Плохие привычки - Горбов Анатолий Анатолиевич (книги онлайн полные .TXT) 📗
Демон курения был напорист и убедителен, но, к моему счастью, он очень быстро выдыхался. Каждая разоблаченная его маска и проваленная провокация автоматически присваивали мне очередное звание из табели о рангах Силы Воли или награждали меня заслуженной медалью за успешное взятие очередной высоты.
Только что взятая высота как минимум тянула на орден. Похоже, к концу этой битвы, если я выживу стану маршалом и кавалером ордена Великой Оздоровительной Борьбы. Заслуженно и честно побеждать — всегда приятно. Побеждать себя — приятнее в тысячу раз.
Я внутренне улыбался, поздравлял себя, пока Макаревич пел «Однажды этот мир прогнется под нас», и рассеянно присел с краю на одну из деревянных лавочек. Она оказалось жутко холодной, что неудивительно при минус 3 °C, но мне было уютно. Я только что победил себя и стал чуточку лучше.
Организм разжалобился и выделил Толику толику дофамина или какого-то другого гормона радости, и жить стало лучше, жить стало веселее…
Как-то внезапно и очень сильно захотелось чуда — даже под ложечкой засосало. Где находится ложечка для чуда, я не знал, но был уверен, что она у меня огромных размеров, как и эмоциональный голод из-за отсутствия чудес и положительных событий в жизни.
Что же делать? Вот хочется хороших шашлыков — идешь в проверенное кафе и покупаешь. Или напрашиваешься в гости на дачу кого-нибудь из друзей. Ну, или механически жуешь пельмени, думая, что будет и на твоей улице праздник. А с чудом как? Чудо можно было только заслужить.
Купить немного чуда в ближайшем магазинчике не мог, хотелось того, что не купишь за деньги. И денег не было. Завтра нужно расплачиваться за покраску, а денег ноль. Выплата по страховке когда еще будет!
И тут я поймал себя на революционной, хотя и вполне очевидной мысли. Я понял, что по жизни всегда был потребителем и ведомым. Я осознал, что жил так всю свою жизнь. Потреблял только те чудеса, которые мне дозволялись. И шагал только по тем утоптанным направлениям, которые были ко мне поближе. Я думал, что хочу этого. На самом деле я просто не хотел другого, и на фоне общего минуса даже мой серый ноль воспринимался как нечто положительное.
Я понял, что большую часть своего существования, за исключением самого раннего детства, я старательно жевал чью-то безвкусную стряпню, называя это собственной жизнью. И я тут же осознал, что стряпня эта мне надоела. Во-первых, она полнит своей скучностью. Кроме того, отсутствие остроты и пикантности может в конце концов сделать из меня тупое жвачное животное. И еще — она вредна, как любой фаст-фуд, ибо может привести к заболеваниям психики.
У меня была склонность к трем вариантам психической онкологии — телевизоромания, тупые компьютерные игры и лень обыкновенная. Во всех трех случаях я тупо плыл по течению и абсолютно не задумывался — кто же мною рулит. Но главное, что этот тупизм занимал практически все мое существование.
Сейчас в моей жизни созрела ситуация, когда я уже не мог себе позволить такую роскошь — раздавать свое время, эмоции, чувства, любовь и вообще себя. Оно и понятно — ведь мысли мои сейчас были заняты другим. Они сейчас были заняты тем, чтобы устранить все неприятности, в которые я вляпался за последние 10 дней. Зачем? Затем, чтобы скорее вернуться к прежнему спокойному растительному существованию!
А оно мне надо? Прежнее спокойное растительное существование? Мой ответ на этот вопрос прозвучал приятным искренним откровением. Мне это не нужно! Хочу интересной жизни — чтобы потом не было мучительно больно… Я хочу прожить свою жизнь сам, а не следовать лекалам, которые зомбируют подавляющее большинство людей. Я хочу делать свои ошибки и совершать свои подвиги. Я хочу жить и хочу чуда! Я хочу такого, чего никогда раньше не имел!
