Адвокат под гипнозом - Борохова Наталья Евгеньевна (чтение книг txt) 📗
– Куда прешься? На афише же сказано: «Детям до шестнадцати вход воспрещен…»
Так он и не понял тогда, осознала ли тетка, что ее разыгрывают, или же отказала ему по причине малого роста…
Странное увлечение с годами не прошло, а стало, пожалуй, более осмысленным. Он выбрал из школьной библиотеки все, что касалось магии и иллюзионистов, ознакомился с биографией Вольфа Мессинга и даже «проглотил» несколько книжек по судебной психиатрии. Волшебный дар ему не открылся, зато он с удивлением узнал, что гипноз, таинственное и притягательное явление, имеет отношение не к цирку и фокусникам, а поддается вполне научному осмыслению, стало быть, при известной старательности и усердии овладеть этим искусством может любой. Тайны человеческого сознания влекли его, и без особых колебаний он после окончания школы подал документы в медицинский институт. Родители его выбор одобрили, не понимая, впрочем, почему их сын не желает стать в будущем хирургом или терапевтом, а собирается специализироваться в психиатрии. На взгляд обывателя эта область медицины казалась малопочтенной. О психоанализе, психотерапии они тогда и не слышали.
Годы учебы в мединституте прошли чередой экзаменов и зачетов, лекций и практических занятий. Изучая строение тела, работая в «анатомичке», молодой студент проявлял усердие, стараясь понять, как работает величайший орган человека – мозг. Организм представлялся ему хитроумным музыкальным инструментом, овладеть которым можно, лишь ознакомившись с назначением всех кнопочек и рычагов.
Тогда-то ему в руки и попалась книжка известного американского психиатра Эриксона Милтона «Мой голос останется с вами». Автору не слишком везло, и с медицинской точки зрения он был болен. От рождения ему было отказано в цветоощущении, он не различал звуки по высоте и не мог воспроизвести простейшую музыкальную мелодию. Зато его вклад в науку был огромен. «Эриксонианский гипноз», названный именем психиатра, позволил увеличить эффект лечения серьезных психосоматических расстройств в несколько раз.
Но будущего врача привлекли тогда не чудесные возможности излечения больных, а сама методика погружения человека в транс. Это был принципиально новый метод гипноза, при котором человек как бы выпадал из реальности и становился игрушкой в руках опытного гипнолога. Им можно было эффективно управлять. Транс у некоторых восприимчивых, сверхгипнабельных людей развивался до глубины сомнамбулических феноменов. Они становились роботами, не воспринимающими ничего, кроме голоса гипнолога. Им можно было внушить любые галлюцинации, заставить делать все, что угодно. Они могли что-то слышать, видеть и не догадываться, что все это просто мираж. Удивительное состояние могло длиться иногда минуты, а иногда и часы, после чего наступало полное забвение, и человек не мог вспомнить, что делал и что говорил.
Вот что волновало Игоря Левашова с детства. Полная власть над человеком и отсутствие всякой ответственности! Но как этого добиться? Кто будет этому учить? Знания, которые он получал в институте, были полезными, но весьма общими, позволяющими диагностировать заболевания психической сферы и даже лечить их. Методы лечения были традиционными и не имели ничего общего с фантастическими успехами талантливых гипнологов. Игорь стал всерьез подумывать о том, не стоит ли поучиться мастерству у обычных цыганок.
Эти шумные, говорливые женщины в пестрых юбках, не знающие, что такое нейролингвистическое программирование, владели методикой Эриксона от природы. Они вводили в транс человека, легко добиваясь того, чтобы его поведение со стороны выглядело естественным. Цыганка могла легко внушить, что она мать или сестра. Жертва безропотно вела ее домой, отдавала деньги, ценности, а провожая, целовала и обнимала на глазах у соседей. Потом очарование проходило, и человек недоумевал, выслушивая рассказы очевидцев о своих собственных действиях, подозревая всех в бессовестном розыгрыше.
