Восковое яблоко - Уэстлейк Дональд Эдвин (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Легкий шум заставил меня поднять голову Я все еще сидел сгорбившись на верхней ступеньке, держа фонарик, луч которого был направлен на отверстие в плинтусе, – моя бесполезная правая рука находилась под пижамной курткой, – и от этого шума у меня волосы встали дыбом. Меня снова столкнут? Переживу ли я два таких падения за один день?
Я увидел черные теннисные туфли, черные хлопчатобумажные рабочие брюки. Мне захотелось вытащить правую руку и ухватиться ею за стену, за ступеньку – за что-нибудь, что могло бы меня поддержать. Чтобы рассмотреть этого человека получше, пришлось бы повернуться и откинуть голову назад, зависнув над зияющей пропастью лестницы, а мне очень не хотелось этого делать.
Мягкий голос произнес:
– Вы что-то потеряли?
Мои ноги опирались о вторую и третью ступени. Я стал поднимать глаза – выше, выше, по вытянутым в коленях черным рабочим брюкам, выцветшей фланелевой рубашке, открытому черному шерстяному кардигану – и, сощурившись, увидел круглое, любопытное лицо с кроличьим выражением. Он носил очки в тонкой металлической оправе, за очками были глаза – белесые и водянистые. Маленькие и мягкие руки безвольно свисали по бокам.
– Да, потерял, – ответил я, судорожно соображая, что я мог бы потерять. – Кольцо, – произнес я наконец и поднял левую руку, в которой по-прежнему держал фонарик, – на ней не было кольца. – Я уронил его, когда падал.
– Тогда надо искать внизу. – В его голосе не было подозрения, просто любопытство. Идеальный зритель, дружелюбный, в меру заинтересованный, в меру безучастный.
– Наверное, да. – Я с трудом встал на ноги – он не предложил мне свою помощь – и поднялся на две ступени вверх, на лестничную площадку, где почувствовал себя в большей безопасности. У меня не было представления о том, кто это может быть. Обнаружив, что подозреваемый убийца семерых человек Джерри Кантер смахивает на шустрого, невысокого подростка, я решил больше не строить догадки на основе досье. Но кем бы он ни был и какой бы располагающей ни была его внешность, он мог оказаться изобретателем ловушек, и в его присутствии я чувствовал себя не в своей тарелке.
Кроме того, я понимал, что должен все ему объяснить. Мне не хотелось, чтобы у постояльцев возникли какие-то подозрения. Пока только доктор Камерон, я да еще постоялец, обнаруживший подпиленную ступеньку, знали о том, что несчастные случаи не были случайными.
– Я проснулся и почувствовал, что очень проголодался. Вот я и подумал, пойду и поищу.., поищу свое кольцо.
– Его наверняка кто-нибудь уже нашел, – воскликнул он. – Кольцо отдадут доктору Камерону.
– Не припрячут?
– Украдут? – Его шокировала сама эта мысль. – Здесь – никогда. Не в “Мидуэе”, нет! Знаете, здесь все совсем не так, как во внешнем мире.
– Верю, – сказал я. – Но неужели здесь не бывает мелких краж?
– Как можно! Вам следует рассказать об этом на групповой терапии. – Он произнес это как нечто само собой разумеющееся, словно я просто забыл о такой возможности. – К тому же, – продолжал он, – воровство – это признак того, что вы не чувствуете себя в безопасности. А кто не чувствует себя в безопасности, живя в “Мидуэе”?
Кто? Я, например. Но этого я не сказал.
Однако теперь, прочитав в глазах этого маленького человечка безусловное доверие ко всему, что касалось “Мидуэя”, я наконец понял, почему доктор Камерон так настаивал на соблюдении секретности. “Мидуэй” был раем для людей, которые недавно вышли из лечебниц для душевнобольных и по той или иной причине не чувствовали себя в состоянии сразу же окунуться в водоворот жизни. Слабые и легко ранимые, они нуждались в ощущении собственной безопасности. И “Мидуэй” давал им такое ощущение. Если бы они узнали, что за каждой дверью, под каждым столом, в каждой комнате, быть может, кроется смертельная ловушка, что стало бы с их недавно обретенной психологической стабильностью? Особенно если бы им сказали, что преступник – это один из них и все они в равной мере находятся под подозрением.
Поэтому я не стал возражать своему собеседнику, а просто сказал:
– Вы и сами рановато поднялись.
