Тайна яхты «Полианта» - Уоллес Эдгар Ричард Горацио (книги бесплатно без TXT) 📗
— Но вам приходилось бывать в Соединенных Штатах? — осведомилась Пенелопа.
— Я лишь дважды пересек для этого океан, — ответил мистер Дорбан, довольно улыбаясь. — Мне пришлось это сделать дважды потому, что иначе я не вернулся бы в Англию!
Ночь провели они в отеле в Паддингтоне, рано утром сели в поезд и к обеду прибыли в Боргкомб.
Стоун Хауз был построен недалеко от моря в лощине, расположенной за зелеными дюнами. Дом был выстроен очень несимметрично и странно. Сверху, с утесов, он был совершенно незаметен, а если смотреть снизу, то оказывался полностью скрытым деревьями. Постройка дома относилась к концу восемнадцатого столетия. От утесов к дому вела узкая и крутая дорога. Нелегкий доступ сюда не раз вызывал нарекания поставщиков и торговцев.
Пенелопе это имение казалось раем. Перед домом расстилался огромный сад, отгороженный от окружающего мира кирпичной стеной. Сквозь сад вела проходившая за ворота тропинка. Точнее было бы ее назвать каменной лестницей, выводившей к маленькой бухте, где находилась моторная лодка. Природа создала для этой лодки идеальное пристанище, потому что высокие скалы надежно защищали бухту от превратностей погоды.
— Здесь чудесно. Не правда ли? — равнодушно осведомилась Цинтия.
Казалось, она лично не ощущает никакого восторга перед подобными красотами природы.
— Отсюда до деревни довольно далеко, но у нас есть автомобиль. Так что нам не приходится карабкаться по этой дороге. Вы умеете водить машину?
Пенелопа кивнула.
— А теперь пойдем в дом. Вы посмотрите на вашу комнату.
Комната, предназначенная для Пенелопы, находилась в конце коридора и была обставлена очень просто. Зато два окна выходили на море и ярко-красные скалы.
— Вам нравится здесь? — спросила Цинтия.
— Здесь чудесно!
Пенелопа глубоко вздохнула, глядя на расстилавшуюся перед ней красоту.
Миссис Дорбан коротко рассмеялась.
— Для меня этот дом — ад, — сказала она.
Дни летели быстро. У Пенелопы оказалось значительно больше работы, чем это можно было предположить. Одна из комнат первого этажа была превращена в рабочий кабинет, в котором обычно она работала одна.
Сразу после завтрака она уходила работать и проводила все утро за разбором различных договоров и документов, где речь шла об имениях, расположенных в самых различных частях страны. Это были не оригиналы документов, а заверенные копии, которые доставлял сюда один из лондонских адвокатов. Пенелопе было поручено установить стоимость этих имений, для чего ее снабдили различными каталогами, аукционными листками, статистическими бюллетенями и прочей справочной литературой.
— Разумеется, я не могу требовать от вас точных цифр, — пояснил мистер Дорбан в тот день, когда она впервые приступила к работе. — Это чертовски трудно. Но нужно учесть, что цены в Англии достаточно ровные и имение в Норфолке стоит примерно столько же, сколько аналогичное в другой части страны.
В качестве дополнительного материала Пенелопу снабдили газетными статьями, в которых затрагивались вопросы недвижимости. При этом ей доставались только вырезки, газеты в Стоун Хаузе Пенелопе не попадались…
Пенелопа не раз задумывалась над тем, как связать слова Цинтии о том, что ее муж занимается научной деятельностью с этим новым для нее родом занятий. Во всем доме не нашлось и двух десятков книг. В конце концов, заметив, что ни Артур, ни Цинтия, не проявляют интереса к результатам ее работы, Пенелопа пришла к выводу, что все эти задания выдаются, чтобы занять ее. Ей даже не с кем было поговорить. Все слуги, кроме садовника, были французами, и она не понимала их языка.
После обеда Пенелопа была свободна и теоретически могла делать, что хотела. Но на практике ее передвижения были ограничены поместьем. Ходить в деревню ей запрещалось. Изредка мистер Дорбан катал Пенелопу на автомобиле, а иногда они втроем выходили в море на моторке.
Пенелопа ощущала, что ее держат под строгим надзором, и это начало ее тяготить…
В этот день Цинтия уехала за покупками в Лондон, а Пенелопа работала в своем кабинете. Неожиданно в комнату вошел Дорбан. Как всегда, он был безукоризненно одет.
— Бросайте эту ерунду, и поехали со мной удить рыбу, — предложил он.
