Место преступления - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Оружие где спрятал?! — закричал вдруг, еще больше багровея, Крохалев.
— Ка-акое оружие? — оторопел Филя. — Нет у меня никакого оружия. Я вообще предпочитаю оружием не пользоваться. То есть, вообще, никаким. Меня руками учили, знаете ли, действовать. Спецназ ГРУ, как-никак… И в Афгане, и в Чечне. Но — только с врагами. Своих, какими бы ни были они засранцами, извините, дамы, — он повернулся к женщинам, — мы никогда не трогали. Это не наше дело, такими «отморозками» пусть уж ваша милиция занимается. Я верно понимаю, господин полковник ми…?
А тот уже едва сдерживал себя. Но пересилил ненависть. Не за тем ведь явился. Индифферентно застыли у двери и равнодушные, закамуфлированные мордовороты. Те еще сыщики! Можно было бы и по ним пройтись, но Александр Борисович никогда бы не одобрил еще и таких Филиных «штучек», — «приколов», иначе говоря. Ну, и не надо. Интересно, какие меры сейчас предпримет «полковник ми…»?
— Сумку вашу предъявите, — жестко сказал он.
— Какую сумку вы имеете в виду?
— Вашу. В которой вы оставляете мобильный телефон и, очевидно, кое-что еще.
— Ах, вы это имеете в виду, господин пол… Нету у меня сумки. Сюда я ее не приносил, у хозяйки, на Лесной, семнадцать, ее тоже теперь нет, сумку еще рано утром отправили в Москву. Наверное, уже прибыла по адресу. Документы в ней очень серьезные. Их буквально с болью сердечной и робкой надеждой на окончательную победу справедливости в этом городе вручили… Я не могу вам назвать имени этого человека, передавшего мне папки от господ… как же их? A-а, Захарикова и Плюхина, которого здесь, у вас, почему-то обзывают Плюшкиным, — я слышал от одного пьяного сторожа. И совершенно напрасно, та же Ефросинья Дмитриевна, ну, хозяйка моя, утверждает, что он — очень трогательная личность. По секрету скажу, он даже любовь ей, вместе с деньгами, конечно, предлагал, да у нее времени вроде бы тогда не было, а так-то? Почему бы, говорит, и нет?.. Так вот, одни документы, что от Захарикова, как сказал этот человек, касаются обстоятельств смены хозяев у производственного объединения «Универсал», косвенно задевая и судьбу убитого владельца Бориса Борисовича Краснова. А Захариков, мол, прямо заявил, передавая папки, что ему, мол, осточертело маяться во лжи. Говорил, что изоврался так, дальше сил нет. Но это он только этому человеку сказал, а на суде, добавил, ни слова не произнесет, потому что боится чьей-то мести. А что, господин полковник, вполне возможно, лично я его очень хорошо понимаю… Что еще? Имеются в папках, уже в других, также весьма любопытные материалы, но я их тоже не смотрел, не мое это дело, да мне и не нужно. Это — по поводу действий местной финансовой «пирамиды», которая именовала себя «Мега Инвест Групп». Она, если вы не в курсе, относительно недавно приказала долго жить, предварительно, говорят, крепко ограбив население. Нет, ну надо же быть такими сумасшедшими! Фактически отдавать задаром свои деньги, а потом жаловаться, что инвестор их не возвращает? Впрочем, говорят, место той, покойной «Меги», заняла сейчас, я слышал, ее родная сестрица? Не в курсе? Все никак времени нет сходить бы да посмотреть, чего снова дуракам предлагают-то? Ну, да и это не мое дело, Степан Ананьевич. Пусть занимаются им те, кому положено, Служба экономической безопасности, к примеру. Милиция-то здешняя, я смотрю, внимания на этих откровенных жуликов не обращает. Как и районная прокуратура.
— Значит, с болью сердечной? — со сокрытой угрозой произнес Крохалев.
Филя заметил, что он в буквальном смысле «зациклился» на этой фразе. Вероятно, наглое Агеевское напоминание об украденных документах било полковника острым ножом именно в сердце.
— Так точно. А если у вас другие сведения, не верьте.
— Да, вы правы, у меня совершенно иные сведения. Кстати, зачем вам понадобилось, забрав какие-то бумажки, еще и убить господина Плюхина? Причем с присущей «беспределыцикам» жестокостью? Ножом — в горло! Ужас!
Крохалев проследил, как вздрогнули разом женщины, уставившись на своего телохранителя с неподдельным страхом.
«Ага, — полковник вспыхнул от радости, — знает кошка, чье мясо съела! И вот теперь их можно «колоть» по одной! Но — не сразу… Потом…».
