Сицилиец - Пьюзо Марио (книги без регистрации txt) 📗
— Нам нужно пополнение, — сказал Клеменца. — Мы потеряли много людей и можем потерять еще. Каждые пять лет я приезжаю сюда и увожу с собой человек двенадцать. Я их сам тренирую. Сначала на всякие мелкие дела — поборы, нажим на непокорных, охрана. Я проверяю их лояльность. Когда я решаю, что подоспело время, да возможность подворачивается, я бросаю им кость. Но очень осторожно. Ну, а они понимают, что если будут верны нам, то обеспечат себя до конца своих дней. Тут все знают, что я набираю людей для семьи Корлеоне, и все хотят поговорить со мной. Но прежде их отбирает мой брат. Ни один человек не попадет ко мне без его согласия.
Майкл окинул взглядом прелестный сад с его многоцветьем, с душистыми лимонными деревьями, древними статуями богов, откопанными в руинах, более новыми статуями святых, розовую каменную ограду вокруг виллы. Ничего не скажешь, весьма подходящее место для отбора двенадцати апостолов-убийц.
К вечеру маленький «фиат» вновь появился у ворот виллы, и охрана пропустила его. За рулем сидел Андолини, а рядом с ним молодая женщина с черными, как вороново крыло, волосами и тонким овальным лицом сошедшей с картины мадонны. Когда она вылезла из машины, Майкл увидел, что она беременна, хотя на ней было скромное широкое платье, какие носят сицилийки, — только не черное, а белое, в аляповатых розах. Но она была так хороша, что это безвкусное платье можно было ей простить.
К удивлению Майкла, с заднего сиденья машины вылез Гектор Адонис. Он и представил молодую женщину. Звали ее Юстина. Она не отличалась застенчивостью, свойственной молодым, да и лицо у нее было зрелой женщины, уже познавшей трагедийность жизни. Она внимательно оглядела Майкла и лишь потом наклонила голову, здороваясь с ним. Казалось, она пыталась понять по его лицу, может ли он предать.
Одна из старух повела молодую женщину в отведенную для нее комнату, Андолини же стал вытаскивать из машины ее багаж.
Вечером они ужинали все вместе, кроме Андолини, который укатил назад в своем «фиате». Гектор Адонис остался. За ужином шел разговор о том, как они будут переправлять Юстину в Америку. Дон Доменик сказал, что катер может отбыть в Тунис в любой момент — он у них все время наготове: ведь неизвестно, когда может появиться Гильяно, а как только он появится, мешкать будет нельзя.
— Никто ведь не знает, какие страшные люди могут прикатить следом за ним, — с легкой усмешкой произнес дон Доменик.
Питер Клеменца сказал, что проводит Юстину до Туниса — он хочет сам посадить ее на самолет и удостовериться, что у нее есть все необходимые документы для беспрепятственного въезда в Штаты. Затем он вернется на виллу.
Как только Юстина прилетит в Америку, она пошлет Гильяно письмо с условным словцом, и тогда начнется операция по вывозу Гильяно.
Юстина во время ужина почти все время молчала. Дон Доменик спросил, готова ли она ночью двинуться в путь после того, как большую часть дня провела в машине.
— Ехать легче, чем работать, и менее опасно, чем скрываться, — ответила она, и Майкл понял, чем она, должно быть, привлекла Гильяно. Черные глаза ее сверкали, подбородок был решительно вздернут, рот поджат — сразу видно, что она из волевых сицилиек, — дай тон, когда она заговорила, был непререкаемый. — Я спала в горах и в поле с овцами, так неужели я не могу поспать на катере или в самолете? Там наверняка будет не так холодно… Беспокоюсь я только за Тури — сумеет ли он бежать. Почему он не поехал со мной?
— Не хотел подвергать тебя опасности, Юстина, — мягко произнес Гектор Адонис. — Ему проделать такое путешествие гораздо труднее: оно потребует более строгих мер предосторожности.
— Катер, на котором ты отправишься в Африку, Юстина, должен выйти в море до восхода солнца, — сказал Питер Клеменца. — Так что тебе, пожалуй, следует отдохнуть.
— Нет, я не устала, — сказала Юстина, — я слишком взволнована — мне не заснуть. А вот вина я бы выпила, можно?
Дон Доменик налил ей полный стакан.
— Пей, это полезно для малыша, да и ты поскорее заснешь. Гильяно ничего не велел нам передать?
Юстина грустно улыбнулась.
