Смертельная белизна - Гэлбрейт Роберт (серия книг txt) 📗

В обеих прикрепленных статьях содержались уже известные Робин сведения: Уинны, как и Чизуэллы, потеряли ребенка. Единственная дочь Делии и Герайнта покончила с собой в возрасте шестнадцати лет, за год до того, как Делия баллотировалась в парламент. Эта трагедия красной нитью проходила через все проштудированные Робин статьи о Делии Уинн, даже те, в которых пелись дифирамбы ее достижениям. В своей парламентской речи она поддержала предложение о создании «горячей линии» для людей, подвергшихся травле, но самоубийство дочери не упомянула ни разу.

У Робин зазвонил мобильный. Убедившись, что дверь спальни заперта, Робин ответила.

– Набросал на скорую руку, – выговорил Страйк с набитым ртом. – Извини… замотался… вот пожрать заказал – только что привезли.

– Ознакомилась с твоим письмом, – сказала Робин. До ее уха донесся металлический щелчок – не иначе как Страйк открыл банку пива. – Немало любопытного, спасибо.

– Маскировку себе обеспечила? – спросил Страйк.

– Обеспечила.

Робин обернулась к зеркалу. Так странно: измени цвет глаз – и ты совсем другой человек. Карие линзы она собиралась прикрыть очками с простыми стеклами.

– И про Чизуэлла все вызубрила, чтобы прикинуться его крестницей?

– Само собой, – ответила Робин.

– Ну, излагай, – продолжал Страйк, – удиви меня.

– Родился в сорок четвертом, – забарабанила Робин, не глядя в свои записи. – Учился в оксфордском Мертон-колледже, на отделении классической филологии, затем поступил в Собственный гусарский полк ее величества, действительную службу проходил в Адене и Сингапуре. Первая жена – леди Патрисия Флитвуд, в браке трое детей: София, Изабелла и Фредди. София замужем, проживает в Нортумберленде, Изабелла возглавляет отцовский офис по работе с избирателями…

– Да ну? – В голосе Страйка послышалось удивление, лестное для Робин, которая оказалась на шаг впереди.

– Это та из дочерей, с которой ты был знаком? – уточнила Робин, припомнив их разговор в офисе.

– «Знаком» – это громко сказано. Пересекались пару раз, через Шарлотту. Все звали ее Иззи Чиззи. Такие у нашей элиты прозвища.

– Леди Патрисия развелась с Чизуэллом, узнав, что он сделал живот какой-то политической журналисточке…

– …в результате чего на свет появился беспутный сын, впоследствии пристроенный в арт-галерею.

– Точно…

Двигая мышкой, Робин открыла сохраненную фотографию: эффектный молодой брюнет в темно-сером костюме поднимается по ступеням здания суда в сопровождении стильной черноволосой женщины в солнцезащитных очках; сходство этих двоих было несомненно, хотя для его матери та выглядела чересчур моложаво.

– Впрочем, с журналисткой Чизуэлл порвал вскоре после рождения Рафаэля, – продолжала Робин.

– Домашние зовут его Рафф, – снова вклинился Страйк. – Мачеха относится к нему неприязненно и считает, что после той автокатастрофы Чизуэллу следовало лишить его наследства.

Робин сделала у себя пометку.

– Отлично, спасибо. Нынешняя жена Чизуэлла, Кинвара, весь прошлый год болела, – продолжала Робин, открывая фотографию Кинвары, соблазнительной рыжеволосой дамочки в облегающем черном платье и массивном бриллиантовом колье. Лет на тридцать моложе Чизуэлла, она смотрела в камеру, надув губки. Не знай Робин, что это супружеская пара, она бы приняла их за отца и дочь.

– Страдала нервным истощением, – опередил ее Страйк. – Ага, конечно. Как думаешь, алкоголь или наркота?

Уловив на том конце короткий лязг, Робин догадалась, что Страйк швырнул в мусорное ведро пустую банку из-под «Теннентс». Значит, он сейчас один. Лорелея никогда не приходила к нему в каморку над офисом.

– Откуда я знаю? – Робин изучала фотографию Кинвары Чизуэлл.

– И последнее, – сказал Страйк. – Только что получил. Как раз в тот период, который совпадает с рассказом Билли, в Оксфордшире пропали двое детей.

