Хроника смертельного лета - Терехова Юлия Константиновна (серия книг txt) 📗
А встретить ее по дороге, тем более, заехать за ней, хотя бы на такси, он не в состоянии! Она должна везти его на эту вечеринку? Катрин снова завелась. Который раз мирной беседы не получалось…
– Я не знаю, во сколько освобожусь, – отчеканила она злым голосом. – Наверно, сильно опоздаю.
– Ну, тогда приезжай прямо к Ланскому, – Орлову, казалось, было все равно.
– А что у тебя завтра?
Завтра у Катрин было – ничего. Но наглый тон Орлова взбесил ее, и она противоречила просто из злобного стремления поставить того на место. И в итоге – что она имеет из-за своего упрямства? Дорогу в одиночестве. Почему бы не сказать прямо – Орлов, хочу, чтобы ты заехал за мной! И все дела. И ведь заедет, никуда не денется…
– Возможно, я не смогу приехать, – храбро заявила Катрин. – У меня есть планы.
– Интересно, – его голос стал ледяным, – какие это у тебя планы?
– Что значит – какие? Другие. Может, у меня свидание.
– Ах, свидание… – протянул Орлов и повторил: – Интересно.
– Что тебе «интересно»? – она не смогла сдержаться и передразнила его.
– Интересно, какую дурную болезнь подцеплю я после твоего свидания? – услышала Катрин и задохнулась от гнева.
– Да как ты смеешь?! – завопила она. – Ты!..
– Как я смею – что? – сухо откликнулся он, тем не менее, довольный произведенным эффектом. – Как я смею возражать против того, что женщина, с которой я сплю, шляется по мужикам, как последняя…
Катрин не дала ему закончить.
– Как же ты мне надоел, Орлов, – выпалила она. – Меня тошнит от тебя и…
– Тебя – от меня – тошнит? – произнес он бесцветным голосом.
– Тошнит! Тошнит! – продолжала Катрин упрямо.
– Ну что же, – равнодушно бросил Орлов. – Наверно, тебе пора спать. Пока.
– Пока, – каменным голосом произнесла Катрин и повесила трубку. Первая.
Ну и чего добилась? Идиотка несчастная. Расстроенная Катрин долго не могла заснуть. Каждый раз одно и то же. Желая выбраться из-под жесткого диктата, она оказывается «на грани фола», когда кажется, что и без того хлипкие отношения грозят оборваться окончательно. Мама права – надо бросить этого невозможного человека и жить собственной жизнью. Выйти замуж, завести детей. Кандидатуру можно обдумать на досуге.
Но сама мысль о том, что Орлов исчезнет из ее жизни – пусть ревнивый, пусть такой неласковый – пугала Катрин до колик. Начиная копаться в себе и в их с Орловым отношениях, она не находила практически ни одной причины «за», чтобы оставаться вместе. Жить с ним оказалось невозможно, единственная попытка семь лет назад кончилась катастрофой. Он изводил ее подозрительностью – она и шага не могла ступить без его контроля. Однажды они скандалили всю ночь – по пустяковому поводу, когда в отсутствие Катрин той позвонил Мигель и нарвался на Орлова. В отчаянии Катрин грохнула об пол дорогую хрустальную вазу, а наутро, когда он, уже успокоившись, ушел на работу, сложила его вещи и собственноручно отвезла их к нему домой. Вернувшись, вздохнула с облегчением, а потом ночь напролет рыдала, поняв, что рядом его нет и, наверно, никогда не будет…
Но они снова оказались в одной постели – кстати, довольно быстро, и месяца не прошло. Как это случилось – не мог вспомнить ни он, ни она. Друзья и знакомые ужаснулись, потом посмеялись, потом стали пожимать плечами и воздерживаться от комментариев… Все это длилось пятнадцать лет, и конца не было видно, да никто его, в общем, и не хотел, этого конца. Ни она, ни Орлов.
«Наверно я не создана для семейной жизни. Что в ней хорошего? Себе не принадлежишь, вечно перед кем-то отчитываешься, а уж если рядом такое чудовище, как Орлов, то вообще можно повеситься». Но, тем не менее, иногда ее пугала собственная завороженность этим человеком. Прекрасно отдавая себе отчет, что есть «герой ее романа», она не смела сказать ему «нет».