— Не может быть, — спокойно отреагировал Агеев и пожал плечами. — Такой милый человек, говорят, зачем же мне-то его было убивать? Я ведь даже и не знаком с ним. Что-то у вас не так, что-то вам, наверное, напутали нехорошие люди, господин полковник. Вы уж проанализируйте там, у себя, чего ж зря-то? Вон, и женщин напугали. Будто я монстр какой-то. А я — ни сном ни духом, уверяю вас. Так когда ж эта беда-то с ним случилась, о Господи?..
— Утром. Сегодня.
— Сегодня?! Ничего не понимаю… Катерина Ивановна, Вера Борисовна, подтвердите, пожалуйста, что я появился у вас совсем рано… А часть вчерашнего вечера и всю ночь напролет я, извините, господин полковник, но мне неудобно говорить такое при женщинах, право, неловко. Но, клянусь вам, а Ефросинья Дмитриевна может подтвердить… — Филя засмущался оттого, что вынужден говорить правду, которая должна скомпрометировать его любвеобильную хозяйку. — А мне надо было очень рано попасть на автобусную станцию, чтоб передать сумку с документами, коллега уезжал. Вот и все. Какие еще у вас вопросы ко мне? Я готов отвечать, вы видите, на любые ваши вопросы, если только они не касаются…. Ну, некоторых интимных сторон, извините…
— Кто, говорите, передал вам документы?
— Ну, вообще-то, корпоративная этика охранных агентств запрещает нам… вы понимаете… Но я скажу, раз такое суровое обвинение в мой адрес. В принципе я его не знаю, но он — оперативник, это — без сомнения. Здоровый такой мужичок. Крепенький. Но он приходил прошлой ночью, и я не стал ни разглядывать его, ни интересоваться. Очевидно, думаю, Москва знала о том, что я прибыл в Бобров, ну, и сообщили ему — для связи. А я передал своему коллеге, уже говорил. А больше ничего не могу сказать, не положено. Да и вам это ничего не даст, господин полковник милиции.
— А это мы решим, даст или нет. Я вас задерживаю до выяснения ряда интересующих следствие фактов, которые смогут пролить свет на зверское убийство гражданина Плюхина. А ваше удостоверение останется у меня, я хочу проверить, имеете ли вы отношение к этому частному охранному предприятию.
— Сделайте одолжение, господин пол… Я — человек законопослушный. Наверное, у вас и постановление судьей подписано? Или районным прокурором? Хотя, говорят, он вас боится, не правда ли?.. И куда вы меня?
— Узнаете, — ответил Крохалев, поднимаясь и кивая «операм»: — Забирайте его. А что касается постановления, то прокурор подпишет то, что вы требуете, а я имею право задержать вас на сорок восемь часов без предъявления обвинения.
Оперативники шагнули навстречу Агееву, и он послушно протянул им руки, — для наручников, которые сразу и защелкнулись на его запястьях.
— А вам, — полковник обернулся к женщинам, — я запрещаю покидать этот дом, вы можете понадобиться следствию.
И, не прощаясь, Крохалев пошел к двери. А Филипп, обернувшись, ободряюще подмигнул обеим женщинам и сказал:
— Полковник ничего не имеет права вам запрещать, подписку о невыезде он у вас не отбирал. Это он так, страх нагоняет. Передадите адвокату.
И тут же Филипп получил чувствительный толчок в спину. Качнулся, но ни оборачиваться на конвоиров, ни спорить он не стал — глупо.
— Большую ошибку делаешь, полковник, — уже на улице негромко и только для Крохалева сказал Агеев. — Боюсь, сильно жалеть станешь.
— Посмотрим, кто больше пожалеет, — с ненавистью глядя на него, почти прошипел Крохалев.
— Ты, кто ж еще?
И снова — сильный толчок в плечо. По идее, подумал Филя, надо было расслабиться и упасть, чем привести их в изумление: вон, каким слабаком оказался этот телохранитель. Где уж такому ножичком-то размахивать! Ладно, в следующий раз — обязательно исполним номер…
Значит, зарезали-таки они своего, а ведь он предсказывал такой конец ростовщику. Не поверил. Крохалев, ясное дело, тоже ни одному слову не поверил. Но он хоть представляет себе, что того, о чем мог наговорить Плюхин на магнитофон, вполне хватит, чтобы взять их всех за причинные места… А признания трусливого Лешки отлично дополнят общую картину совершенного преступления. Но эти магнитофонные записи, сделанные, естественно, с применением угрозы, на что определенно укажут интонации исповедующихся, судом во внимание быть принятыми не могут. Так что пока это — одни слова, а нужна крепкая доказательная база. Что ж, значит, пока немного посидим, отдохнем, а вот Сан Борисыч сам пусть побегает. Уж ему-то Филипп предоставил отличную пищу для размышлений. Нечего выезжать на «мальчонках»! Ишь, благородные какие, ручки пачкать не желают. Пусть теперь собственные головы на этих «экономиках» поломают, там сам черт не разберется, кто у кого воровал и куда относил украденное. Прямо «общак» какой-то…
