Золотой выстрел - Щелоков Александр Александрович (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Терех шевельнулся, приподнял голову.
— Ты хоть с толком рисковал?
Он задал вопрос и откинулся на спину, изображая полное безразличие: так просто спросил — из сочувствия, не из любопытства.
— Какой риск? — Мисюра понял, что вопрос относится к его сиюминутного похода. — Встретил медведя. Но он оказался трусливей, чем я сам. — Засмеялся коротким смешком. — Должно быть у него не было пистолета. На том мы с ним и разминулись.
— Я не об этом. Стоило ли тебе в эти места переться?
Теперь Мисюра знал — Тереха интересует его приключения до их встречи, а не те, что произошли после нее. И все же уточнил:
— Что именно тебя интересует?
— Золотишка много взяли?
— Пошел ты, майор! Золотишко! Давай сматываться. Медведи тут шаманаются. До темноты надо уйти за отрог.
Майор покорно, не возражая и не упрямясь, поднялся, и они двинулись в путь.
Миновав болото, вошли под сень тайги и сразу почувствовали, как земля по которой они шли, стала круто забирать в гору. Начался подъем, унылый, выматывавший терпение и силы.
Глухота и полумрак царили в предгорьях Алкана. Сюда во веки веков не прорывалось теплое дыхание южных ветров, а солнце касалось земли лишь вскользь, не прогревая камней, не согревая скудный слой почвы. Грунт, пропитанный непросыхающей сыростью, скользил и полз под ногами.
Чем выше они поднимались, тем заметнее мельчал лес. Искореженные климатическими невзгодами березки, так и не сумевшие вырваться к солнцу из под крон мощных хвойных соперников, покрывались лишайниками, грибами, умирали и истлевали в труху.
Майор в одном месте потерял было равновесие, не сумел подстраховать себя костылем и попытался опереться о ствол мертвого дерева. С виду еще достаточно крепкое, оно качнулось и с громким сухим треском рухнуло наземь, переломившись сразу в пяти местах.
— Не тронь трухло, — предупредил Мисюра раздраженно. — Огреет по кумполу, мне этого еще не хватало. Майор с опаской посмотрел на обломки лесины и соглашаясь кивнул. От усталости он потерял всякое желание говорить.
Лес окончился внезапно. Дальше до самого водораздела тянулась голая каменистая местность. Едва заметная тропинка вела их дикими увалами. Кто здесь пробирался первым, кто потом натаптывал дорожку среди хилой травы, сказать невозможно, но скорее всего тропа одинаково долгие годы служила и редким охотникам, искавшим здесь добычу, и зверью, бродившему по тайге в поисках мест, куда не добираются охотники.
Они шагали тяжело, часто, совсем не сговариваясь, останавливались отдыхать. Стоило одному присесть, падал на камни и второй.
Тропинка вилась среди чахлых кустов. Она то пересекала каменные осыпи, то жалась к скалам, нависавшим над провалами.
Впереди показалась серая плешь вершины. Вокруг нее клубились рваные клочья тумана.
— Еще немного и перевалим, — Мисюра сказал это ободряюще, хотя знал — им еще ползти и ползти. — Внизу за хребтом я тебя отпущу. Подойдешь к железке сам. Через два дня будешь дома. А я побегу подальше от вас. Не люблю, когда меня ловят.
Майор не ответил.
На изломе горы, где склон круто брал вверх, Мисюра ступил на край осыпи, и вмиг каменный язык ожил, зашуршал, потек вниз по склону гулкой лавиной.
— Держись! — Майор громко рявкнул и схватил Мисюру за руку. Тот, падая на колени, хватаясь за колючие кусты, росшие по склону, выбрался не твердь. Тяжело дыша, опустился на камни.
Из лощины дымясь поднималось столбом серое облако пыли, поднятое камнепадом.
— Дать бы тебе дрыном по кумполу! — Майор все еще злился на спутника и отводил душу. — Ходишь тут как по проспекту!
Он пустил сочного матюка. Потом вслед за Мисюрой присел, со свистом вздохнул и закашлялся. Отдышавшись и прокашлявшись, сказал голосом, полным безысходности:
— Все. Я сдох. Чую, мне копец…
— Ты хоть скажи, что написать на камне. Может так: «Здесь лежит героический майор Терех…»
— Мудак!
— Очень приятно. А я — Мисюра. Олег Борисович.
Терех лежал, заложив руки под голову.
— Не шлепнул я тебя, что ж тут приятного, Олег Борисович?
— Кончай дрочиться. — Мисюра воспринял откровение без раздражения. — Идти надо. Здесь оставаться нельзя. Так что терпи…
— Я сдох, тебе уже сказано.
— Все равно у меня пойдешь. — Мисюра встал над лежавшим Терехом. — Поднимайся.
— Не могу.
— Тогда поползешь. Понял? По-пол-зешь…
Мисюра поднял костыль, брошенный майором, подсунул ему под бок, и как рычагом подковырнул.
— Вставай!
Они двинулись вверх.
Подъем давался неимоверно трудно. Мрачные камни выпирали из глубины горы, нависали над головами, сжимали проходы. Местами приходилось продираться сквозь узкие щели, протискиваясь через них боком.
Терех ослаб настолько, что опускался на камни через каждые десять-пятнадцать шагов. Садился, запрокидывал голову и дышал часто, как пес, выбившийся из сил.
Миновав осыпи и каменные лабиринты, они вышли на гребень водораздела. Отсюда открывался вид на всю систему хребтов Шары-Ундура. Основной кряж лежал среди тайги как скелет могучего ящера, умершего в доисторические времена, чьи огромные бурые ребра природа обглодала и раскидала по сторонам.
Внизу под склоном, который начинался у их ног, змеилась свинцовая лента реки Уюн.
Оглядев дали из под руки, как из под козырька, Мисюра присел рядом с Терехом. Взял в руку базальтовый обломок, швырнул вниз, туда, откуда они только что пришли. С хрустом камень упал на язык осыпи, которую они благополучно обошли стороной. Щебень, наколотый природой, злобно шорохнулся, зашипел и все тут же стихло. Только ветер, вольный, тягучий, посвистывал в скалах.
— Запомни, майор. Говорят под этими скалами лежит золотой корень большой кварцевой жилы. Будут деньги, приватизируешь гору и станешь давать на-гора рыжевье. Построишь лагерь. Купишь у демократической власти зеков. Заставишь вкалывать. Уй, как заживешь!
— Гад ты, Олег Борисович. И хоть связала нас неудача веревкой, я ее порву. И все равно тебя доконаю. Запомни.
— Уже, спасибо за предупреждение…
— Лучше ты бы меня сразу убил.
— Терех! Мой дорогой! — Мисюра всплеснул руками с картинным возмущением. — Как можно? Ты мой спаситель. По гроб тебе благодарен буду. Попал бы в меня и — сливай воду. А так — живи, радуйся демократии и предпринимательству. Вернемся, поставлю у отца Парамона в церкви свечу о твоем здравии. Да, кстати, кто тебя так стрелять учил? — Мисюра направил палец пистолетом на Тереха. — Пу! Мимо. И моя жизнь спасена. Потрясно! И шагай, шагай!