— Я не видела его уже несколько месяцев. Доверяет он одному только Аспану Пишотте. И не потому, что боится, думает, я его предам, а потому, что я — его слабое место, враги могут этим воспользоваться и заманить его в западню. Он про это много книжек читал. Вот он и считает: любовь ко мне — это его слабина, и, конечно, никогда не говорит мне о своих планах.
Майклу захотелось побольше узнать о Гильяно.
— А как вы познакомились с Тури? — спросил он. Юстина рассмеялась.
— Да я влюбилась в него, еще когда мне было одиннадцать лет, — сказала она. — Это было семь лет назад, и Тури тогда первый год был в бегах, но уже все знали о нем в нашей деревне. Мой братишка и я — мы работали с папой в поле, и папа дал мне несколько лир бумажками отнести маме. Мой братишка и я — мы были совсем глупенькие — шли и размахивали деньгами: мы ведь столько денег ни разу еще не держали в руках. И вот два карабинера увидели нас на дороге и отобрали у нас деньги, а когда мы заплакали, принялись над нами потешаться. Мы просто не знали, как быть: и домок идти страшно, и назад к отцу — тоже. И тут выходит из кустов молодой человек. Высокий — в Сицилии редко такого встретишь, — широкоплечий. Совсем как американские солдаты, которых мы видели в войну. Под мышкой он держал автомат, а у самого глаза такие добрые. До того красивый — сил нет. «Дети, — спросил он нас, — что это вы плачете в такой прекрасный день? А вы, барышня, испортите свое хорошенькое личико — никто вас замуж не возьмет!..» Мы рассказали ему, что с нами случилось, а он снова расхохотался и сказал, что надо всегда опасаться карабинеров и что это послужит нам хорошим уроком. Потом дал братишке толстущую пачку лир — отнести домой маме, а мне дал записку для отца. Я до сих пор ее помню — слово в слово. «Не ругайте ваших милых детишек — они будут вашей радостью и утехой в старости. Я дал им куда больше денег, чем они потеряли. И знайте: с нынешнего дня вы и ваши дети находитесь под защитой ГИЛЬЯНО». Я подумала — какое замечательное имя… И потом долго видела его во сне…
Но полюбила я его за то, что он с таким удовольствием делал добро. Он всегда радуется, когда может кому-то помочь. И это до сих пор так… Вот почему люди на Сицилии любят его…
— А как вы с ним снова встретились? — спросил Майкл.
— Мой брат подружился с ним. А может, и отец был членом его отряда. Этого я не знаю. Ведь только моя семья да командиры в отряде Тури знают, что мы поженились. Тури заставил всех поклясться держать это в тайне: он боялся, как бы власти не арестовали меня.
То, что они, оказывается, женаты, явилось для всех неожиданностью. Юстина сунула руку за ворот платья и вытащила кошелек, а из него достала бланк из плотной кремовой бумаги с большой печатью. Юстина протянула документ Майклу, но Гектор Адонис взял его и прочел.
— Завтра ты будешь в Америке, — с улыбкой сказал он. — А тем временем могу я сообщить родителям Тури приятную весть? Юстина вспыхнула.
— Они ведь все время считали, что я за ним не замужем, — сказала она. — Знали, что я беременна, и потому плохо обо мне думали. Да, сообщите, конечно.
— А ты когда-нибудь видела или читала Завещание Тури — оно где-то у него припрятано?
Юстина отрицательно мотнула головой.
— Нет, — сказала она. — Тури никогда не говорил мне об этом. Лицо дона Доменика стало жестким, в то же время на нем читалось любопытство. «Ага, — подумал Майкл, — он слышал о Завещании, но не одобряет его. Сколько же народу знает о нем? Простые люди, конечно, не знают. А вот римское правительство знает. Кроме того — дон Кроче, семья Гильяно и его ближайшие приспешники».
— Дон Доменик, могу я пожить у вас, — спросил Гектор Адонис, — пока из Америки не придет весть, что Юстина благополучно добралась туда? Чтобы я мог передать это Гильяно. Мне, наверное, придется стеснить вас не дольше, чем на одну ночь.
— Да что вы, дорогой профессор, это же для меня только честь! — пылко воскликнул дон Доменик. — Живите, сколько хотите. А сейчас всем пора на покой. Наша молодая синьора должна хоть немного поспать перед долгим путешествием, да и я слишком уже стар, чтобы просиживать ночи без сна. Avanti. [Вперед, пошли(итал.)]
