Кара Дон Жуана - Володарская Ольга Геннадьевна (читать полную версию книги .txt) 📗
Как ни странно, почти все воспоминания были связаны с Карой, хотя в последнее время он стал реже думать о ней. Реже — это всего пару раз в день. А раньше он засыпал и просыпался с мыслью о своей девочке. Он не мог смириться с потерей, и не мог найти ее…
Видит бог, он старался! Сколько сил, сколько денег было в это вложено… Но все безрезультатно! Кара сгинула бесследно. И даже алчные частные детективы признали это, отказавшись вести дальнейшие поиски…
— Твоя жена умерла, — говорили они.
— Твоя жена умерла, — вторил им отец.
— Твоя жена умерла, — поддакивал разум.
Но сердце не соглашалось, оно кричало:
— Кара жива!
И Андрей верил сердцу.
Из-за этой слепой веры он не мог никого полюбить. Да и не старался… Он увлекался, желал, иной раз просто сгорал от страсти, но, заполучив ту, которой увлекся и вместе с которой сгорал и возрождался по нескольку раз за ночь, терял к ней всякий интерес.
— Наш Дон Жуан, — шептались за его спиной горничные.
— Дон Жуан поневоле, — мог бы добавить Андрей. Поскольку всякий раз, увлекаясь, он надеялся, что это увлечение перерастет во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее любовь… Но нет. В сердце, до краев заполненном Карой, никому другому места не было.
— Женись, сынок, — советовал Карэн. — Роди ребеночка. В нем найдешь радость. Дети — это счастье.
Но Андрей и представить не мог, что у него будет ребенок не от Кары, поэтому совету отца он не внял, но с еще большим азартом начал охотиться за женщинами. Кого только у него не было! Русские, француженки, немки; бизнес-леди, студенточки, лыжные инструкторши; брюнетки, блондинки, рыжие, лысые, с дредами, с татуировками на черепах. Разные, но в то же время одинаковые — нелюбимые!
Отец поступил мудрее. Почти сразу, как они обосновались в Куршевеле, он сошелся с Мари, одинокой хозяйкой соседней кондитерской. Они жили каждый в своем доме, но все ночи проводили вместе. Она закрывала глаза на его случайных пассий, мирилась с его нежеланием жениться, ее не тяготил статус вечной любовницы и не обременяла забота о двух таксах отца, которых он обожал гладить, но забывал кормить. Карэн уважал Мари и был по-своему к ней привязан, но если бы она заявила ему, что хочет расстаться, он отпустил бы ее без разговоров… Его сердце тоже было занято, но там хотя бы не жила надежда…
— Ваш кофе, мсье. — Голос бармена оторвал Андрея от дум. А его вопрос заставил вернуться к изучению карты. — Куда направитесь из Амстердама?
— Не знаю пока. Вы ничего мне предложить не хотите?
— Хочу, но не могу. Дальше Нидерландов носа не сую.
Андрей не стал уточнять, почему, он молча кивнул и принялся поглощать свой кофе. Когда чашка наполовину опустела, дверь бара распахнулась — он почувствовал это спиной, в нее ударил порыв ветра, — и в душное помещение вместе с уличной прохладой ворвался еще кто-то. Этот кто-то влетел в бар, шумно дыша, отряхиваясь от влажных снежинок, шмыгая носом, топая ногами, чтобы сбить с каблуков грязь (все это происходило у Андрея за спиной, и он распознавал в звуках действия). Приведя себя в порядок, человек (наверняка женщина) процокал к стойке, взобрался на табурет, ввинченный в пол, зашуршал чем-то, очевидно, оберткой от сигарет, так как бармен достал из нагрудного кармана зажигалку, положил ее на столешницу и щелчком отправил посетителю.
Не подал, не поднес, а пульнул. Жест, говорящий о том, что клиент неперспективный, вероятно, неплатежеспособный, из числа завсегдатаев. Еще одна шлюшка, как пить дать…
Андрей чуть сменил положение тела — повернулся на тридцать градусов влево, чтобы новый посетитель попал в поле его зрения.
Женщина, он был прав. С родом занятий тоже не ошибся — проститутка. Этих дамочек ни с кем не спутаешь: лаковые сапоги по колено, чересчур короткая юбка, вызывающе яркая сумка, пальто, отороченное песцом-мутантом ядовито-оранжевого окраса… На голове блондинистый парик, точно такой же, как у киношной коллеги Вивиан из фильма «Красотка». Во рту сигарета, естественно «Вог», а пальцы, держащие этот «Вог», с обязательным маникюром а-ля Фреди Крюгер, который смочил свои лезвия в подростковой кровушке…
— Будешь что-нибудь заказывать, цыпа? — довольно грубо спросил бармен по-английски у новой посетительницы. — Или опять воды из-под крана попросишь? Учти, в кредит я тебя больше обслуживать не буду, за тобой и так должок… — Он свел свои белесые брови на бугристой переносице. — Ну что, будем заказ делать?
Женщина не ответила, только неопределенно повела рукой с сигаретой. Когда ее кисть, до этого порхающая у лица и закрывающая это лицо от взгляда Андрея, перестала быть ширмой, он смог увидеть профиль женщины. Неожиданно тонкий, нежный, классически правильный. Если бы не кошмарный макияж, буквально уродующий молодое (теперь ясно, что посетительнице никак не больше тридцати) лицо, его можно было бы назвать безупречным. Интересно, какова девушка без боевого раскраса и ужасного парика? Наверняка хорошенькая… Но сейчас не поймешь. Лицо буквально погребено под слоями грима и завешано, как портьерами, синтетическими платиновыми патлами…
— Что, плохи дела? — уже более спокойно спросил бармен, приблизив свое одутловатое лицо к вновь юркнувшему за ладонь-ширму лицу девушки. — Никто не клюет на такую принцессу?
Тут он понизил голос и, перейдя на неведомый голландский, начал что-то ей втолковывать. Судя по тому, как хитро он зыркнул на Андрея, речь шла о нем. Наверняка бармен советовал девушке попробовать подкатиться к богатенькому французу, чудом забредшему в его тошниловку. То, что он до этого отшил трех местных швабр, еще ни о чем не говорит… Быть может, они просто не в его вкусе?
— Не хотите развлечься, мсье? — на очень плохом французском спросила девушка. Голос у нее был чувственный, чуть хрипловатый, но Андрею показалось, что эта чувственная хрипотца то же самое, что и белокурые патлы — часть имиджа, не более.
— Нет, благодарю.
— Вы еще не знаете, от чего отказываетесь, — выдала она, крутанувшись в его сторону.
Он тоже развернулся. Теперь они оба видела друг друга в фас.
У нее было овальное личико, нежный подбородок, тонкий маленький носик и большие карие глаза, казавшиеся коровьими из-за жирных подводок и наштукатуренных ресниц. Но если бы не эти слои косметики, искажающие черты до неузнаваемости, они вполне могли бы быть миндалевидными, зовущими, лукавыми… Глазами дикой серны… Глазами Кары.
