Кавказский след - Карасик Аркадий (читать хорошую книгу TXT) 📗
Без протоколов, конечно, не обойтись, но их составление можно отложить на потом, когда главное будет выяснено.
Жаль, нельзя навестить Старцева дома, посидеть в кухне за чашками, наполненными ароматным чаем, доброжелательно, не срываясь на угрозы и матерщину, побеседвать. По имеющимся сведениям связист не имеет ни квартиры, ни семьи, живет одиноким волком. Вот и придется пообщаться со свидетелем — пока со свидетелем! — в служебно-рабочей обстановке.
И Бабурин не стал медлить, побоялся — накатятся другие дела, вызовут к начальству, появится архисрочное задание. Ехал в травмае, потом пересел на автобус. Мысленно проигрывал предстоящую беседу с непредсказуемым окончанием…
Сервизбанк расположен на первом этаже громадного жилого дома, там, где раньше находилась булочная-кондитерская и книжный магазин. Соединили между собой оба торговых предприятия, заменили окна солидными тонированнымии витринами, соорудили портик с остекленными дверями — получился банк.
— Мне нужен Василий Старцев, — вежливо обратился следователь к засушенной женщине в больших очках, знакомой Бабурину по рассказу Оборина. — Нельзя ли побеседовать с ним?
Охранник в камуфляжной форме стоит рядом, подстерегая каждое движение посетителя. Обижаться глупо, время такое, когда приходится ожидать нежелательного визита налетчиков, пожелавших поживиться деньгами и драгоценностями банка.
— По какому вопросу? — так же вежливо осведомилась «экспонат гербария». — Представьтесь, пожалуйста.
Вместо ответа, Бабурин раскрыл удостоверение. Раньше указание должности — следователь областной прокуратуры по особо важным делам — вызывало если не страх, то уважание. Сейчас — полное равнодушие.
Охранник зевнул и отошел в сторону, сотрудница банка подняла трубку телефона, что-то сказала.
Минут через десять появился Старцев. Молодец своячок, так умело описал мужика — не ошибешься. Все подметил: широкие скулы, озлобленный взгляд из-под густых бровей, нескладную фигуру, ощупывающие рабочую куртку подвижные руки.
— Слушаю вас?
— Следователь прокуратуры Сергей Петрович Бабурин, — солидно отрекомендовался, вторично доставая из кармана удостоверение, посетитель. Одновременно ощупал настороженным взглядом собеседника: не дрогнут ли сжатые губы, не поднимутся ли в недоумении брови? Нет, полное равнодушие и спокойствие. — Мне нужно задать вам несколько вопросов. Нельзя ли использовать для беседы одну из комнат. Не хотелось бы разговаривать в общем зале…
— Прошу.
Связист повернулся и шагнул в дверь, ведущую вглубь банка. Бабурин последовал за ним.
Помещение, куда привел посетителя Старцев, мало напоминала рабочую комнату банка. Настоящая мастерская с разложенными радиодеталями, разобранными телефонными аппаратами, препарированными компьютерами. Одновременно — жилое помещение. С аккуратно застеленной раскладушкой, вымытой посудой на краю обеденного стола, тумбочкой, накрытой выглаженным цветастым полотенцем. На тумбочке в простой картонной рамочке — фотокарточка девушки, Уже знакомой следователю по описанию свояка.
Возле рабочего стола, загруженного деталями, — пара табуретов.
— Садитесь. Слушаю вас.
Сурок первым занял один из табуретов, вопросительно взметнул густые брови. И снова Бабурин отметил отсутствие малейшего волнения, которое в той или иной степени свойственно допрашиваемому человеку. Если даже он ни в чем не виновен.
— Речь пойдет об убийстве вашего хозяина. В день приезда банкира на стройку вы были там и долго беседовали с Басовым. Можно узнать, о чем?
Следователь осторожно отодвинул коробку с набором каких-то винтиков, освободил небольшой участок стола, положил на него раскрытый блокнот, достал авторучку. Протокол, не протокол, но кое-что записать не мешает, память начинает сдавать. Да и записывающий человек как бы подчеркивает важность беседы.
Сурок молчал.
— Наш разговор — не официальный, без протокола. В блокноте я помечу только некоторые его детали. Для памяти. Магнитофона, как видите, нет.