Конечно, молодой специалист не думал заниматься грабежами, но верил, что найдет удачное применение таким способностям. Вот, например, девушки… Их на факультете было немало, и многие уже тогда обращали внимание на высокого, ладно сложенного блондина с карими глазами. Он уже тогда слыл плейбоем, и ему не нужно было прибегать к гипнозу, чтобы склонить к близости понравившуюся девицу. Зато девушки были хорошим полигоном для испытаний. Уложив очередную подружку на диван в родительской квартире, он брал ее руку в свою и начинал говорить тихим голосом:
– Я хочу, чтобы ты просто смотрела на меня и позволяла моему голосу обтекать тебя. Смотри внимательно на меня. Если это тебя запутывает, достаточно просто закрыть глаза. С закрытыми глазами неважно, на что смотреть…
Девчонка, не проникаясь серьезностью момента, только хохотала, а он расстраивался.
– Значит, я – никудышный гипнотизер.
– Может, просто я не поддаюсь гипнозу? – утешала его она…
Одна из девушек на факультете держалась особняком. Она была племянницей декана и поэтому считала, что все студенческое сообщество ей чем-то обязано. Ее звали Катя. Она была недурна собой, стройна, как береза. Но назвать ее красивой было сложно из-за выражения вечного недовольства всем и всеми, которое казалось несмываемым с ее лица, как печать. «Я тебя в упор не вижу!» – было ее любимым выражением. Понятно, что такое поведение не добавляло ей популярности среди однокурсников. Многие хотели ее проучить. Однажды, во время традиционного новогоднего бала, ребята заключили даже что-то вроде забавного пари. Кому удастся пробыть с «букой» более десяти минут, достается круглая сумма денег, которую студенты собрали вскладчину. Первых двух ухажеров постигло жестокое разочарование. Екатерина не удостоила их даже небрежным кивком, а просто прошла, словно мимо пустого места. Третьему было адресовано традиционное: «Отвали!». Четвертому повезло больше. «Бука» выслушивала его сбивчивые поздравления около трех минут, потом просто повернулась к нему спиной. Победителем обещал стать пятый, кому жестокая девица позволила проводить себя до «красного уголка», но потом со словами: «Извини, у меня разболелась голова из-за всех этих олухов», она захлопнула дверь у него под носом.
– Тебе ничего не обломится, – смеялись парни. – Она зла, как сто чертей!
Игорь только пожал плечами.
Признаться, он не особо рассчитывал на победу, но отступать было тоже не в его правилах. Направляясь в «красный уголок», он был готов получить очередную любезность от противной девицы и ретироваться к друзьям.
Он ничего не сказал ей, как зашел, просто уселся рядом на соседнее кресло и прикрыл глаза. Они молчали. Чего уж проще – промолчать десять минут и получить награду. Но Левицкий легких путей не искал.
– Голова болит? – спросил он так, чтобы в его голосе она услышала сочувствие.
– Угу… Только помолчи, а? – сказала она, не повернув головы.
– Я могу вылечить тебя за пять минут, – пообещал он. – Только пять минут, и ты уйдешь отсюда здоровой. Ты можешь даже не говорить со мной. Только закрой глаза.
Он ожидал услышать от нее все, что угодно. Но она почему-то молчала, уставив взгляд в потолок. Должно быть, находиться с ним ей было приятнее, чем отшивать неуклюжие попытки ухаживания других однокурсников. Во всяком случае, она давала ему шанс.
– Ты можешь нервничать, если хочешь. Я хочу, чтобы ты ощущала эту нервозность так, как будто она уплывает, утекает, а ты погружаешься довольно глубоко, туда, где имеет значение только мой голос, – говорил он. – Я сейчас еще немного поговорю, а ты можешь слушать, если тебе нравится… бери мои слова себе, а если тебе не нравится, пусть мои слова обтекают тебя, как вода обтекает камни…
Со стороны это звучало, должно быть, как бред сумасшедшего, но Катя молчала. Она даже не смеялась над ним, как делали обычно его подружки. Она просто сидела и смотрела перед собой. Тогда он решился повернуть голову, не переставая говорить.
Вроде все было, как прежде. Девушка не упала в обморок и не уснула, но выглядела все же несколько иначе. Черты ее лица смягчились, словно расплылись. Казалось, кто-то неведомый, взяв в руки губку, смыл с ее лица недовольство и враждебность. Уголки губ, вечно опущенные вниз, теперь расслабились и не выражали презрение. Кожа лица немного порозовела. Но это было не смущение.