Пенелопа заколебалась. Его поведение по отношению к ней всегда было безукоризненно корректным, и ей ни в чем было его упрекнуть. И все же она попыталась уклониться от предложения. Но Дорбан и слышать не хотел…
— Чепуха! Работа может подождать. У вас есть два года, чтобы привести в порядок эти отвратительные бумаги!
— Я не раз удивлялась, почему вы сами не занимаетесь всем этим, — сказала Пенелопа, когда они спускались по каменным ступеням. — Ведь вы разбираетесь в этих бумагах гораздо лучше, чем я.
— Ненавижу всякую конторскую работу и возню с цифрами. Я создан для работы под открытым небом. Мое призвание — море! — ответил Дорбан.
— А мне казалось, что вы терпеть не можете моря.
— Я не люблю большие пароходы и длительные путешествия, — коротко бросил он и перевел разговор на другую тему.
Лодка скользила по зеркалу бухты. Пенелопа сидела на руле, а ее шеф, накинув плащ, возился с мощным мотором. Когда они отъехали достаточно далеко от берега, он заглушил двигатель и сел.
— Ну, и какого вы мнения об Англии?
— А разве вы не хотите заняться рыбной ловлей? — осведомилась Пенелопа.
Мистер Дорбан покачал головой.
— Я даже не захватил с собой удочек. Мне надоело это занятие. Садитесь поближе.
Пенелопа заколебалась. Она почувствовала, что может попасть в неприятную ситуацию, и начала сожалеть, что согласилась на эту поездку.
Мистер Дорбан наклонился вперед. У него в руках оказалась колода карт. Он машинально тасовал их. Уголки его рта опустились, в карих глазах появилась печаль. Эта перемена в поведении столь жизнерадостного человека была так разительна, что Пенелопа удивилась.
— Какого вы мнения о Цинтии? — неожиданно спросил мистер Дорбан.
— Вот странный вопрос, — улыбнулась Пенелопа.
— Не вижу ничего странного. Ладно. Давайте я покажу вам фокус. Перетасуйте карты.
Он подвинул ей колоду. Пенелопа послушно взяла в руки карты и перетасовала их.
— Цинтия — весьма холодная натура, — продолжал свою мысль ее собеседник. — Вам, должно быть, это бросилось в глаза. У нее достаточно властный характер, и с ней нелегко ужиться.
— Вот, я перетасовала, — перебила его Пенелопа.
Мистер Дорбан взял карты и в одно мгновение заново перетасовал колоду. Карты замелькали в его руках, а потом он стал элегантными движениями выкладывать их перед собой: туз, король, дама, валет, десятка, девятка и так далее, все карты одной масти и по порядку. Потом последовала другая масть, за ней — третья.
Пенелопа удивленно смотрела на появлявшиеся перед ней в строгом порядке карты. Ведь она тщательно перетасовала их. Эль Слико! Она снова вспомнила рассказы стюарда.
— Ну? — улыбнулся Дорбан.
— Как вы это делаете? — вырвалось у Пенелопы.
Все это было так интересно, что она даже забыла о своих подозрениях.
— Перетасуйте карты еще раз.
Пенелопа вторично перетасовала колоду, следя за тем, чтобы в ней не было подряд карт одной масти.
— В жизни не видела подобного карточного фокуса, — призналась она.
— Вас это забавляет? — равнодушно осведомился Дорбан и снова разложил перед собой упорядоченную колоду. — Но вы не высказали своего мнения о Цинтии.
— Я не хотела бы отвечать на этот вопрос. Скажу только, что она очень внимательна ко мне.
— Вы ошибаетесь, Цинтия никогда не была к кому-либо внимательной. Порой я хочу, чтобы ее не было вообще…
Дорбан произнес эти слова так спокойно, что Пенелопа не поверила своим ушам.
— Но, мистер Дорбан! — ужаснулась она.
Он улыбнулся.
— Вы решили, что я очень жестокий человек. Но это не так. Я просто не вижу возможности избавиться от Цинтии. Вы смотрите на меня и воображаете, что я хочу ее убить. Но это не так. Я просто констатирую факт. Я беседовал с ней на эту тему, но она отлично знает, что я не смогу развестись с ней, так как она не даст мне развода. Я не могу покинуть Цинтию по причинам, о которых пока не могу говорить. Я не могу плохо обращаться с ней, потому что не в моих привычках так обращаться с дамами. Я не могу даже объявить ее душевнобольной — она самый разумный человек из всех, которых я встречал на своем веку. Но моя душа тоскует по вниманию и любви, которых я никогда не находил в Цинтии. Она и понятия не имеет об этих чувствах…
