Небеса рассудили иначе - Полякова Татьяна Викторовна (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
– А если Чадова убили вовсе не из-за женщины? – нахмурилась я.
– Смолин решил свистнуть рукопись, избавившись от ее создателя? По-моему, это слишком. Хотя кто знает этих литераторов. Давай пока остановимся на более доступной моему разуму версии. Вариант второй. Чадова убивает Венера. Не угодил. Она спросила: «Ты меня любишь?» – он ей: «Нет, хоть трахаю с удовольствием». А она в сердцах его тяжеленьким по башке.
– Чадову шею сломали, – напомнила я.
– Венера девушка крупная, – хохотнул он. – И третий вариант, который все же вызывает сомнения, – Надежда. Осерчала и на обидчика кинулась. Он с ней драться не мог, терпел, а она случайненько шею-то ему и свернула.
– Потом могилу вырыла, похоронила…
– Знаю, знаю, – закивал Берсеньев. – Версия так себе, но совсем отказываться от нее я бы не стал. Пока остановимся на двух вариантах: убил либо Смолин, либо Венера. После чего вступили в преступный сговор, с намерением убийство скрыть. В первом случае девушка спасает Смолина, чувствуя себя виноватой, во втором, он ее спасает по большой любви. Яму вырыли, труп спрятали. И задумались: что дальше?
– Они разыграли ограбление и обвинили в нем Чадова, чтобы оправдать его внезапное исчезновение и не вызвать подозрений? Венера заявила – грабителей было двое.
– Но в разговоре со следователем ни о каком друге Чадова она не упоминала. Их было двое, при этом, кто второй грабитель – никаких намеков. Если он действительно друг Чадова, на него бы вышли очень быстро.
– Точно. Я на всякий случай поискал в «Одноклассниках» тех, кто вместе со Смолиным учился. Один добрый человек отозвался. Утверждает, он в те времена с великим дружил.
– Утверждать можно что угодно.
– Чем ты недовольна, счастье мое? – усмехнулся Берсеньев.
– В голове не укладывается, что такой человек, как Смолин… – я вздохнула, не желая продолжать, а Берсеньев вновь усмехнулся.
С Сергеем Степановичем Рыковым мы встретились в городской библиотеке. Знай я, что нас ожидает, постаралась бы избежать своей участи, явившись двумя часами позднее. Но к библиотеке имени Маяковского мы подъехали в указанное время, и тут выяснилось: у Рыкова здесь встреча с читателями. К моему удивлению, оказалось, что он поэт, всемирно известный в нашем городе, вот и решил: нам с Берсеньевым пора влиться в ряды его поклонников. Осознав, что нас ждет, я собралась дать задний ход, но Сергей Львович, внезапно воспылав любовью к поэзии, затолкнул меня в читальный зал, где на расставленных стульях сидели полтора десятка старушек и один старичок. Я злобно взглянула на Берсеньева, а он уже тянул меня за руку к ближайшим стульям. Женщина с благородной сединой и гигантской брошью на необъятном бюсте как раз закончила вступительное слово, и из-за шкафа появился юркий дядя в помятых брюках, клетчатой рубашке и галстуке-бабочке отчаянно-красного цвета. Физиономия его сплошь состояла из складок и родинок. Он широко улыбался, хотя из положенного количества зубов сумел сохранить лишь половину. В общем, стало ясно: грядут испытания.
Вскоре худшие мои прогнозы оправдались. Полчаса он читал о любви. Старушки томно вздыхали, дядя размахивал руками, вопил, как подрезанный, а Берсеньев, вытянув длинные ноги, сладко посапывал. Почему-то это особенно бесило. Тут дядька перешел на гражданскую лирику, голос приобрел зловещую окраску, старушки нахохлились и закивали, а Сергей Львович громко захлопал, дурным голосом рявкнув «Браво!», чем здорово всех напугал. Дядя дернул плечом, бабки испуганно обернулись. Подозреваю, нас приняли за шпионов, тех самых «убийц родной страны», о которых только что гневно повествовал поэт.
Наконец, все это закончилось. Рыков получил скромный букет от имени библиотеки и горшок с фиалкой от поклонницы. Старушка благодарила его долго и путано, успев рассказать о своей любви к поэзии, лично к Рыкову, к цветочным культурам и помянуть недобрым словом коммунальщиков города. Затем бабки потянулись к выходу, Рыков с горшком под мышкой подплыл к нам.
