Тросовый талреп - Льювеллин Сэм (читать книги .txt) 📗
Моя рука, лежавшая на румпеле, напряженно застыла. Нос пароходика вырастал в высоту, его сирена ревела так, что отдавалась эхом в зданиях на берегу озера. Потом над нами нависли перила с перегнувшимися вниз головами, с черными дырами ртов. И тут носовая волна подхватила нас и вынесла. Мы пролетели под носом пароходика. Миг — и мы уже в полной безопасности, покачиваемся на кильватерной волне.
— Здорово! — закричал Джордж.
На этот раз у него на лице было такое выражение, будто он совершенно не понимает, что тут случилось: то ли это шлепок по заднице, то ли подвиг кролика.
— Посмотри на своих приятелей, — посоветовал я.
Фрицу и Антону пришлось отвернуть в сторону, чтобы уклониться от столкновения с пароходиком. Теперь они отстали от нас на большое расстояние. Чтобы успеть к отметке, им бы пришлось заплыл слишком далеко в направлении ветра — лишь там они могли воспользоваться своим спинакером, добавочным треугольным парусом. Джордж воспрянул духом.
— Психи сумасшедшие, ублюдки! — повторял он, поглядывая в сторону отдаленной террасы с желтыми зонтиками.
Мы пришли первыми. Если говорить об общих стандартах гонок, то в этом не было ничего особенного. Но Джордж выпятил грудь, и Хэлен крепко его обняла, так что в конечном счете я был доволен по лученным результатом.
Шестнадцать подвыпивших моряков обедали в ресторане. Лужайка тянулась от него до самого края озера. Джордж был возбужден сверх всякой меры. Он заказал уйму спиртного. За обедом отличное бургундское превратило его бурный восторг в уныние и вызвало приступ откровенности.
— Беда вся в том... — начал он, махнув рукой в сторону освещенного прожекторами фонтана и городских огней, плавающих в озере. — Беда вся в том, что это не одно и то же.
— Что не одно и то же?
— Моя вторая жизнь. — Он засмеялся этаким ироническим пьяным смешком. — Я вот только... только одну, черт подери, вещь и могу припомнить о детишках... это вот... это их имена, черт подери. — Он заговорил нарочито высоким, как бы пародирующим самого себя голосом: — Привет, мальчишки. Тю-тю-тю... Я, разумеется, не могу себе представить, какие они теперь.
Я кивнул. Его дети находились в Англии, в закрытом пансионе. Он и его бывшая жена забирали их к себе на каникулы по очереди.
— Бедные малыши, — сказал он. — И все-таки ты был великолепен.
Я еще кивнул. Мне хотелось, чтобы он заткнулся.
— Это было совершенно без... безнадежно, ведь так? — сказал он. — Мы с тобой в одной упряжке, ты и я. Утерли нос этим лодырям.
— Конечно, — сказал я.
Я выпил недостаточно для того, чтобы стать поэтичным. Я прибрел обратно в гостиницу по спокойному, чистенькому городу и улегся спать.
В Роттердаме шел дождь. Я катил на своем «мерседесе» по сплошным лужам, и он оставлял за собой кильватер, словно «Зеленый дельфин», когда он поднимается и летит вперед.
Компания «Форэл» оказалась грязной маленькой верфью за пределами города, в сторону Мааслуиса. Несколько крохотных бараков, весьма слабо защищавших от дождя, пара судоподъемных эллингов и небольшой сухой док. Я отыскал для «мерседеса» место на мели между двумя глубокими лужами и заглянул в док через окно.
Там стоял какой-то корабль. Небольшой сухогруз водоизмещением в две тысячи тонн, достаточно современный. На его корме было написано «Джордж Б». В том месте, на носу, где должно было красоваться то же название, я обнаружил свежий слой красной грунтовки. А дальше по носу судна посверкивал голубым светом сварочный аппарат.
Неподалеку от верфи находился маленький грязный бар. Я зашел туда и заказал рюмку джина у толстяка, стоявшего за стойкой. Толстяк, узнав, что я англичанин, предался воспоминаниям о том, как он скакал мимо фашистских дорожных постов с динамитом в седельных метках. Я спросил его о корабле в сухом доке. Он слышал от рабочих верфи, что сухогруз налетел на волнорез. Это было как раз то, что им и должны были сказать. Мы расстались с ним друзьями, и я покатил сторону Флашинга, где и успел на паром.
