Чувство реальности. Том 2 - Дашкова Полина Викторовна (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
Арсеньев поправил одеяло и, распрямившись, больно стукнулся затылком о раму дверцы, но даже не охнул, наоборот, повторил про себя ее слова: “Thank you very much!” Боль привела его в чувство. Мгновение назад он чуть не поцеловал ее, спящую. Аккуратно прикрыв дверцу, он постоял у машины, выкурил сигарету, успокоился.
Прямо перед ним был указатель поворота на Волоколамку. Оттуда рукой подать до Лыковской улицы, до рекламного щита, под которым стояли две бесхозные несчастные проститутки.
В кармане у него лежал конверт с фотографиями одной из них, в красном трикотажном платье, с длинными обесцвеченными патлами. Той, которую подобрал “Фольксваген-гольф”. Потом ее выловили из озера Бездонка.
Фотографии были очень четкие, качественные, цветные. Все видно – накрашенные губы, царапины на ноздрях, следы от пластыря. Гера Масюнин снимал лицо целиком и отдельные детали с небольшим увеличением.
Конечно, это другой округ, это совсем другая история, и никакого отношения к убийству Бриттена и Кравцовой несчастная проститутка не имеет, но для того чтобы окончательно убедиться, чтобы потом не кусать локти, как это получилось с пистолетом “ИЖ-77”, лучше все-таки попытаться хоть немного прояснить картину.
Если бы сейчас у Сани в машине не спала Маша, он непременно сделал бы небольшой крюк, посмотрел, стоит ли на прежнем месте подруга утонувшей проститутки.
– А может, и не стоит. А может, и не подруга, – пробормотал он, затаптывая окурок и усаживаясь в машину. – Я просто посмотрю, я слегка приторможу и даже не буду останавливаться. Маша спит очень крепко. Она ничего не заметит. Это ведь совсем небольшой крюк. Сейчас ночь, дороги свободны.
Проститутку он увидел и узнал сразу. Она стояла на том же месте, под рекламным щитом, в полном одиночестве, что при ее профессии было почти невероятно.
– Ну дает! – удивился Арсеньев и оглянулся на Машу.
Она спала очень спокойно и крепко. Соблазн оказался слишком велик. Он съехал на обочину и остановился.
Проститутка направилась к машине, сунула голову в окно, но тут же заметила милицейскую форму и с матерным возгласом отпрянула назад.
– Погоди, не бойся, надо поговорить, – крикнул Арсеньев, еще раз испуганно взглянул на Машу, но она даже не шелохнулась.
Он выскочил из машины и кинулся за проституткой. Высоченные шпильки не дали ей удрать далеко, она попыталась исчезнуть в темных кустах, на мгновение Саня потерял ее из виду, но тут из темноты, совсем близко, послышался стон и жалобный матерный комментарий по поводу сломанного каблука и ушибленной ноги.
Слабые фонарные отблески не позволяли разглядеть ее лицо. Саня увидел только силуэт. Она сидела на траве и бормотала:
– Мусор, мусор, уйди, прошу как человека, блин, ну что я тебе сделала, мусор?
Саня присел на корточки с ней рядом, дождался паузы и тихо спросил:
– Подруга твоя где?
– Какая подруга? Ну какая на хрен подруга? Я тут одна, я ваще, блин, на трассе не работаю, я голосовала просто, мне ехать надо в больницу, ты понял, блин? Вон, из-за тебя каблук сломала, туфли пятьдесят баксов, ты мне новые купишь или кто?
– А тебе не объясняли, что опасно девушке одной ночью голосовать на трассе? – вкрадчиво спросил Саня. – Видишь, ты каблук сломала, а подружке твоей, блондинке крашеной с длинными волосами, в красном трикотажном платье, повезло меньше. Ее из озера выловили. Знаешь, тут недалеко, в Серебряном Бору есть озеро Бездонка? Оттуда ее и выловили вчера на рассвете. Помнишь, ее еще “Фольксваген-гольф” подобрал, черный или цвета мокрого асфальта, и увез в сторону Серебряного Бора?
Девушка затихла и уставилась на Арсеньева. В темноте было видно, как блестят ее шальные глаза.
– Ага, конечно, – она шмыгнула носом и нервно захихикала, – ври больше. Может, там какую и выловили из Бездонки, но только не Катьку.
"Сейчас она заявит, что видела свою подругу Катьку два часа назад или сегодня днем, – подумал Арсеньев, – и тогда я спокойно вернусь в машину, отвезу домой американку Машу, а Гере скажу, что пить надо меньше”.
