Мотылек атакующий - Островская Екатерина (мир бесплатных книг .txt) 📗
– И что удивительно, почти все ставят на тебя. Наши-то понятно – из чувства патриотизма. Но иностранцы! На Ли Хэнги тоже ставят, но как-то неохотно, словно ожидают какого-то подвоха. Мы на нашем сайте выставили видео твоих боев с Пирцхвалавой и Кувалдой, так там уже больше двадцати тысяч просмотров. А на форуме о тебе самые восторженные отзывы.
Маша по-прежнему молчала.
– На сегодняшний день ставки три к одному в твою пользу. Если признаться, я думал, будет наоборот. Представляешь, что случится, если ты проиграешь?
– Всякое может быть, – согласилась Маша.
Кущенко встал и начал ходить по гостиной.
– Значит, и ты не исключаешь такой возможности.
Маша пожала плечами. Алексей Филиппович подошел к стойке и сел на высокий барный стульчик.
– Ну, даже если проиграешь, мы организуем новую встречу, чтобы ты взяла реванш.
– Пока рано об этом говорить.
– Не рано. Просто я хочу сказать….
Кущенко многозначительно замолчал, а Маша вдруг поняла.
– Вы хотите, чтобы я бой проиграла?
Алексей Филиппович тряхнул головой.
– Не все так однозначно.
– То есть вы поставили против меня?
– Да, – признался Кущенко. – Ли Хэнги сильная соперница. Сомнений в том, что ты победишь, у меня нет… то есть я немного сомневаюсь… А вдруг? Но если ты проиграешь, потом будет встреча-реванш, и ты свое возьмешь.
– Как вы хотите, чтобы я сдала бой?
– Да не хочу я! Просто это бизнес. Сегодня поставили на тебя, а когда ты проиграешь, в следующий раз фаворитом станет твоя противница, и ты выиграешь. Вот смотри… Через два дня должна быть равная схватка, и если по очкам победит она, никто ни в чем и не усомнится. Ли Хэнги опытна, у нее поражений пока вообще не было Хотя победа по очкам – от судей зависит. Может, ты подставишься под болевой?
– Вы же знаете, что она борется грязно и в партере возиться не любит. Садится сверху и добивает.
– Да, да, – согласился Алексей Филиппович. – А ты что предлагаешь?
Вдруг до Кущенко дошло, что его Мотылек уж больно легко согласилась сдать бой. Владелец клуба замолчал и пристально посмотрел на Машу. Но та оставалась спокойной.
– Вначале я пропущу сильный удар и не смогу активно атаковать. Половину встречи буду хромать. Но бой проведу на равных.
– А со стороны как это будет выглядеть?
– Нормально. Ли Хэнги в начале схватки, проверяя соперницу, обычно проводит укороченный маваси-гери или мае-гери. Поскольку я ниже ростом, то, вполне вероятно, ударит в бедро – так эффективней, и уйти от такого удара сложнее. Естественно, что потом начну прихрамывать, и она будет выцеливать в то же место…
Алексей Филиппович вздохнул, словно представил, как больно будет Маше, а потом сказал:
– Ты вправе, конечно, отказаться. Я не могу тебя заставить. Ведь в случае победы ты получишь семьсот пятьдесят тысяч баксов. Огромные деньги для женского миксфайта. Но обещаю: если проиграешь, то к полагающейся тебе четверти миллиона я лично добавлю ровно лимон.
– Вы много против меня поставили? – поинтересовалась Маша.
Кущенко кивнул.
– Очень много. О такой ставке в нашей стране я вообще не слышал. За границей – возможно, но я не знаю, чтобы кто-то так рисковал. И потом, я же не от себя лично ставил, а поручил нескольким людям, иначе все понятно бы стало. А так мы с тобой чистыми останемся. Договорились?
– Договорились. Но только с реваншем потом не тяните.
– Не в моих интересах. И потом, ты знаешь, как я к тебе отношусь.
