Дело об императорском пингвине - Константинов Андрей Дмитриевич (серия книг .txt) 📗
Антиквариат, меха, деньги…
В принципе, на этих ментов я обижалась зря. Приезжают по звонку, квартира вскрыта, с сигнализации снята по шифру — все чин чинарем.
В квартире дамочка, знающая шифр, но утверждающая, что оказалась здесь случайно…
Я встала с дивана и отправилась проверять квартиру. Как я сама не догадалась сделать это сразу?
Чернобурка Василисы висела в шкафу в чехле. Компьютер стоял на своем законном месте. В баре вместе с бутылкой любимого Васькой красного мартини лежала шкатулка с ее украшениями: серьги с брюликами — на месте, кольцо с сапфирами на месте, бусики всякие, браслеты… В большой комнате по-прежнему тикали старинные — еще дедовские напольные часы. Все вроде как всегда. Что-то, правда, меня цепляло, смущало. Но я не понимала — что.
Я еще раз прошлась по квартире.
Возле телефона в прихожей, прямо на тумбочке, лежал листок бумаги с двумя цифрами: один — обычный городской телефонный номер, другой четырехзначный. Боже, ну какая же Васька балда!
— Вот я же говорила, что моя подруга — забывчивая. Да тут любой дурак воспользуется шифром, если его ему прямо под нос подсовывают. А уж вор — подавно.
Менты переглянулись.
— Этот листок с шифром мы сразу заметили, — сказал Толстяк. — И непременно возьмем его на экспертизу.
Но вы ведь сами уверяете, что в квартире ничего не пропало…
Я снова устало присела на диван.
Взглянула на часы: было почти пять часов дня. Ничего себе — уже целый день занимаюсь Васькиными проблемами: то книгами, то теперь — квартирой.
Мой взгляд скользнул в сторону — на мраморную столешницу маленького изящного столика в углу комнаты.
Ровно секунду я смотрела на пустой столик и, мгновенно представив себе последующую реакцию Василисы на случившееся, сглотнула комок.
— Пингвин…
— Что — пингвин? — Менты смотрели на меня как на действительную постоялицу того заведения, из которого мне только что звонили.
— Чучело Императора исчезло…
Чучело императорского пингвина — это семейная реликвия дома Нины Дмитриевны и Василисы.
Муж Нины Дмитриевны — Василий Кириллович — был океанологом.
Познакомились они в Гидромете, студентами. Только Нина Дмитриевна не доучилась, бросила на третьем курсе (ждала ребенка), а веселый бородатый студент Василий поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую.
Они очень любили друг друга, ждали сына, которого хотели назвать в честь отца — Василием. Но родилась девочка, и отец окрестил ее Василисой, чтобы в семье имя Васька не исчезло.
К началу первого учебного года отец подарил Василисе чучело императорского пингвина. Птица была огромной, важной и… сидела на яйце.
Дядя Вася объяснял нам тогда, что в семье пингвинов высиживают яйца по очереди. Потому что пока один согревает яйцо своим теплом, другой должен доковылять до океана (а это может быть несколько километров) и подкормиться. Потом они меняются.
И, бывает, что пингвиненок вылупляется не под матерью, а под отцом.
Еще он рассказывал, что бывают пингвины помельче — полицейские.
Бывают совсем маленькие — адели. Но этот — всем пингвинам пингвин — император!
…А однажды Василий Кириллович не вернулся из экспедиции.
История его исчезновения почти мистическая. Стояли рядом два судна.
И сотрудники одного из них — вместе с Василием Кирилловичем — были в гостях на соседнем. Посидели, поговорили, и гости отправились прямо по льду к себе домой. Между судами было всего метров двести. Василий Кириллович шел вместе с коллегой, за ними — еще двое. Только те двое вернулись на судно, а эти — нет. То ли забыли, что рядом — приливные трещины (крошка на воде, битый лед), то ли еще что случилось, только исчез Васькин отец вместе с другом на бескрайних просторах Антарктиды.
