Тайна серебряной вазы - Басманова Елена (бесплатные серии книг TXT) 📗
Вот этот-то инок Леонид, пропавшее звено в цепи Рюриковичей, и выдал с головой тайных противников, с которыми сражается ныне Государь.
Сеть заброшена. Огромная мелкоячеистая снасть, выскользнуть из которой не удастся не то что документу или ребенку, но и мухе. Остается только ждать.
Становится понятным все – и похищение иконы через специально построенный потайной ход, и исчезновение документа, и даже исчезновение ребенка. Монах подослан со стороны проюлиановских сил, он заинтересован в гибели младенца. Сначала он его выкрал, бросил замерзать на морозе – случайно, намеренно? – потом продолжил охоту за ним и уничтожил. Да, да, они, Юлиановы, стремились во что бы то ни стало умертвить младенца! И документ им нужен не меньше, чем князю Ордынскому. И не меньше, чем Государю Императору. Нет, все-таки Романовы – европейская фамилия, гуманная, цивилизованная, не приказывал же Николай совершать детоубийство ему, Пановскому, даже перед лицом смертельной опасности. А эти Ордынские да Юлиановы, какими бы именами они ни прикрывались, так и остались дикими азиатскими варварами!
Впрочем, еще не доказано, что Юлиановы вступили в самостоятельную игру на этом поприще, возможно, кто-то более значительный, чем забывший свое прошлое род, ведет с Государем страшную игру, и роль этих самых Юлиановых не определена окончательно таинственными игроками.
Что будет с подлинником документа? Вряд ли его уничтожат, слишком большую силу он имеет. Пока документ существует, сохраняется и опасность для Государя, да еще и икона, и ребенок не найдены. Только когда проклятый документ окажется в руках его, Пановского, будет предъявлен Государю, – тогда его миссия может считаться успешной.
Пановский откинулся в кресле и закурил. Когда раздался стук в дверь кабинета, он вскочил с кресла, охваченный невыносимым волнением. Появившийся на пороге секретарь с каким-то странным выражением хрипло сказал:
– Господин Пановский, срочная шифрограмма.
– Давай ее сюда. – И шеф сверхсекретного бюро указал рукой с зажатой в ней сигарой на стол. – Свободен.
Сердце Пановского бешено колотилось. Он положил в пепельницу сигару и, подойдя к двери, запер ее изнутри и только после этого приступил к изучению послания.
Послание гласило:
«Довожу до Вашего сведения, что на дороге к Макарьевскому монастырю задержан глухонемой мальчишка, в мешке которого обнаружен старый пергамент, написанный на непонятном языке и украшенный узором. Мальчишка пытался бежать, задержан. Изъятый документ отправлен с нарочным в Петербург. Охрана обеспечена.
Сэртэ.»
Пановский заметался по кабинету. Неужели золотая рыбка попалась в расставленные им сети? Неужели он близок к цели?
Шеф сверхсекретного бюро ликовал – и боялся ликовать раньше времени, он задыхался от волнения и вновь и вновь перечитывал поступившее донесение. Так, если расчет его верен, скоро треклятый документ появится здесь – и надо срочно предпринимать меры, организовать его молниеносную и безопасную доставку в Крым.
Но это – завтра утром, время терпит. Пока документ в дороге, не стоит перевозбуждать чиновничий люд. А он, Пановский, заслужил праздник.
Он был прав, не исключив из рассмотрения и возможные действия проюлиановских сил, давших о себе знать в Макарьевском монастыре. С каждой минутой к Петербургу приближается именно тот документ, который он не смог обнаружить в Петербурге. Документ, украденный из особняка князя Ордынского. Случайно в котомке бездомного мальчишки, да еще глухонемого, никак не мог оказаться древний пергамент. Хлеб, тряпье, газета, даже динамит – да. А вот пергамент – вряд ли.
Пановский понял, что не может больше находиться в своем кабинете – надо сменить обстановку, расслабиться. Он вызвал секретаря и сообщил ему, что едет в ресторан «Семирамида» – известий или посланца будет ждать там.
Шеф сверхсекретного бюро с чувством выполненного долга отправился обедать в ресторан «Семирамида». Оставалось набраться терпения и ждать – конец близок. Он ликовал...