В глазах связиста — насмешливые огоньки. Дескать, знакомы ментовские подходы, пришлось пройти через все их ухищрения. Не обманешь, не получится.
— Подозреваете?
— А что бы вы подумали на моем месте? Сейчас под подозрением — все, кто так или иначе общался с убитым. Не исключая даже жену Басова. Поэтому не обижайтесь и не удивляйтесь.
Сурок понимающе кивнул. Действительно, посетитель прав, он обязан проверять все окружение семьи убитого… Но Старцев посмотрел не на Бабурина — на фотокарточку. Будто по волшебству, изменилось выражение лица: вместо понимания — жесткая озлобленность.
— Что произошло между мной и банкиром — наши проблемы. Прокуратуре знать не обязательно.
Набычился, глаза с"ужены — не подступиться. Но Бабурин за свою долгую следовательскую жизнь и не такое видел. Были и истерики — настоящие и притворные, и угрозы, и сентиментальные вздохи.
— После убийства вашего хозяина скрытых проблем не должно быть. Вы ненавидели Басова — значит, есть причина для его физического уничтожения. Следствие не может пройти мимо этого. Поэтому примите добрый совет: не ершитесь, будьте откровенны. Поверьте, это в ваших интересах… Алиби, конечно, нет?
Сурок молча кивнул на угол комнаты, где стояла раскладушка. Дескать, вон мое «алиби», другое отсутствует, не запасся.
Добрые полчаса Бабурин изощрялся в доказательствах несомненной пользы для Сурка полностью открыться, ничего не умалчивая и ничего не скрывая. Допрашиваемый помалкивал, изредка поглядывал на тумбочку. Будто просил у девушки на фото совета: как поступить, открываться или не открываться?
— Ваша взяла, — наконец, решился он. — Бояться мне ментов нечего — чист. Альфреда — тем более, если он парится в аду — пусть слушает. А то, что станете записывать — ваше дело.
Он взял с тумбочки фотокарточку, бережно обтер ее чистым носовым платком. Поставил перед собой. Не сводя взгляда с изображения девушки, начал говорить — трудно, медленно, останавливаясь чуть ли не на каждом слове.
Еще один любовный треугольник, но с трагическим завершением.
Два преступника полюбили одну и ту же девчонку. Чистую, незамаранную. Она отдала предпочтение Сурку, вышла за него замуж. Басов — в банде он носил тогда кличку «Жучек» — не смирился с поражением. Однажды, воспользовался отсутствием соперника и похитил его жену. Увез ее в Ярославль. Возвратился Василий в разгромленное гнездо — впал в беспамятство, с трудом откачали дружаны. С их помощью отыскал след похищенной и бросился в Ярославль.
Разборка произошла в присутствии Анны. Кровавая разборка, восемь трупов осталось лежать на полу многокомнатной квартиры Жучка, но сам он умудрился сбежать. На прощание ударил ножом в грудь Анночку — мне не досталась, так не достанешься никому.
Долгие годы Сурок и Жучек не встречались: Василий жил попрежнему в Москве, Альфред — где-то в Сибири. Поддернулся пеплом огонь ненависти, угасла жажда крови.
Встретились случайно. Жучек упал в ноги, просил простить ему грех молодости… Сурок не простил, но и от мести отказался. Мало того, нанялся на работу в банк своего кровника…
— Вот так и живу, — закончил повествование Старцев. Подошел к тумбочке, еще раз бережно протер фотокарточку. Несколько минут глядел на изображение Анночки. — Но Жучка я не убивал. Поверьте.
Окончательно поверить нельзя — все услышанное Бабуриным требовало подтверждения. И все же Сергей Петрович мысленно — пока мысленно! — вычеркнул имя Старцева из числа подозреваемых. Это решение психологически оправданно, ибо вряд ли самый натренированный и умелый лжец способен придумать подобную историю. Да еще подкупает неподдельное горе в глазах, в согбенной фигуре, в нервных пальцах, поглаживающих края фотокарточки.
— Предположим, вы не убивали. Но, общаясь с банкиром, не заметили ли что-нибудь необычное, которое поможет нам выйти на след убийцы? Хотя бы в последний день жизни Басова, когда вы жили на стройке…
Сурок задумался.