…Много лет в день, когда Нина Дмитриевна не дождалась мужа из экспедиции, она ставит на старенький магнитофон «Весна» большую бобину, и сквозь треск потертой пленки слышится голос дяди Васи: «В Антарктиде дуют злые ветры. У-у-у!»
И дальше слышатся визг и хохот маленькой Васьки.
Петро обескураженно внес в протокол мои последние сведения и вопросительно глянул на своего толстого напарника.
— В отделение повезем?
— Думаю, ни к чему. Хозяйка вечером вернется, все данные Завгородней мы записали — проверить можно.
Да и видишь — говорит искренне, аж слеза блеснула. Не похоже, что врет.
Мы встали и вышли из квартиры.
Мужики опечатали дверь.
— Светлана Аристарховна, — напоследок кокетливо спросил толстый. — Поделитесь секретом: как это некоторые женщины умудряются плакать без подтеков? Моя уж если разрыдается…
— На туши хорошей не экономьте для жены, отмахнулась я.
В контору ехать — можно нарваться на гнев Обнорского, любящего неожиданно появляться в Агентстве аж в девять вечера. А дома мне позвонил Шах.
— Светик, и о чем будет твоя новелла?
— А тебе-то что?
— Да просто Андрей сегодня сказал, что нужно перед написанием общаться парами, тройками. А то в предыдущих двух сборниках герои действуют сами по себе, а нужно, чтобы линии сюжетные переплетались.
— Ну и что?
Так вот я и подумал: а пусть у твоей Прибрежной будет роман с моим парнем.
— Ща-ас! Размечтался.
— А что? — гоготнул необидчивый Витька. — Это же — литература, в ней всякое бывает.
— Вот и сговаривайся на роман с Горностаевой.
— Да? Ты думаешь — мой пацан и ее Куницына?…
— Да ничего я не думаю. Отвяжись. Не до тебя.
У Васьки телефон по-прежнему не отвечал, и момент неприятного известия оттягивался во времени.
Звонок Шаховского вернул меня к необходимости заняться новеллой.
Дело в том, что вот уже год мы всем Агентством участвуем в новом литературном проекте — пишем сборники новелл «Все в АЖУРе» (АЖУР — это вымышленное агентство журналистских расследований, в котором якобы работают наши герои). Каждый из нас пишет новеллу от лица своей «маски».
Я — от имени репортера Снежаны Прибрежной. В каждой из новелл, помимо некой криминальной истории, должны быть смешные бытовые зарисовки из жизни Агентства, любовные драмы и прочий «жизненный антураж». Первые книги пошли нарасхват, и мы теперь мучаемся над третьим сборником.
Так вот: я, как и многие другие мои коллеги, не люблю писать новеллы.
По этому делу у нас Каширин и Железняк передовики. Родьку хлебом не корми, а дай исподтишка — с помощью литературы — состроить козью рожу Спозараннику. А Нонка по натуре — железная леди: ей — все нипочем, хоть детей рожать, хоть детективы писать. Если бы у меня не было Васьки, я, может, и завела бы себе Нонку в качестве веселой, жизнерадостной подруги. Но эти ее трое детей… Может ей презервативов побольше подарить? Или таблеток противозачаточных? Балда!
Итак, что же такое придумать?
А может, вдруг осенило меня, и придумывать ничего не надо? Возьму и опишу, убрав ненужные детали, свою прошлогоднюю поездку на Валаам.
Точно. И никакой Обнорский не скажет, что в новелле — мало правды жизни, что — «не верю!».
Я села к компьютеру и стала обдумывать начало новеллы. Обнорский всегда говорит, что первая и последняя фразы — это все.
Руки сами собой отбили на клавиатуре: «Над городом вставала кровавая заря…» Я даже ахнула: вот это да! Красотища! И одновременно — ощущение тревоги. Теперь я понимаю тех, кто говорит, что есть понятие «творческий оргазм». Это было примерно сродни тому, что чувствовала сейчас и я. Правда, меня смущало, что фраза эта будто бы была мне знакома.
Но я справедливо решила, что она у меня давно сидела в подсознании. Как и у каждого творческого человека.
Итак — "Над городом вставала кровавая заря.