На следующее утро я остановился позавтракать в первом же попавшемся ресторане и позвонил по номеру Ви в Пултни. Никто мне не ответил. Выйдя из телефонной будки, я призадумался. Что ж, попробую позже. Я добыл еще немного мелочи и принялся разыскивать Тома Финна.
Люди, которые работают на телевидении, то и дело разводятся, поэтому у меня очень хорошие контакты на студии Би-би-си. Джеми Невилл из отдела дикой природы сказал, что Финн вроде бы готовит посвященную яхтному спорту программу «Полный вперед!». Я позвонил продюсеру, и он сообщил мне, что Том выехал на неделю для съемок в Уотерфрант, в Саутгемптоне. Поэтому я забрался обратно в «мерседес» и выехал на дорогу М-3.
Уотерфрант был одним из излюбленных строительных объектов в Саутгемптоне. Новые жители преобразовали с помощью бульдозеров огромный пустырь, где еще доживали свой век брошенные владельцами сараи, в черный и унылый саутгемптонский водоем. На берегу они построили некое сооружение, напоминающее гигантскую оранжерею и включившее в себя орудийную башню XIX века, дюжину квартир для административных служащих и слишком много магазинчиков и контор. Этому новому месту было не более трех лет от роду, но оно выглядело так, будто люди слабо посещали эти магазинчики и не находили особенно много работы в этих конторах. Холодный северозападный ветер свистел в ветхих останках зенитки времен Второй мировой войны, вбетонированных в автомобильную стоянку, и грохотал фалами судов, пришвартованных в гавани, вырытой землечерпалками.
В конце понтона сквозь дымчатые пластиковые окна парусного прогулочного судна — с палубным салоном и мачтой, толщиной с соломинку для питья — сверкали яркие огни. Это было своеобразное судно, предназначенное для того, чтобы стоять у понтонов разных мастерских по ремонту судов, пока их владельцы пьют джин с тоником в ожидании, когда отполируют и отшлифуют их суда. Чей-то голос там, около этих огней, произнес:
— "Пэдмор энд Бэйлисс Мэргензер". Аккуратненькое маленькое судно для желающего прокатиться по морю в уик-энд, если он предпочитает совершить веселенькое путешествие, не замочив при этом свою жену и ребятишек.
На понтоне стояли двое мужчин. Один из них был в вельветовые джинсах и с наушниками. Другой держал в руках дощечку с принадлежностями для письма и распространял аромат виски.
— Очень бодрит, — заявил он. — Растворяет просачивающуюся на судно воду.
— Я ищу Тома Финна.
— Он где-то здесь, — ответствовал человек с дощечкой.
Послышался чей-то голос:
— ...и режьте.
Двое мужчин спустились в кокпит. У одного из них был сильный загар и манерный вид человека, который проводит уйму времени перед кинокамерами. Тонн Крэтч, специализирующийся по яхтенному спорту журналист и уголовный хроникер, славился своим вожделенным отношением к деньгам и крайней неприязнью к сырости: Он околачивался вокруг сараев в Пултни, когда мы собирали «Зеленого дельфина». А другой, с коротко остриженными волосами серо-стального цвета, в бледно-желтом джемпере, и был Томом Финном.
Крэтч посмотрел на меня и автоматически улыбнулся, продемонстрировав при этом дорогую белизну зубных насадок.
— О, морской адвокат! — воскликнул он. — Слышал, что у тебя была авария. Теперь-то все идет нормально, а?
Я кивнул и сказал Финну:
— Вы нужны мне на пару слов.
Финн улыбнулся одной из своих телеулыбочек:
— Как раз сейчас я занят по горло.
Я взглянул ему прямо в черные маленькие глазки, похожие на кусочки антрацита.
— Мне надо с вами поговорить о Курте Мансини.
На какое-то мгновение его лицо окаменело. Потом он нахмурился. И я испытал прилив радости, потому что эта неподвижность, как и этот хмурый взгляд были у него контролируемыми. Это были необходимые выражения лица, которые он надевал сообразно ситуации, как надевал плащ, если за окном шел дождь.
— Думаю, что такого я не знаю, — сказал он.
— Да нет, вы его знаете, — заверил я. — Вы встречались с ним, когда снимали «Бегущего Чарли» на Тортоле.