В разговоре наступила короткая пауза.

– Ты еще здесь? – прервал молчание Страйк.

– Здесь… Мне казалось, ты считаешь, что Чизуэлл не мог задушить ребенка?

– Да, это так, – подтвердил Страйк. – Все сроки давности прошли, а если бы Джимми разнюхал, что министр, член правительства тори задушил ребенка, он не стал бы тянуть двадцать лет, чтобы на этом погреть руки. Но я все-таки хочу понять, не привиделась ли Билли та сцена удушения. В ближайшее время пробью имена, полученные от Уордла, и, если хоть какие-нибудь сведения подтвердятся, попрошу тебя разговорить Иззи. Возможно, она вспомнит, как вблизи Чизуэлл-Хауса исчез ребенок.

Робин промолчала.

– Билли, как я уже говорил в пабе, серьезно болен. Да, у него могут быть пустые фантазии. – Страйк будто бы занял оборонительную позицию. И он сам, и Робин прекрасно знали, что ему случалось отказываться от прибыльных дел и состоятельных клиентов, чтобы распутать уму непостижимые происшествия, от которых кто-нибудь другой мог бы попросту отмахнуться. – Но у меня не получится…

– …выбросить его из головы, пока в этой истории не поставлена точка, – подхватила Робин. – Все нормально. Я же понимаю.

Она не могла видеть, как Страйк усмехнулся и потер усталые глаза.

– Ну ладно, удачи тебе на завтра, – сказал он. – Если что – звони.

– А сам чем займешься?

– Бумаги нужно разгрести. По понедельникам бывшая подруга жизни Джимми Найта не работает. Во вторник наведаюсь к ней в Манчестер.

Внезапно Робин захлестнула ностальгия по прошлому году, когда они вместе со Страйком проделали неблизкий путь, чтобы опросить женщин, брошенных опасными типами. Интересно, подумал ли он о том же, планируя нынешнюю поездку.

– Смотришь Англию – Италию? – спросила Робин.

– Ну да, – ответил Страйк. – Больше ведь ничего стоящего не показывают?

– Ничего, – торопливо подтвердила Робин, чтобы он не подумал, будто она затягивает разговор. – Ну, до связи тогда.

С его ответом она дала отбой и бросила мобильник на кровать.

13

Утром Робин проснулась от удушья, собственными руками держа себя за горло и пытаясь ослабить несуществующую чужую хватку. Когда Мэтью, еще ничего не понимающий спросонья, открыл глаза, она была уже на пороге.

– Лежи-лежи, все в порядке, – проговорила она, опередив его вопрос, а сама нащупывала дверную ручку, чтобы выскользнуть из комнаты.

Странно, но эти приступы не участились после того, как она узнала про случай с задушенным ребенком. Робин хорошо представляла, когда пальцы плотно сжимают твою шею, когда твой мозг погружается во тьму, когда ты в нескольких секундах от того, чтобы завершить свое существование. Ей пришлось пройти курс психотерапии, дабы стряхнуть острые осколки воспоминаний, способные внезапно вытащить ее из собственного тела и перенести в прошлое, где она вдыхала вонь пропахших никотином пальцев маньяка и спиной ощущала его обтянутый свитером дряблый живот.

Запершись в ванной, Робин уселась на пол в растянутой футболке, которую носила вместо пижамы; впитывая босыми ногами прохладу кафельного пола, она концентрировалась на своем дыхании, улавливала, как ее учили, учащенное сердцебиение и прилив адреналина в венах, контролируя свою паническую атаку, но не пытаясь ее подавить. Спустя некоторое время Робин – уже осознанно – вдохнула едва уловимый аромат лаванды, сохранившийся на ее теле после вечернего душа, и различила отдаленный гул самолета.

Угрозы нет. Это сон. Просто сон.

Сквозь закрытые двери ванной и спальни она услышала, как сработал будильник Мэтью. Через несколько минут он сам постучал в дверь.

– Ты как там?

– Нормально. – Струя воды заглушала ее голос.

Она открыла дверь.

– Все в порядке? – спросил он, не сводя с нее глаз.

– В туалет уже нельзя сходить? – бросила Робин, возвращаясь в спальню за цветными контактными линзами.