Время идет, но ничего не меняется. Проходят месяцы и годы, не принося никаких перемен. Простые люди остаются бесправными, а наделенные хоть какой-то властью становятся с каждым днем все более ненасытными и уверенными в своей безнаказанности. Губернаторы и министры, прокуроры, чиновники городских и районных администраций, депутаты и инспекторы дорожной полиции – все они приходят на государственную службу, чтобы поживиться, считая свою должность частным предприятием, которое сделает их богатыми, даст возможность не отказывать себе ни в чем – ни в роскоши, ни в осуществлении любой пришедшей на ум прихоти. Они завидуют друг другу и ненавидят тех, кто ждет от них помощи или сострадания. Презирают простых людей, забыв, что сами когда-то были такими – нищими и бесправными. Им плевать на тех, кому обязаны служить. Они не видят слез и не слышат стонов обобранных ими людей, осужденных на вечную муку тащить на своем горбу подлое воровское сословие. «Слуги народа» никогда не жили хуже своих «хозяев» – тех, в чьи карманы запускают свои загребущие руки. У этих мерзавцев есть все, но им хочется иметь еще больше. Они по кускам распродают страну, ломают чужие судьбы и втаптывают в грязь людей, убежденные в своем праве на любой поступок, зная, что наказания не последует. После себя они оставят дворцы, в которых будут жиреть их не желающие и не умеющие трудиться потомки, а на ухоженных кладбищах будут стоять мраморные монументы…
Маша, которую мучили тяжелые мысли, прошла по дорожке мимо свежих могильных холмиков, увядающих венков и временных обелисков. Остановилась у низкой оградки, за которой стояла черная плита с выгравированными на ней портретами Сергея и Славика. Сергей обнимал сына и прижимал его к себе. Оба, улыбаясь, смотрели на нее. Эту фотографию она сделала за два месяца до гибели Славика и, уж конечно, не думала, что та окажется на могильном камне. Маша положила рядом с плитой большой букет садовых ромашек, которые нарвала под окнами маминого дома. Потом приблизилась к камню и поцеловала Славика, а затем Сергея.
Схватка закончилась, и Кущенко не мог понять, что произошло. Владелец «Колизея» видел, как хромала Маша, с трудом подволакивая травмированную ногу, и посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько времени еще осталось. И в ту же секунду раздался рев зала. Алексей Филиппович поднял голову и увидел, что Ли Хэнги лежит, даже не пытаясь подняться.
– Вставай же… – прошептал он. И наконец понял, что проиграл.
Маша отошла в угол ринга, где тряс руками Хегай, куда уже мчались, натыкаясь на кресла зрителей, Олег Валентинович, Коля, Артем и еще какие-то люди с перекошенными от радости лицами. Зрители вскочили со своих мест, аплодировали и орали. Кущенко сидел, пораженный несправедливостью. Рядом стоял Васо и тоже аплодировал. Васо обернулся и воскликнул:
– Какая девочка, а! Как она этой корейке ногой в челюсть заехала!
Алексей Филиппович посмотрел на свою ложу. Араб поднялся, и его жены – шейх прибыл с двумя – вскочили тоже.
– Кстати, мои люди проверили ее, – добавил Васо. – Никакая она не Мотылькова. Твоя девочка поменяла фамилию. Прежняя у меня где-то записана. Если хочешь, потом найду.
Кущенко кивнул и поднялся.
– Я к себе, – обронил он и посмотрел на центр ринга.
Маша стояла в окружении людей, среди которых подпрыгивал и что-то выкрикивал Артем.
Хозяин клуба поднимался по лестнице, куда тоже доносился шум из зала. Подойдя к апартаментам, Алексей Филиппович набрал номер менеджера, но тот не ответил на вызов. Кущенко вошел в гостиную и плюхнулся в кресло. Жалко было потерянных денег, но больше злило другое – как девчонка могла! До сей поры никто не смел ослушаться его воли: как он говорил, так и должно было быть. Кто-то в былые годы пытался воспротивиться, но где теперь те люди? Ее тоже надо наказать. Но как? Забрать у нее все, чем она владеет, все, что представляет хоть какую-ту ценность? Но, во-первых, это не покроет и малой доли того, что он потерял, а во-вторых, что самое главное, путь сближения с ней тогда будет намного длиннее.
Можно, вообще-то, сблизиться в любой момент, в конце концов, он – хозяин, девчонка – его подчиненная. Не собственность, конечно, но все ее будущее, благополучие и успех зависят только от него. Маша наверняка прекрасно все понимает, так что изображать удивление не будет, поломается пару дней, а потом придет сама. Как это происходит, Алексею Филипповичу хорошо известно: поднимется сюда для разговора, на который он ее вызовет, заранее зная, о чем будет беседа; он предложит выпить, и Маша согласится; махнет коньячку для храбрости, а потом произойдет то, для чего, собственно, и пришла. Так было не раз.
