Смерть и побрякушки (СИ) - Волынская Илона (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
— Пошли мы в синагогу. Службу отстояли, мужики понизу, бабы поверху, все по-людски. Так в праздник же и посидеть, перекусить. Вышли мы и сели в тенечке снидаты. Я куру взяла, горилочки израильской, сэндвичей наделала. Только разложились, соседка моя мимо идет. Как увидела она мои сэндвичи, как заверещить. Мени аж вуха позакладало! За раввином побежала, тот примчался и давай нас з-под синагоги гнать. Потом ведра похватали, после нас синагогу отмывать!
— Кать, с чем у тебя сэндивичи были? — содрогаясь от сдерживаемого хохота, поинтересовалась Марина.
— Та шо там! Ну трохи шинки…
Кирилл сдавленно хрюкнул, потом не выдержал и дико захохотал:
— В синагогу… С салом…
— Ну от я и подумала — шо то за життя, если даже съесть, что хочешь — и того нельзя! И поихала!
— Катюха, так ты израильская диссидентка. Покинула страну по кулинарно-идейным мотивам, — веселилась Марина.
— Та не в идеях дело! — с досадой отмахнулась Катя, — И не в сале теж. — она грустно вздохнула, — Прожила б и без сала — мало я его дома ела? Просто дистало меня все аж по самые не могу. Навищо ехать в ту заграницу, если все як дома — я на трех работах, муж с бутылкой, а у детей ботинок нема. А ще зима в Израиле вроде тепла, а в домах холодно, и не топят.
Я прием один обслуживала, ну там подай, убери. С австрийцем познакомилась, зустричалысь потим, у моря гуляли, — глаза ее стали мечтательными, — Он как уезжал, меня звал, а я все боялася, все случая ждала. От мне соседка его и подарувала. Детей похватала, и сюда.
— А муж?
Катька небрежно отмахнулась.
— А шо муж?. Столько лет еврея з него делала, человека делала, хватит з мене! — и тут же поинтересовались, — А вы тут чего?
— По делам приехали, на пару дней.
— Так пошли ко мне, — она вскочила, стремительно всовывая Кириллу в руки пакеты с покупками, — Тут у готелях страшные цены, з глузду съехать можно!
— Катюха, есть у меня деньги, я за последнее время разбогатела.
Катька на мгновение остановилась, оценивающе разглядывая Кирилла:
— Что, у твоего гроши водятся? То добре. От нехай он тебе и скажет, что разбазаривать их не треба. Где чемодан?
— Здесь, в камере хранения.
— Берить и пишлы. А ты, малый, клади зверят до сумки и давай маме ручку. Ох и красивый сынок у тебя, Маринка!
— Саша не мой сын.
— Ага, з дитем, значит, мужика взяла, — кивнула Катька.
— Я начинаю понимать Эдичкиного папу — «твой», «взяла» — скоро вы нас на поводках водить начнете, — хмыкнул Кирилл и отправился за чемоданом.
— У вас з ним щось не добре?
— Долгая история, Кать, — вздохнула Марина.
— Ничого, время будет, расскажешь. Ну пишлы, пишлы.
Огромная квартира в жилом комплексе в центре Вены состояла из одной, тянущейся в бесконечность комнаты, разделенной на секции роскошными меховыми занавесями и набитыми книгами шкафами, что делало ее похожей на пещеру продвинутого неандертальца. Марина присмотрелась: все книги посвящены компьютерной технике и Интернету. По квартире они насчитала штук пять тихо мерцающих мониторов. Не в силах оторваться, Кирилл притормозил у новехонького Макинтош, похожего на половинку баскетбольного мяча. Марина заглянула ему через плечо, кончиками пальцев коснулась гибкой шеи, на которой словно головка цветка, гордо возносился дисплей.
— Нравиться? — по-английски прозвучало из темноты.
— Да, — почти восторженно выдохнул Кирилл, — Такая машинка!
— Как драгоценность, — почтительно кивнула Марина и всмотрелась в полумрак. Невысокий бородатый мужчина смотрелся за компьютером столь органично, что казался его неотъемлемой частью.
