Тогда ты молчал - фон Бернут Криста (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗

— Такое иногда бывает, — протяжно сказал он, не спуская глаз с Давида. — Но не так уж и часто.

— Что? — спросил Давид.

Что-то раздирало его легкие. Он закашлялся.

— Ты забыл сам себя. Как хороший медиум. Это, естественно, небезопасно. Но мы с этим справимся.

Давиду стало обидно. Фабиан обращался с ним, словно он был слабым, слабее, чем другие. А он не был слабаком. Он чувствовал себя хорошо.

— Как тебе, Давид? — спросил Плессен. — Как сейчас ты себя чувствуешь?

— Хорошо!

— Хочешь, сделаем перерыв?

— Нет, я в порядке. Мы можем продолжать.

Они находились внутри жизни Гельмута. Возможно, жизнь Гельмута и была ключом ко всему. Возможно, Гельмут сделал то, что не удалось его отцу. Убить, чтобы освободиться от любой зависимости. Давид встал на ноги, правда, это удалось ему сделать с большими усилиями, чем обычно, и голова еще немного кружилась. Но у него было твердое желание немедленно взять себя в руки. Фабиан тоже поднялся. Остальные члены группы стояли полукругом возле них и смотрели на Давида молча и — хотя, возможно, Давид это лишь вообразил себе — с некоторой завистью.

— У Давида есть особый дар, — сказал Фабиан, словно провоцируя у других чувство зависти или даже умышленно разжигая его. — Он может перевоплотиться в другого человека, на короткое время стать кем-то другим. Для нашей работы это очень важно, но, с другой стороны, таким людям, как он, нельзя перенапрягаться.

Остальные закивали, и Давид совершенно ясно почувствовал, что они думают: он тут в первый раз, как же это получилось, что он лучше, чем мы?

— Давид, ты уверен, что хочешь продолжать?

— Да, я чувствую себя хорошо.

— Тогда, пожалуйста, встаньте точно так, как вы стояли раньше. Вместе с Рашидой, пожалуйста.

Все сделали так, как он сказал. И снова Давид ощутил, правда, уже не так мучительно, безвыходность «своей» ситуации. Сзади «сын» и «жена», которых он ненавидел, а перед ним — «мать», не выпускавшая его из своих когтей.

— Это она не отпускает тебя, не дает тебе уйти, правда? — спросил Фабиан Давида.

— Да. Я не могу уйти, пока она стоит тут.

— Моя бабушка… — начал было Гельмут, но Фабиан тут же перебил его умоляющим тоном:

— Подожди, Гельмут. Пояснения мы будем давать потом. А сейчас я хочу использовать энергию, заключенную в такой схеме.

— Да.

— Ты согласен, Гельмут?

— Да. Конечно.

— Хорошо. Тогда помолчи.

Гельмут замолчал, но его подавленная злость наполнила помещение, как ядовитое облако.

— Ты не можешь уйти, Давид?

— Нет. Нет, пока она тут.

— Ты можешь отодвинуть ее в сторону. Она же просто женщина, старше, чем ты, и слабее.

— Я не могу.

У Давида на лбу выступил пот, но он взял себя в руки.

— Почему нет?

— Она… — и опять у него закружилась голова. Он укусил себя за язык и щеку, чтобы боль вернула его в сознание. — Она…

— Да. Скажи это нам.

— Я — что-то — сделал…

— Ты сделал то, что знает только она и никто другой?

— Да.

— Ты у нее в руках.

— Да.

— Нет.

— Но она…

— Нет. Что бы ты ни сделал. Она может лишить тебя финансовой помощи. Она может посадить тебя в тюрьму. Но твоей внутренней свободы она не может у тебя отобрать. Ты можешь уйти в любой момент.

Давид посмотрел на Рашиду, которая играла роль его матери, и вдруг увидел ее такой, какой она была на самом деле. Обычной женщиной, не имеющей над ним никакой власти, кроме той, какую он сам ей давал. Ни один человек не имеет власти над другим, за исключением той, которую дает ему сам. Давид почувствовал, что в его душе воцарился полный покой. Он расслабился. Он чувствовал себя хорошо — как отец Гельмута, которого он и не знал и, в то же время, знал о нем так много.

— Гельмут, — сказал Фабиан. — Сейчас твоя очередь.

— Да?

— Иди сюда, Гельмут. Сейчас ты можешь поставить свою бабушку на другое место. Но только ее, не остальных.