Домой мне шагалось легко. Я чувствовал себя окрыленным нежданным счастьем. Душа была полна сил, тщательно перемешанных с мощнейшим энтузиазмом. Я ощущал себя, словно молодой специалист, только что совершенно неожиданным образом принятый на весьма престижную, очень высокооплачиваемую и бесконечно интересную работу.
На самом деле столь мощный эффект был создан твердым намерением начать работать на собственное чудо. Всего лишь. Такая, казалось бы, очевидная и естественная для человека мысль… Точнее, намерение. Но как долго я оставлял его на завтра. А ведь, завтра — это тот день, который никогда не наступит…
Похоже, что-то в моей тонкой психологической машинке хрустнуло и сломалось. Или, наоборот, не сломалось, а как раз завертелось в нужную сторону. Я жаждал переквалифицироваться из ведомого в ведущего. И даже знал, как это сделать.
Как сказал кто-то до меня: хочешь то, что раньше никогда не имел — начинай делать то, что раньше никогда не делал…
ГЛАВА 35
Как кота вы назовете, так и требуйте с него
Делай что должен, и случится что суждено.
Прежнее мое паническое беспокойство ушло с того самого момента, когда я принял на себя ответственность за свою жизнь. Вечер я провел в написании плана действий. Просто сел и начал себе задавать письменные вопросы. Тут же давать на них эмоциональные, но тоже письменные, ответы. Под это дело я смолотил большую часть фруктов от Большой Кепки.
Эта работа показала мне весьма перспективные направления и вселила намек на уверенность в завтрашнем дне. Тупая депрессия под воздействием трудотерапии куда-то укатилась. Желание чуда не ушло. К уже имеющемуся гаранту всяких приятных событий и чудес, письменному пари, я решил для надежности добавить кое-что. «Кое-что» как раз игралось с огромным бантиком на ниточке. Чтобы завладеть вниманием неугомонного кота, пришлось бантик отобрать.
— Вот скажи, Джин, отчего желания не исполняешь? — я издевался над котом, не давая тому завладеть бумажной игрушкой. — Или мне нужно сначала приобрести для этого специальную лампу?
Котенок, неожиданно охладев к игрушке, быстро обернулся туда, где обычно мышь осуществляла свои настораживающие поползновения.
Я глянул туда же с замиранием — ибо с появлением кота звуки из-под пола и, должно быть, сама мышь пропали, не оставив своего нового адреса. Хитрая же зверюга Джин, воспользовавшись моим рассеянным вниманием, обхватил бантик передними лапами. Эта сволочь валялась на пушистой полосатой спине и с наслаждением кусала один конец бумажной игрушки, ритмично избивая ее другой конец задними лапами. А венец природы, обведенный вокруг пальца, растерянно хлопал глазами. Я чувствовал себя тем парижским старьевщиком, которому Виктор Люстиг продал Эйфелеву башню, навешав лапши, будто гордость Парижа продается на металлолом из-за больших расходов муниципалитета на ее содержание.
— Ну ты стратег, блин! — восхитился я. Но потом мстительно заметил: — Это все оттого, что лампы на тебя нет! — и тут же спохватился. — Постой-ка, постой, и лампа на тебя найдется!
Я извлек из шкафа беленькую китайскую лампу-прищепку, которая, пришпиленная к монитору, была незаменимой вещью при ночной работе. Повертев ее в руках и убедившись в исправности, я расплылся в широчайшей улыбке, обнаружив абсолютно непонятную маркировку «for JN 259».
— Вот видишь, тут написано: «Для Джинов, родившихся двадцать пятого числа девятого месяца», — я с самыми честными на юге России глазами протянул котенку электроосветительный прибор. Тот им заинтересовался, на время оставив полуистерзанный бантик, потрогал лапой, понюхал и смешно чихнул.
— Сейчас я потру лампу — и ты будешь мне должен три желания! Да нет — больше, больше… — заговорил я голосом Михаила Евдокимова и действительно потер лампу. Потом, подражая классическим гопникам, поскреб небритую шею и хрипло заявил Джину:
