говорит шепеляво?
Ее отражение кивнуло. Я подошла и встала у нее за спиной. Наши взгляды в зеркале встретились.
– Кто он? – спросила я. – Продюсер?
– Да.
– Он занимается раскруткой Жени?
– Именно так.
Что-то нарушилось – я ощутила это. Она отвела взгляд и застегнула пуговицу на шубе. Хотя нужды в этом не было – в комнате было очень тепло, даже жарко.
– Постойте, – я ощутила нехорошую дрожь. Такое у меня бывает, когда я перестаю владеть собой, именно тогда я делаю страшные глупости. Но остановиться не могу. – Я слышала о нем, что он гомосексуалист.
Она отрывисто засмеялась и повернулась ко мне. Мы стояли лицом к лицу.
– Разве это преступление? – спросила она. – Это в самом деле так, но ничего криминального в этом нет. Все, что я о нем знаю, – он очень толковый мужик и на него можно положиться, когда речь идет о новом имени. У него есть нюх.
У меня горело лицо. Я чувствовала себя дурочкой, дурочкой с длинным языком, которая зашла посплетничать и получила по носу.
– Я понимаю, – она смотрела на меня с легкой, отстраненной жалостью. – Теперь я понимаю, почему вы сюда пришли. Узнали, кто именно занялся вашим женихом, и забеспокоились. Верно?
– Нет, я пришла…
– Из-за того несчастного парня?
– Конечно, из-за него! – Господи, как же мне перестать краснеть, я выгляжу лгуньей. – Мне и в голову не приходило, что Женя мог… Ну, вы понимаете…
Говорить было трудно. Она смотрела на меня так, будто не верила ни единому слову.
– Я в самом деле понимаю, – мягко сказала она. – Ваш парень перестал с вами встречаться, живет неизвестно где, у вас даже нет его телефона. А тут еще эта новость… Понимаю, что вы могли подумать. Так вот. Если вас интересует именно это, тут я ничем помочь не могу.