«Конечно, он гад, – говорила она себе. – Но проблема не только в нем. Даже прежде всего – не в нем. Когда тебя гладят против шерсти, выпускаешь когти. А потом забываешь втянуть их обратно. Так и клацаешь по паркету. А кончается все слезами в подушку. И не говори, будто не подозревала, что он собой представляет. Вспомни слова твоей бывшей подруги Олечки Вешняковой. Она же предупреждала, помнишь?»
Подмосковье, поселок Мамонтовка, март 1995 года
Тогда ее еще звали Катей Астаховой. Ей было всего семнадцать, и она училась на первом курсе. В начале марта, поругавшись с матерью из-за какой-то ерунды, она в одиночестве поселилась на даче, в плохо протапливаемом доме, в котором можно было жить разве что летом. И именно туда она неосторожно пригласила Олечку Вешнякову, и та заявилась с толпой незнакомого народа отмечать международный женский день.
Катя страшно мерзла, кутаясь сразу во все теплые вещи, которые у нее с собой были. Натянув на себя три свитера, а поверх еще и обмотавшись парой теплых платков, она недовольно следила за веселой толпой, неумолимо расползавшейся по ее дому. Вешнякова, девица бесцеремонная, но незлая и по-своему интересная, училась с Катей в одной группе. Дочка высокопоставленного дипломата, Олечка Вешнякова, не пройдя по конкурсу в МГИМО, не сдавая экзаменов, каким-то образом оказалась на филфаке МГУ. Среди однокурсников Олечка выглядела, как экзотическая птица в среднерусском лесу.
Кляня себя за неосторожное приглашение – и дернул же ее черт дать Олечке свой адрес – Катя с раздражением наблюдала, как шумная компания, с хохотом выгружает еду и выпивку.
Привычный порядок на кухне был беспардонно нарушен. Кто-то лез в буфет за посудой, кто-то, не спрашивая разрешения, закурил и, в общем-то, все они, человек десять, вели себя так, словно ее, Кати Астаховой, в помещении не было. Словно она – пустое место. Хотя это именно то, чего ей в ту минуту хотелось больше всего – стать пустым местом – сбежать от них подальше.
Раздался грохот – уронили гору из трех кастрюль, поставленных одна в другую, и сразу за грохотом – радостное ржание. Ерунда какая-то… Зачем ей нужны эти чужие люди, да еще в таком количестве…
– Ты здесь живешь? – услышала она неторопливый голос, как ей показалось, с легким акцентом. На самом деле присутствовал не акцент, а лишь какая-то аура акцента. – Ты кто?
– Сосулька, – проворчала она, едва взглянув на спрашивавшего, – или, по крайней мере, скоро в нее превращусь. Печка совершенно не греет.
– Ты замерзла? – спросил он и быстро стянул с себя куртку. – Надень.
Катя опешила настолько, что послушно сунула руки в зеленый пуховик, потрясающе легкий и красивый. Затем она подняла взгляд на хозяина пуховика и натолкнулась на темно-серые глаза, смотревшие на нее с удивлением и восторгом.
«Что ты испытала тогда, – спросила себя Катрин, – вспомни: казалось, тебя лягнули в солнечное сплетение – так сбилось дыхание». Она куталась в его куртку, а он все глубже и глубже тонул в ее бархатных глазах, оглохнув и не воспринимая ничего вокруг.
– А у меня сегодня день рождения, – заявил владелец куртки.
Катя недоверчиво подняла бровь:
– Серьезно?
– Вполне. Я – подарок на женский день.
– И сколько подарку стукнуло?
– Девятнадцать. Совсем старик уже.
– Ну и что ты здесь стоишь? – голос Олечки пробился откуда-то издалека. – Андрей!
– Да? – он словно очнулся. – Что?
Олечка сделала вид, будто не заметила, что куртка ее парня переместилась на плечи однокурсницы, однако бровки нахмурила и прижалась к нему всем телом. Она явно решила взять ситуацию под контроль.
– Это Орлов. Личность замечательная во всех отношениях. Единственный недостаток – он совершенно несносен.
Олечка по-хозяйски схватила парня за руку, попросту повиснув на нем. Он не отстранил ее, но вел себя так, словно ее и не было рядом.
– Андрей, – протягивая Кате свободную руку, парень смотрел на нее испытующе, словно оценивал.
– Катя, – ее ладонь предательски дрогнула. Так это и есть знаменитый Андрей Орлов, о котором Вешнякова прожужжала ей уши. «Я люблю его, – мелькнула бредовая мысль, – что ж мне делать теперь, я люблю его!». Ей следовало добавить: «Помоги мне, Боже!!!» Если б она только знала!
