Красуля - Карасик Аркадий (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Возможно, он будет прав. В наш жестокий век все определяется не душевными порывами и не родственными связями — деньгами. Так называемыми, законами бизнеса.
Несколько лет честной жизни изрядно подточили сознание киллера, заставили по другому смотреть на окружающую его действительность. Жестокость изрядно, полиняла, тяга к неправедной наживе, если и не исчезла окончательно, то перестала ежеминутно донимать бывшего киллера.
На второй день пребывания в больнице Поршня навестила жена. В новом, облегающем коротком платьи она выглядела молоденькой девчонкой, недавно вышедшей замуж. В полиэтиленовом пакете — яблоки, творог, сметана, полкило вареной колбасы.
— Откуда узнала? — удивился больной. — Я тебе не звонил. Разве менты побеспокоились?
— Нет, не менты. Позвонил один мужик, сказал: был свидетелем происшествия, даже в больницу тебя проводил…
Федоров! Незнакомое ранее теплое чувство шевельнулось в Иване. Что за человек, этот отставник! Проводил в больницу, спрятал себе в карман пистолет да еще и жене позвонил. Несовременная доброта, которая не рассчитывает на оплату, не основывается на какой-нибудь выгоде.
И этого мужика он должен мочить?
— Что еще он тебе сказал?
— Ничего. Только спросил, как у меня с деньгами, предложил помощь. На фига мне сдалась его «помощь»? Проехалась на автобусе — прибарахлилась…
— Опять за свое? — хмуро бросил Поршень. — Сколько раз говорено, завязывай!
— Прикажешь к тебе являться с пустыми руками? Или пойти к гостинице, потрахаться с иностранцами? Так я уже поистерлась, никто не позарится… Как же ты, Иван, опростоволосился? Аванс получен, я на него купила новую стенку в гостиную, хрустальные рюмахи, вот это платьице… Нравится?
Тамара прошлась по пустующей комнате отдыха. Соседи вежливенько отправились в курилку, оставив супругов наедине. Мало ли о чем они хотят переговорить, мало ли что обсудить? Поэтому базарить можно откровенно, не опасаясь слухачей.
— Нравится, — все так же угрюмо отреагировал муж. — Только из чего собираешься возвращать аванс?
— Как это возвращать? — вызверилась жена, сразу превратившись из молоденькой девчушки в сварливую каргу. — Выздоровеешь — отработаешь. Свистун сроков не назначал — обождет, не запылится, небось.
Сказать про невозможность покушения, сослаться на Деву Марию? Тамара не поймет и не примет, наоборот, еще больше ожесточится, начнет поливать матюгами мужа-идиота, раскричится так, что больные сбегутся.
Лучше промолчать.
Иван так и поступил — только согласно кивал и выдавливал улыбочки. Конечно, отработает, аванс — святое дело… Вот только выздоровеет, встанет на ноги… Да, баксы возвращать глупо, особо, когда их уже нет…
Удовлетворенная послушанием мужа, женщина выложила из сумки угощения, пожелала выздоровления и направилась к выходу.
— Погоди, Тамарка, просьба имеется, — остановил ее Поршень. — Появится Свистун — попроси его навестить меня.
— Сколько собираешься бока отлеживать? — почуяв подвох, насторожилась женщина. — Вид у тебя здоровый, руки-ноги на месте, пора перебираться домой. Там я тебя сама, без врачей и сестер, вылечу.
И снова Поршень промолчал.
На следующий день к обеду — еще одна новость, удивительней прежней: больного навестил… Федоров. * * *
Красуля выполнила свое обещание и теперь отставника сопровождал неуклюжий громила, неизвестно почему получивший кликуху «Верткий». Как и предполагалось, он жил вместе с подопечным в опустевшей после от"езда Оленьки квартире, дышал ему в затылок, наступал на пятки. Исчезал только во время визитов Федорова в спальню хозяйки.
Спроси Михаила, что притягивает к человеку, который, если верить Красуле, должен убить его — вряд ли найдет внятный ответ. Никакой симпатии к киллеру отставник не испытывал, ничего их не связывало: ни ненависть, ни любовь.
