Оскар за убойную роль - Литвиновы Анна и Сергей (бесплатные книги полный формат txt) 📗
– Ты проверял?
Отчим коротко кивнул.
– Тогда, может быть, это наследники БП? – предположила Татьяна.
Отчим пожал плечами.
– За что им мстить лично тебе? Уж скорей Игреку – Игорю Старых. Да и трудно себе представить, чтобы у такого человека, как БП, оказались наследники.
– Согласна, – кивнула Таня. – А если это Велихов?
– Здесь тоже непонятен мотив. За что ему тебя ненавидеть? Ведь ты этому товарищу ничем не насолила. К тому же (последнее по порядку, но не по важности): три года назад по нашим каналам проходила информация, что американский гражданин Велихов погиб в автомобильной катастрофе в Мексике.
– Правда? – изумилась Татьяна. – Почему ты мне ничего об этом не говорил?
– А зачем? – пожал плечами отчим.
Таня на минуту задумалась, прикусив губу, потом снова вскинулась:
– А может, это Витольда? Или ее чудный братец?
– Витольда сейчас пребывает в закрытой психлечебнице в Тверской области, – пожал плечами Валерий Петрович. – Я узнавал. А для ее братца подобную операцию затеять – кишка тонка.
– Тогда кто же? – прошептала, словно про себя, Татьяна.
– Вот и я пытаюсь понять: кто?
Внезапно глаза Тани наполнились слезами, и она прошептала:
– Но я ведь никому не сделала ничего плохого!..
– Иногда реакция на обиду бывает совсем неадекватна самой обиде, – мягко проговорил полковник. – Человеку наступили на ногу в автобусе – а он достал пистолет и застрелил обидчика… сплошь и рядом такие случаи. Так что вспоминай, Танюшка. Все вспоминай. Пожалуйста.
Следующие несколько минут прошли в молчании. Таня вскинула глаза к потолку, закусила нижнюю губу. Валерий Петрович пару раз исподволь взглядывал на нее – и не мог нарадоваться происшедшим в ней переменам. Теперь, когда у нее не оставалось времени, чтобы размышлять о своей горькой судьбе, и надо было действовать, Татьяна преобразилась. В ее лицо вернулись краски жизни, глаза засияли, и даже руки, лежащие поверх одеяла, выглядели уже совсем не такими безвольными и худыми, как в тот первый момент, когда Ходасевич вошел в палату.
– Был один человечек… – наконец неуверенно сказала Таня. – Очень он на меня, наверное, зуб точит… Но я совсем не уверена… – Она остановилась.
– В чем не уверена, Танечка? – ласково спросил Ходасевич.
– Хватит ли у него мозгов, чтобы организовать такое. Да и денег тоже.
– А ты расскажи, – предложил полковник со всею мягкостью, на которую был способен.
Таня сморщилась от неприятного воспоминания и начала:
– Случилось это несколько лет назад. Перед прошлыми выборами в Думу. Я тогда только начала работать в «Пятой власти»…
Она остановилась. Валерий Петрович не стал подгонять ее.
– Я не знаю, в курсе ли ты, – продолжала она, – как организован рекламный бизнес… В двух словах расскажу… Очень часто мы работаем, – она скривилась, – на принципах «отката». Все организовано предельно просто: какая-то фирма дает рекламному агентству заказ. За это тот представитель заказчика, который организует контракт, получает от рекламщиков, себе в карман, часть денег – из тех, что его компания платит за рекламу. Своего рода комиссионные за заказ. Десять процентов, или двадцать, или даже тридцать. Наличными, в конвертике. Это распространенная практика.
– И не только в рекламе, – покивал Ходасевич. – В строительстве, в турбизнесе, в торговле – то же самое.
– О, оказывается, ты, Валерочка, и это знаешь.
– Да уж, не бином Ньютона. У нас вся экономика на «откате» работает. А потом удивляемся, почему особняки четырехэтажные строятся на Рублевке.
– Я думала, ты далек от бизнеса! – воскликнула Таня.
– Я близок к народу, – пробурчал Ходасевич. – Ну, продолжай.
Таня, покусывая губу, протянула:
– Нет, не знаю – мог ли вообще тот случай… – Она замолчала.
– Что? – поторопил ее отчим. – Говори.
– Мог ли он стать поводом, чтобы меня преследовать… Да еще сейчас, годы спустя… Так все обыденно…
– Ты, главное, расскажи, – предположил Валера спокойно и просто, – а потом уж мы вместе решим.
– Ну, ладно… – пожала плечами Татьяна. – В общем, пару лет назад появился в нашем агентстве один тип… Был он представителем по рекламе и пиару некоего депутата, который тогда решил снова баллотироваться в Думу…
– Депутата звали Брячихин? – живо прервал ее отчим. – Или Прокудин?