– Вы из газеты? – спросил сурово. – Странно, что с телевидения никого не было…
– Я вам звонил. По поводу Смолина, – сказал Берсеньев с улыбкой, которую приберегал специально для мужчин. Скромная улыбка скромного человека, которая прямо-таки обезоруживала.
– Ах да… – хлопнул себя ладонью по лбу Рыков и чуть не выронил горшок. – Что ж, давайте здесь присядем. Возможно, удастся поговорить спокойно… Слава, знаете ли, имеет свои отрицательные стороны.
– Вы учились в одной группе с Геннадием Смолиным? – перешел к насущному Берсеньев, как только вновь опустился на стул, Рыков сел рядом, пристроив фиалку на подоконник.
– Именно так, молодой человек, Сергей Львович, если не ошибаюсь? А ваша прекрасная спутница?
– Ефимия.
– Какое изумительное имя…
– Сама в восторге. Нам бы про Смолина, – вмешалась я.
– Должен сказать, в то время ничто не указывало в нем на будущего гения. Совершенно заурядный молодой человек… Стишки пописывал. Плохонькие… девушки его, правда, любили, умел им угодить. А в остальном… – Он развел руками.
– А Чадова вы помните?
– Разумеется. Зав кафедрой организовал что-то вроде клуба любителей современной литературы. Очень приличный был человек, помер не так давно… Так вот, я сразу начал посещать заседания клуба, и Чадов тоже, а потом и Смолин. Оба были старше остальных студентов, оттого и выделялись. Да еще эта пресловутая история. Вы, думаю, слышали о вражде между их семьями? Это не помешало им сойтись накоротке, хотя людьми они были совершенно разного склада. Чадов хоть с виду и угрюмый, в сущности, был простым и добрым парнем.
– Почему был? – спросила я, не очень-то уверенная, что о находке на даче Чадова уже успели раструбить средства массовой информации.
– Как же… – слегка смутился Рыков. – Он ведь исчез… сбежал, была какая-то некрасивая история. Я, кстати, всегда был убежден, эта их дружба втроем добром не кончится. Когда появляется женщина – жди беды… Это еще классик сказал.
– Какой? – брякнула я.
– Неважно, – отмахнулся Рыков. – Смолин тогда уже начал писать свой первый роман. А Чадова выперли из Литературного, и он ему завидовал. Венера делала авансы обоим… женщины легкомысленны… Я был четырежды женат и знаю…
– А вы никогда не слышали от Чадова о человеке по фамилии Дуров? Евгений Дуров?
– При чем тут Чадов? – удивился поэт. – Жека Дуров – друг Смолина. Они в одном дворе росли. Жека за ним тенью ходил, так был привязан. Их дружбы мы вовсе не понимали. Форменная шпана этот Дуров. Блатные песни под гитару и все такое…
– Он тоже в клубе состоял? – спросила я.
– Конечно нет. Я видел его всего однажды, на дне рождения Смолина. Тот пригласил меня и еще несколько человек из клуба. Целый вечер мы на этого Жеку любовались. Смолин был от него в восторге. Говорил, он непосредствен, как дикарь.
– Чадов на дне рождения тоже был?
– Нет. Не помню почему. А вот о Дурове я впоследствии не раз слышал. Так вышло, что моя первая супруга училась музыке у его матери. Весьма приличной женщины. Жека, как и следовало ожидать, оказался за решеткой. И если я ничего не путаю, в настоящее время опять находится в местах лишения свободы.
– Не припомните, за что его? – поинтересовался Берсеньев.
– В первый раз за драку. Кому-то голову проломил. А потом по наклонной плоскости… вы же знаете, как это бывает. Статистика удручающая, семьдесят процентов из них вновь попадают в тюрьму…
– Смолин с ним отношения поддерживал? – спросила я.
– Понятия не имею. Когда вышел первый роман Смолина, он мне позвонил, книжку принес, потом звонками надоедал, мнением интересовался. Точно так же и со второй книжкой. Бегал по городу, всех знакомых оповестил. Ну а когда «Прощальная песня» принесла ему успех, мы стали не интересны. Такая слава обрушилась… фильм по роману сняли, все звезды в главных ролях, его и сейчас то и дело по телевизору показывают. Смолин в Москву переехал. Гонорары заоблачные, загранкомандировки… Я его пригласил на презентацию своей книги, так он даже позвонить не соизволил. И не пришел. И за все эти годы ни разу по старой дружбе не встретились. А ведь здесь, на даче, по полгода живет. Говорят, сейчас совсем плох. Вы слышали, что с его дочерью случилось?
