Бирюзовая тризна - Макдональд Джон Данн (библиотека электронных книг txt) 📗
— А где Говард? — спросил я.
— Живет на яхте.
— А ты — живешь здесь?
— Уже месяц. Это студия моей лучшей подруги. Она уехала на континент, ее мама умирает от рака.
— Так. Дай-ка я сам. А я здесь, видимо, для того, чтобы спасти брак? Она отошла от окна и опустилась на тахту, покрытую апельсиново-оранжевым пледом. Поднесла руки к горлу, переглотнула.
— Не совсем так, Трев. — Что тогда?
— Возможны только две вещи. Только две. Первая: я сошла с ума. Или Говард хочет убить меня.
Мысль была и в самом деле безумная.
— Говард? Дж. Говард Бриндль, господи боже мой!
Она глянула на меня с мрачной торжественностью и я увидел две маленькие слезинки, дрожащие в ее глазах.
— Я пыталась убедить себя, что вернее первое. Я предпочитаю думать, что я сумасшедшая. Но я не могу! Впрочем, говорят, что сумасшедшие все не могут поверить в свое безумие, так что я не исключение. Но я просто не могу…
Она ткнулась лицом в ладони и разрыдалась по-настоящему, сгибаясь все сильнее, вздрагивая всем телом. Каштановые волосы рассыпались по спине. О'кэй, Макги, мастер спасения-на-водах, спасай теперь жизнь дамы.
Выбор у нее небогат. Безумие или смерть.
Говард Бриндль? Говард?
Давай, Гуля. Выкладывай. Все, как есть.
Глава 2
Я направился прямо в гавайский яхт-клуб, который размещался в самом конце длинного пирса. Служащий внимательно изучил мой членский билет Бискайского Королевского клуба и почтительно вытянулся. Да, сэр, разумеется, любой член Бискайского Королевского имеет право на все привилегии членов местного клуба, сэр.
Я сказал, что хочу лишь посмотреть, нет ли в порту моих флоридских друзей. Он отослал меня к смотрителю порта, а тот развернул передо мной огромную подробную схему подвластной ему территории стоянок и предложил посмотреть. К занятым местам стоянок были прикреплены кнопками ярлыки находившихся там яхт с описанием, имени владельца, сроком и тому подобным. Нельзя сказать, чтобы я никого не знал. Но три большие яхты я знал не слишком хорошо, а четвертую не знал вовсе. Чем больше стоит яхта, тем большей команды она требует. Как у старого Маккимбера, ныне покойного. Он держал на яхте команду до шести человек. Сто пятьдесят футов. Семьсот тысяч сверкающих долларов на ходу и минимум сотня тысяч в год на зарплату и текущие расходы. Но зато он побывал всюду, где хотел: Португалия, Ривьера, Греция со всеми островами, Папеэте, Акапулько. Он мог жить на яхте, в гостинице на побережье, где угодно. Он мог снятся с якоря в любой час дня и ночи. И всегда в сопровождении одной из своих дам: высокой, ослепительной блондинки. Но он никогда не пускался в круизы. Это его нервировало, говорил он. Ему не нравилось просыпаться среди ночи от непрерывного покачивания, скрипа и скрежета.
Издав возглас удовлетворения и радости, найдя место стоянки «Лани», я осведомился у хозяина, на яхте ли Бриндли, и он ответил, что, насколько ему известно, на яхте живет только мистер Бриндль. Я поблагодарил его и отправился приветствовать Доброго Старого Говарда.
«Лань» тихонько покачивалась в U-образном маленьком доке, тщательно принайтованная, с намертво закрепленным рулем. На яхту вели маленькие сходни. Я подошел вплотную и крикнул:
— Говард! Говард, ты дома?
Он вынырнул из носовой кабины, где у него в тенечке помещался шезлонг. Секунду или две он таращился на меня, ничего не соображая, но в следующий миг его широкое лицо озарилось широкой белозубой ухмылкой, а карие глаза зажглись искренней радостью.
— Макги! Ах ты, сукин сын! Как ты здесь оказался? Заходи.
Я уже наметил себе некий план действий, не слишком детальный, но и не слишком смутный. И совершенно правдоподобный. Личная доставка неких безобидных документов и выдача заверенного чека прежде, чем истратишь все деньги. Обычная услуга старого друга старому другу.