– Нет-нет, ни тот и ни другой, – покачала головой Таня. – Фамилия депутата была… Впрочем, совершенно не в нем дело… – Она нахмурилась. – Сам депутат тут абсолютно ни при чем.
– А кто при чем?
– Как раз тот ухарь, что занимался у депутата пиаром. Он сам вышел на нас – причем вышел даже не на Андрея Федоровича, а лично на меня. Ну, провели мы с ним переговоры. Он заказывал для депутата агитационные предвыборные ролики. И на это дело депутат выделил миллион.
– Долларов? – уточнил Ходасевич.
– Ну, естественно. Не рублей же. Правда, этот «пиарщик» (он открытым текстом сказал мне это) хотел положить себе в карман какой-то совершенно несусветный «откат». Не двадцать процентов и даже не тридцать. А все пятьдесят.
– Пятьсот тысяч долларов, – заметил полковник и покачал головой. – Лихо.
– Вот именно, что лихо. Я пошла к Андрею Федоровичу – посоветоваться, и тот сказал: ладно, черт с ним, отдадим ему деньги. Пусть подавится. На пятьсот оставшихся тысяч тоже можно классные ролики снять. И тогда мы с депутатским прихвостнем ударили по рукам. Избирательный штаб перечислил нам бабки. Мы отдали этому ухарю пятьсот тысяч, наликом. Тот еще, кстати, был геморрой – обналичить такую сумму! Да еще следить, чтоб деньги не украли. Ни в один конверт сей «откат», естественно, не поместился – пришлось прохвосту еще и сумку дарить…
– Н-да, ситуация, типичная для русского капитализма, – усмехнулся Валерий Петрович, – некуда складывать наворованные деньги.
– Но ты слушай, что было дальше! – выпалила Таня. Ею постепенно овладевал азарт рассказчика. – Мы (ну, наше агентство), естественно, сняли ролики – три штуки, как сейчас помню. Они, кстати, весьма недурственными получились. Их и этот жук-»пиарщик» принял на «ура», а депутат вообще кричал, что мы – гении, и все норовил меня в губы поцеловать… Потом началась избирательная кампания. Ролики стали крутить по телевидению, депутат поехал в округ, где собрался баллотироваться… И что-то у него не заладилось… Как-то все пошло наперекосяк… И соперникам он своим проигрывал, и рейтинг был маленький, да еще с тенденцией к уменьшению… Перед депутатом замаячила перспективка пролететь мимо Думы, как фанера над Парижем. Он занервничал. Начал капризничать. Дважды сам лично звонил мне на фирму с претензией: дескать, хреновые ролики мы ему сняли. Я говорю: да вы же сами их одобрили! А депутат кричит: нет, вы сняли фуфло, надо было сперва обкатать их на населении, на фокус-группах, а вы этого не сделали, вот и получилась в итоге белиберда. В общем, плохому танцору, как говорится, всегда что-то мешает. А однажды, за неделю до тех выборов, депутат сам к нам в агентство приехал (как Брячихин недавно) и заявил мне – торжественно, в присутствии Андрея Федоровича: «Ты, – сказал он, – мои бабки украла. Вы тут, – говорит, – сняли клипы всего за пятьсот «косых», а остальные мои деньги стырили». Я ему в ответ: «Пожалуйста, я могу вам все сметы наши показать. Мы истратили ровно миллион». А он: «Хватит, – мол, – меня дурить. Я, – мол, – знаю, как вы эти сметы рисуете – от балды!» (Что, в общем-то, недалеко от истины.) А потом он заявляет: «Вы, – говорит, – у меня пятьсот тысяч «зеленых» украли. Будьте любезны! Чтобы завтра они лежали на моем столе. Да с процентами! Да со штрафом за воровство!» Словом, насчитал он, как сейчас помню, что я ему восемьсот тысяч долларов должна вернуть… Самый натуральный наезд!
– А вы расписки с «пиарщика» за откат, конечно, не брали? – пробурчал Ходасевич, слушавший историю с неослабевающим интересом.
– Подожди, сейчас расскажу, – отмахнулась Таня. – Мы с Андреем Федоровичем взяли паузу, а назавтра снова пригласили депутата к нам в офис. Мы решили, что нечего нам молчать, как паинькам, и открыли перед ним карты. «Мы, – говорим, – действительно сняли ролики не за миллион, а за пятьсот тысяч, однако единственно потому, что пол-лимона дали в виде отката вашему доверенному лицу». Депутат ревет: не верю, мол, – мне Николай как родной. А я взяла и выложила на стол видеозапись. Я, не будь дурой, записывала все наши переговоры с тем холуем-»пиарщиком».