Девушка между тем успела снять вторую туфлю, встала на ноги, отряхнулась. Арсеньев тоже поднялся.
– Чтоб ты знал, мусор, Катьку нормальный мужчинка снял, культурный, на двое суток снял. Ты понял? Так что с Катькой все нормально, и ты мне тут лапшу на уши не вешай, и ваще, блин, линял бы ты отсюда по-хорошему, ща пацаны подъедут, а ты, вроде как один, а, мусор? – она говорила вполне спокойно и даже рассудительно, но голос слегка дрожал. А главное, она не пыталась убежать, словно ждала продолжения разговора.
– Так когда ты в последний раз видела Катьку? – уточнил Арсеньев.
– Я ж грю, вчера или позавчера, ну че ты привязался? Не помню. Ее снял мужчинка культурный, она с ним уехала, и все. Катька умная, она лишь бы с кем не поедет. Если б их там двое было, тогда да.
– Там – это в “Фольксвагене”?
– Ну да, я ж грю, ты глухой, что ли? Обычно такие девки орут, пытаются убежать, а если видят, что деться некуда, начинают истерить, канючить, предлагать себя в качестве взятки, чтобы отпустили, пугать своими сутенерами, знакомой братвой, которая противным козлам-мусорам все кишки выпустит, или рассказывают, что дома двое деток малолетних, мама парализованная. Эта лишь пугнула мифическими “пацанами”, но как-то совсем неохотно, неубедительно, по инерции. Могла запросто удрать, Арсеньев не держал ее, однако стояла.
Саня успел привыкнуть к темноте, и его поразило выражение, застывшее на ее размалеванном отечном лице: абсолютное мертвое безразличие. Словно ей все равно и ничего не страшно. Словно она уже умерла, стала неуязвима и смотрит на себя, на черную ночную трассу, на проезжающие машины, на разных мужчинок и пацанов в этих машинах, на него, майора милиции, откуда-то из безопасного далека.
– Хочешь, покажу фотографии той, которую нашли в Бездонке? – тихо предложил Саня.
– А че это мне на нее смотреть? Я, что ли, дохлых девок не видела? Не люблю я на это смотреть, – забормотала она, вяло перебирая босыми ногами, как загнанная лошадь, – да и темно здесь, ни хрена не видно, думаешь, под это дело в машину меня заманить, нашел дуру, я в ментовскую ни за что не поеду, я знаю, какие вы там субботники устраиваете для девчонок.
Продолжая ворчать, она полезла в свою сумку и вытащила маленький карманный фонарик. Вспыхнул тонкий яркий луч и тут же погас.
– Зачем тебе фонарик? – удивился Саня.
– Я ночами работаю, – огрызнулась девка. – Ну давай, че резину тянешь, показывай свои фотки, холодно, блин. Нет, погоди, дай сначала сигаретку.
Саня угостил ее, закурил сам, вытащил из кармана конверт.
– – На-ка, свети мне, – девушка протянула ему фонарик и взяла снимки.
Через мгновение послышался какой-то странный тонкий звук, и Сане сначала показалась, что где-то вдали воет побитая собака, маленькая собачонка, бездомная и беспомощная. Только когда проститутка стала медленно оседать на землю, он понял, что это она воет и звук исходит откуда-то из глубины, из живота.
– Катька, сволочь, что ж ты такое сделала, а? – спросила она, обращаясь к стопке снимков, которые тряслись в ее руке. – Что ж ты такое натворила, гадина, паскуда, Катюха моя, Катенька, у-уу... – невнятное бормотание опять вылилось в тихий жалобный вой.
Саня быстро посветил фонариком в ее сумку, надеясь найти там паспорт, но ничего, кроме пудреницы, смятой пачки сигарет “Магна” и упаковки презервативов, не обнаружил, выключил фонарик, попытался поднять девку, она была тяжелая и вялая. Она тихо, безнадежно выла и как будто перестала что-либо видеть и слышать.
– Ну-ну, успокойся, скажи, как тебя зовут? – Арсеньев опустился с ней рядом, забрал фотографии, заглянул в лицо, но она никак не отреагировала, продолжала выть и покачиваться из стороны в сторону.
– Помощь нужна? – услышал он рядом тихий голос и вздрогнул. Над ними стояла Маша.
– Я проснулась, вас нет. Не волнуйтесь, машину я закрыла, вот ключи. Кто она? Что с ней случилось?