После откровенного разговора с любовницей непонятное покушение измучило Федорова. Оно давило на сознание, не давал ни спать, ни работать. Надя сказала: заказное покушение. Может быть, и заказное, реформы принесли с собой новые понятия, раньше не слышанные в России. И все же нельзя так просто убить незнакомого человека, не сделавшего киллеру вреда. Это по мнению наивного отставника — противоестественно! Из газет и телевизионных передач он, конечно, знал о заказных убийствах, но там речь шла о политиках или о богатых бизнесменах.
Вот Михаил и решил навестить больницу и попытаться поговорить с пострадавшим откровенно. Авось, тот разрешит сомнения, об"яснит где и когда Федоров наступил ему на ногу или кто и по какой причине его заказал.
Подошел отставник к окошку регистратуры — она же справочное — и остановился в нерешительности. Как спросить, если фамилии больного он не знает, даже описать внешность не может — не запомнил. В памяти остались разбросанные на носилках слоновьи ноги да туповатое выражение небритого лица.
— Три дня тому назад к вам привезли больного, пострадавшего от наезда машины…
Пожилая регистраторша оторвалась от изучения какого-то пухлого журнала, сняла и положила на его страницу очки в блестящей оправе.
— Ежели пострадал на дороге, обратитесь в травматологию.
Посчитав общение с посетителем завершенным, снова аккуратно надела на уши дужки очков и перелистнула страницу. Экономно откусила тощий бутерброд. Дескать, получили информацию — прощайте, не мешайте работать.
Два парня в униформе охраняли подступы к лифту. Один лениво развалился на больничном стуле, второй прислонился к подоконнику.
— Пропуск? — потребовал «ленивый». — Сейчас время приема лекарств, потом — обед, послеобеденный отдых. Загляните часам к четырем. И все равно, без пропуска не пустим. Главврач наказал — никаких послаблений.
За спиной посетителя — недовольное ворчание Верткого. По мнению красулинского боевика, охраняемому им человеку следует врезать по сопатке одному парню, приложиться к горлянке второго и прорваться к лифтовой двери. А он поддержит, не даст хозяйкиного хахаля в обиду.
Посмотрел Федоров на парней и понял — не пробиться, не помогут ни слезливые просьбы, ни ссылки на страдающую жену больного и болящих детишек. Выражение лиц охранников — предельно равнодушное, они выполняют возложенные на них обяанности и не собираются получать замечания и выговоры от главврача.
Пришлось вовратиться к бабушке-регистраторше.
Трудно сказать, чем покорил ее скромный проситель, скорей всего старушенции понравилось культурное обращение, лишенное привкуса модного сейчас хамства.
— Помогите, пожалуйста, — взмолился Михаил. — У меня через два часа поезд, уезжаю надолго, кто знает, когда доведется встретиться с другом, — на ходу придумал он наиболее правдоподобную причину. — Он ни за что не простит мне, когда узнает, что был в Москве и не навестил.
Сказал емкое словечко «друг» и замер. Сейчас бабушка разделает его, как мясо на бифштексы — спросит фамилию «друга», имя отчество, год рождения. Никакие выдумки не помогут — доступ в травматологию окажется наглухо закрытым.
Слава Богу, регистраторша оказалась излишне доверчивой. Достала из ящика стола бланк пропуска, что-то написала, пристукнула штампик. Охранники обнюхали бумажку, нехотя посторонились, открывая дорогу к лифту.
Продолжение поисков — на четвертом этаже главного корпуса. Дежурная медсестричка с потекшим от пота макияжем вопросительно посмотрела на широкоплечего красавца. На ярких губах возникла и снова пропала улыбка. Приветливая и усталая, одновременно. На Верткого поглядела с опаской — явный бандюга!
— Вы к кому?
Возвращаться к однажды опробованной версии болящего «друга» опасно. Сестра — не старушка-регистраторша, мигом раскусит нехитрую выдумку.
— Два дня тому назад к вам доставили человека, пострадавшего во время дорожно-транспортого происшествия. Я помогал грузить носилки в машину «скорой помощи», не знаю каким образом, но ко мне попали часы раненного… Хочу вернуть…
Верткий подтверждающе что-то бормотал.