– О, я сплю очень мало, – отвечал он. – Я как раз спускался в кухню, чтобы перекусить. Можно, я пойду с вами?
– Было бы замечательно. Я понятия не имею, где кухня.
– А я знаю этот дом вдоль и поперек. Пойдемте, я вас провожу.
Я пропустил его вперед, и он стал беспечно спускаться по лестнице, свято веря в безопасность “Мидуэя”. Я приготовился разыграть внизу небольшую сценку, поискав несуществующее кольцо, но он, не задерживаясь, открыл дверь и прошел дальше.
Когда мы шли по коридору первого этажа, с его нескончаемыми поворотами, я сказал:
– Кстати, меня зовут Митчелл Тобин. Я прибыл только сегодня.
– Знаю, вы приехали на такси. Я видел, как вы подъезжали. Тобин, вы сказали?
– Да. Пожалуйста, зовите меня Митч.
– А меня называют Дьюи. Что-то вроде прозвища.
– Очень приятно, Дьюи.
Он рассеянно улыбнулся и продолжил путь.
Кухня оказалась большой и старомодной, хотя все оборудование было новеньким. Описывая “Мидуэй”, доктор Камерон кое-что рассказал мне о его финансовом устройстве. Люди, живущие здесь, не платили ничего – финансирование осуществлялось за счет инвестиционного фонда плюс небольшая субсидия, предоставляемая в рамках Федеральной программы здравоохранения, образования и социального обеспечения. Фонд был владельцем здания и сдавал его за доллар в год доктору Камерону, которому и принадлежала идея создания этого заведения. Современные. – бытовые приборы, без сомнения, были установлены фондом семь лет назад, при покупке этого здания.
Дьюи выразил желание приготовить что-нибудь для нас обоих и поинтересовался, чего бы мне хотелось. Время было слишком ранним для завтрака, а для обеда и ужина – и вовсе не подходящим. Я спросил у Дьюи, что он собирается есть, и он ответил – яичницу. Что ж, мне это тоже подойдет, хорошо и то, что наша еда будет приготовлена вместе. У меня не было причин подозревать именно Дьюи – если не принимать во внимание то, что он шатается по дому в пять утра, – да и “несчастные случаи” пока не были связаны с отравлением пищи. Однако само пребывание в этом доме среди бывших душевнобольных заставляло меня соблюдать осторожность, почти граничащую с паранойей.
Пока Дьюи суетился на кухне, явно наслаждаясь этим, я наблюдал за ним и пытался вычислить, кем он мог быть. Ни одного из постояльцев не звали так, ни один из них не носил имени, которое легко переделывалось в Дьюи. Были три подходящие кандидатуры – остальных я исключил по признаку пола или возраста, – но, видимо, сузить этот круг еще больше мне не удастся. И конечно же показалось бы странным, если бы я стал настаивать на выяснении его полного имени. В свое время я и так все узнаю.
Яичница оказалась вкусной, и кофе тоже. Я ел левой рукой, и мне пришлось позволить Дьюи намазать масло на мои тосты, когда он застенчиво предложил это сделать. Он был рад возможности с кем-то поболтать, но вместе с тем почему-то опасался, что его знаки внимания могут быть неприятны мне. Говоря о “Мидуэе”, он становился разговорчивым и оживленным, но, касаясь других тем, смущался и запинался.
Я поддерживал разговор, задавая те вопросы о “Мидуэе”, ответы на которые уже знал от доктора Камерона. Было понятно, что Дьюи любит “Мидуэй”, но когда я спросил, сколько времени он тут живет, последовал неопределенный ответ. Я знал, что правила этого заведения не разрешали никому задерживаться здесь дольше шести месяцев – из-за ограниченного количества мест, а главным образом, для того, чтобы никто из обитателей “Мидуэя” не привязался к нему слишком сильно, так сильно, что потом не смог бы отсюда уехать, – и мне было интересно, когда Дьюи предстоит расставание с “Мидуэем”. Я сомневался, что он легко перенесет отъезд.
У меня сложилось впечатление, что ему не долго этого ждать, поскольку он объяснил мне: “Я действительно рад случаю поболтать с новичками, когда они сюда приезжают. Можно сказать, что я здесь старожил, и поэтому я могу ответить на их вопросы, на что у доктора Камерона порой не хватает времени”.