Достав из ледника превосходное пиво, мы уселись в тенечке, вдыхая запах яхты и прислушиваясь к шуму порта. На Говарде не было надето ничего, кроме красных плавок. За то время, что мы не виделись, я уж и забыл о его размерах. Из него можно было бы выкроить двоих Макги. Кажется, ему теперь было около двадцати семи. Чистое, сильное тело почти лишенное растительности. Загорелая гладкая кожа. Ленивый взгляд. Слой жирка. Но это впечатление обманчиво. Говард относился к тому физическому типу людей, который под жиром прячут железные мускулы. Несмотря на медвежьи размеры, такие люди очень быстры, ловки и сильны. Типичный легкоатлет, вышедший в тираж. Я как-то играл с Говардом в волейбол на Лодердейлском пляже. Что может быть лучше: натянуть сеть, очертить поле на мягком теплом песке и разыграть пару мячей погожим днем. Я дурачусь подобным образом только тогда, когда чувствую себя в отличной форме, а это, похоже, бывало все реже и реже в последние годы. Завсегдатаи площадки обрадовались новичку, как кошка мыши, и вознамерились всласть погонять его. Не тут-то было! Старина Говард метался за мячами, гасил свечи, перехватывал подачи с ловкостью и неутомимостью профессионала, смеясь во все горло, выкрикивал что-то при броске, словом получал истинное удовольствие. Он даже не запыхался.
Однажды вечером, за неделю примерно до свадьбы с Гулей, он рассказал мне о своей футбольной карьере. Из-за каких-то дисциплинарных трений он играл в свой звездный год в Гайнесвилле только три игры из девяти. Играл защитником. Нельзя сказать, чтобы это был разумный запланированный выбор. Просто его пригласили в «Дельфин» и он не смог отказаться.
Тогда, на верхней палубе «Молнии», наслаждаясь ночью и звездным небом, он сказал мне: «Тренера просто держали меня за щекой, Трев. Как запас. Они прожужжали все уши о моих природных данных и таланте. И не пускали в игру. Мне не дали ни одного шанса показать себя: какая тут, к черту, карьера? Но теперь уж все равно.»
А теперь он жадностью расспрашивал меня о Майере и Алабамском Тигре, о Джонни Доу и Чуки, и Артуре, и обо всех знакомых в Бахья Мар. Улучив минутку, я поинтересовался как можно невиннее:
— А где Гуля? Бегает по магазинам?
Мы с Гулей условились, что лучше будет, если Говард не будет знать о нашем с ней разговоре и вообще о встрече.
Он скосил глаз на одну из своих огромных ручищ, рассматривая ногти на пальцах.
— Она не живет на яхте, — ответил он наконец.
— Проблемы? — спросил я.
Быстрый взгляд в мою сторону, новая пауза.
— Уйма.
— Бывает. Вздор и пустяки. Вы оба славные ребята, легко разберетесь. — Не знаю, не уверен. Тут вещи иного сорта… Я хочу… Я хочу сказать, что в самом деле не знаю, что можно предпринять, Трев. Не знаю, как с этим управиться. Давай не будем об этом, о'кей?
— О'кей, только что ты, все же, имеешь в виду? Если ты хочешь поговорить, то я перед тобой. Если ты хочешь, чтобы я говорил с ней, то я опять здесь. Она где, в Оахо?
Поморщившись, он протянул руку и показал.
— Она на двенадцатом этаже вон той громадины. Кайлани Тауэрс. Студия одиннадцать-двенадцать. Какая-то ее школьная подруга, Алиса Дорк. Это ее студия, сама она в отъезде.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал ей?
— Я не говорил, что хочу, чтобы ты…
Он прервал сам себя, сосредоточенно отколупывая краску с доски. — В чем дело, Говард? Я готов не лезть в ваши дела, если ты против. Твои мышцы все еще годятся на то, чтобы вышвырнуть меня с яхты?
— Ладно, Трев, — сказал он наконец деланно-бодро. Поднявшись с кресла, он заметил: — Это займет минут пятнадцать-двадцать. Ты никуда не торопишься?
— Вроде бы нет.
Он усмехнулся и принялся вышагивать по каюте взад и вперед. Его светло-коричневые волосы были зачесаны назад и почти закрывали шею. Я заметил, что со лба он начал лысеть, что придавало его лицу некую значительность. Я вдруг подумал, что здесь он тоже наверняка слывет славным и услужливым парнем, каким был и в Бахья Мар. Мышцы, если они есть, годятся на очень и очень многое.