Пановский чувствовал себя победителем, неважно – реальная или вымышленная – угроза : Государю и империи не сегодня-завтра исчезнет. Он не зря удостоен доверия самодержца. Нет, он не прав, осуждая мягкий сдержанный нрав Николая, – ныне не времена Ивана Грозного, чтобы махать топором направо и налево, ныне есть более верные инструменты политической борьбы – исключительный интеллект, вооруженный новейшими техническими возможностями. И он, Пановский, своей успешно выполненной миссией доказывает эту истину. И мудрость помазанника Божия – не поповская выдумка. Это реальная сила.
Пановский сидел в пунцовой бархатной духоте явочного кабинета «Семирамиды» и знал, что в ближайшие часы его никто не потревожит. Ему надо отдохнуть и насладиться своим триумфом – этот триумф не мог разделить с ним никто!
Он заказал роскошный обед. Суп-пюре из рябчиков, финляндскую форель натуральную, филе-сотэ с шампиньонами, маленьких цыплят, салат, цельную спаржу, английские бисквиты с венгерским вином, шампанское, фрукты, свежую клубнику.
Пановский справился с обедом, не торопясь. Но и закончив обед, не спешил покинуть уединенный кабинет ресторана «Семирамида» – он остался, чтобы посидеть еще немного в счастливой тишине, выкурить хорошую сигару и насладиться ощущением приближающейся победы. Той минуты, для достижения которой он сделал, кажется, невозможное...
Шеф сверхсекретного бюро сидел, откинувшись на диванную спинку, и пускал в лепной потолок клубы сигарного дыма. Сегодня легкомысленные амуры радостно подмигивали ему, один из них протягивал лавровую ветвь. И даже неожиданный стук в дверь не испортил ему блаженства.
– Господин Пановский, – обратился охранявший кабинет агент, – к вам ваш человек.
– Пусть войдет, – милостиво согласился Пановский.
В дверях показался румяный красавчик Холомков. В одной руке он держал шапку, в другой – что-то похожее на круглый узел. Так, по крайней мере, показалось из-за стола Пановскому.
– Что скажешь, дружок, – улыбнулся Пановский, – так-то ты обольщаешь гимназисток по моей личной просьбе?
– Только что оттуда, – сказал как-то неуверенно Илья Михайлович, – от Муромцевых.
– Тебя можно поздравить с победой?
– Да как сказать, – протянул, переминаясь с ноги на ногу Холомков, – вчера весь вечер отплясывал с намеченной жертвой на балу. В виде испаночки, Кармен, она очень даже привлекательна. Могла и со старшей сестрой посоперничать.
– Так-так, – удовлетворенно констатировал Пановский, – а сегодня тебя уже принимали в их доме?
– Да, приняли, – подтвердил красавчик.
– Молодец! – засмеялся Пановский. – Недаром я в тебя верил. Никто устоять перед тобой не может. Что же тебя смущает?
– Понимаете, вчера на балу моя испаночка хлопнулась в обморок – так затанцевалась. Доктор Коровкин, который их сопровождал, сказал, что накануне у нее наблюдались признаки простуды. Думали, что справились при помощи сильных лекарств. А вышло, нет.
– Ну и что здесь такого особенного? – спросил Пановский.
– Нет, ничего, я сегодня наудачу к ним направился. И не надеялся, что меня примут. Но горничная, открывшая мне дверь, сказала: «Наконец-то, Илья Михайлович, вы пожаловали. Барышня с самого утра вас ждет. Никого не хочет видеть, кроме вас».
– Отлично! Превосходно! Блестяще! – выкрикнул Пановский и снова рассмеялся. – Она бросилась тебе на шею?
– Если б не мать, которая тут же была, верно, и бросилась бы. Но и так она поразила меня до глубины души. Я понимаю – болезнь, жар, простуда. Но все-таки я не был готов к тому, что она так ласково со мной заговорит. И «ангел мой» и «душенька» и «как я вас ждала, как я счастлива вас видеть»...
– Похоже, тебе и одного дня хватает, а не то что трех, – добродушно подмигнул Пановский.
– Да, она вся дрожала и спрашивала меня, заглядывая в глаза: «Правда, милый Илья Михайлович, правда, вы – мой друг?»