— Да.

И Гельмут взял Рашиду за руку и поставил ее рядом со своим «отцом».

— Как ты себя чувствуешь сейчас? — спросил Фабиан Рашиду.

— Лучше, — ответила она.

— Ты тоже была пленником такого расположения фигур.

— Да. Я могу теперь отпустить моего сына. Если хочет, пусть уходит. Я могу заниматься другими вещами…

— О’кей, Рашида, достаточно. Давид?

— Да. Мне тоже лучше.

— Ты все еще хочешь уйти?

Давид прислушался к своим ощущениям.

— Да, — сказал он наконец.

— Ты хочешь создать новую семью?

— Нет.

— Ты хочешь жить сам для себя?

— Я вообще не хочу никакой семьи. Я…

— Лучше бы ее у тебя никогда не было?

— Да, — сказал Давид и ему показалось — он почувствовал, — что это правда.

Но что ощущает Гельмут? Каково это для сына — понимать, что его существование оказалось своего рода ошибкой, которую никогда нельзя было допускать?

— Хорошо, но все же оставайся там, где стоишь. Уйти ты всегда успеешь, даже позже. Сабина, как дела у тебя?

Сабина, «мать» Гельмута, ответила:

— Мне не нужен муж, которому я не нужна.

— Ты можешь отпустить своего мужа?

— Да. Все равно его уже нет. На самом деле его никогда не было со мной.

— О’кей. Как ты, Хильмар?

— Я… мне грустно, — сказал Хильмар, игравший роль Гельмута, тихим, каким-то детским голосом.

— Больно знать, что ты появился на свет по ошибке, — произнес Фабиан. — Одной матери недостаточно. Семья без отца — неполная.

— Да.

— Но ты же все время это знал, правда?

— Да.

— Ну и как ты себя чувствуешь сейчас? Опиши нам поточнее.

— Я тот, кто не имеет права быть.

— Да. Как это для тебя?

Возникла пауза. Настоящий Гельмут, казалось, оцепенел от тоски. Остальные замерли чуть дыша.

— Ужасно, — сказал Хильмар все тем же тихим подавленным голосом.

— Да, ужасно. Жизнь не всегда сладкая как сахар, это правда. Иногда она горькая словно желчь. Но мы здесь не для того, чтобы чувствовать себя только хорошо. Мы здесь для того, чтобы учиться и жить во имя своего предназначения, и это само по себе позитивно.

— Я этого не понимаю, — сказал Гельмут тихо.

— Это очень просто. Загляни в себя. Ты же чувствуешь себя не только ужасно, правда? В тебе есть еще что-то. Скажи нам об этом.

— Я не знаю.

— Нет, ты знаешь. Скажи нам.

— Может быть, свобода?

— Да! Ты понял это!

— Свободен? Я свободен?

— Да! Ты свободен. Ты — это что-то особенное, ты больше не связан семейными структурами. Ты можешь делать все, что хочешь и где хочешь, — во всем мире.

— Но…

Фабиан взял Гельмута за руку и подвел его к Хильмару.

— Станьте друг против друга. Возьмите друг друга за руки и посмотрите друг на друга.

Хильмар и Гельмут взялись за руки, как дети в хороводе, посмотрели друг на друга. Оба заплакали. Давид уже полностью пришел в себя, и эта ситуация показалась ему ужасно неловкой: двое взрослых мужчин так ведут себя, — теряют свое достоинство!

— Ты свободен, — снова сказал Фабиан и положил одну руку на вздрагивающее плечо Хильмара, а другую — на плечо Гельмута.

Давид внутренне поежился: вдруг все показалось ему лживым и ненастоящим. Он в замешательстве закрыл глаза. Еще несколько минут назад он полностью растворился в роли отца Гельмута, а сейчас спрашивал себя: как такое с ним могло произойти? Он что, потерял рассудок? Вдруг он начал сомневаться во всем: в Фабиане, в группе, в себе самом. Кто здесь кого обманывал и зачем? Или все это было правдой? И если да, то что вытекало из обретенной Гельмутом свободы, и мог ли он делать все, что только захочет? А что, если он уже реализовал это знание? «У нас в прошлый раз было недостаточно времени для тебя», — сказал Фабиан Гельмуту. Это же значило, что Гельмут уже один раз делал расстановку своей семьи, но по какой-то причине привычная процедура была прервана. Может, в Гельмуте инициировалось нечто и он оказался не в состоянии это контролировать?