— Руди у мене самый крутый компьютерщик, — горделиво пояснила Катька и доверительной скороговоркой добавила, — Не пьет, не дерется, меня любит, до дитей добрый и богатый — жуть. А шо целый день в той ящик пялиться — так мне оно и свободнее. Ну, пошли на кухню.
Кирилл приотстал, через минуту они услышали как мужчины что-то оживленно обсуждают по-немецки.
— О, твой моему понравился, то редко бывает. — Катька небрежным жестом откинула в сторону занавесь из серого каракуля. Марина окинула взглядом сшитое из мелких шкурок полотно. Такой занавески вполне бы хватило на пару шуб. — Тебе и твоему ось там постелю, а пацан хай идет у цей куточок, — Катька отбросила очередную завесу из неизвестного Марине, но явно натурального меха. Марина погладила нежный ворс неведомого зверя, невольно прикинула, сколько такой занавес может стоить и преисполнилась почтительности. — Тут моих дитей играшки, играйся, пока мы з твоею мамою на стол соберемо.
— А где дети?
— На ферме, у мужниных старых, — Катька на мгновение скрылась в необъятных книжно-меховых недрах квартиры и вернулась, одетая по домашнему: в строгую длинную темную юбку и светлую блузу с длинными рукавами и воротничком стоечкой. Волосы она забрала в узел и стала невероятно похожа на даму со старинного портрета. Катька сняла с вешалки белоснежный крахмальный передник, отороченный кружевами, старательно прикрыла свой наряд. На украшенные безукоризненным маникюром руки натянула высокие резиновые перчатки. И принялась потрошить холодильник. Вскоре из духовки ошеломляюще пахло мясом с чесноком. С краев кухонного стола свисала белоснежная скатерть, а поверх нее, словно вторая скатерть, не рвясь и не разлезаясь, свисало тончайшее тесто.
— Готують тут не погано, ось цей штрудель — дуже вкусный, — Катька еще чуть-чуть растянула тесто руками, потом бережно, почти не дыша, подхватила край скатерти и с его помощью принялась скатывать штрудель, — Але ж и мои стравы полюбили. Гости до нас толпами ходют — «экзотична кухня, экзотична кухня», — передразнила Катька, — А рецепта у меня ни одного взяты не можуть. Ми з цими австрийками одна одну не розумием. Я говорю, муки горстку, а вона мене питае — це скильки? Я кажу — соли по вкусу, а вона знов — скильки? А то я знаю, який в неи вкус?
Катька выкинула картофельную шелуху, аккуратно сняла фартук, стащила перчатки, переобулась из мягких домашних тапочек в туфли на каблуке и подновила помаду на губах:
— Пока готуэться, допоможи мне мусор вынести.
Господи, и здесь мусор! Марина поморщилась, но отказывать хозяйке показалось неудобным. Она подошла:
— Не поняла. Чего у тебя мешки вокруг мусорки стоят, да еще столько?
— Побачишь, — пообещала Катька, — Ты бери мешки, а я пакет з середини достану.
Мягкий бесшумный лифт спустил их в подвал под домом, больше похожий на самолетный ангар.
— Ось бачь, — Катька ткнула пальцем в нумерованные ниши, — У каждой квартиры своя. Соседи всякий мотлох хранят, а я бочку поставила, под капусту. Руди квашенную капусту за обе щеки трескает. О, а от и мусор. Дывы!
Вдоль стен аккуратными рядами выстроились металлические баки, закрытые плотными тяжелыми крышками. На каждом баке красовались надписи: «Glas», «Papier», «Nahrungs».
— Это чего? — подозрительно поинтересовалась Марина.
— Цивилизация, — Катька подняла крышку первого бака, — Не все до кучи выкидаты, а стекло в ось цей бак, бумагу — сюди, еда — здесь, играшки поломались — тут кидай. И дома у меня под каждое говно отдельный мешок! — она шарахнула очередной крышкой.
Это не цивилизация, это издевательство! Она дома от одного мусорного мешка угорает, а тут еще сортируй, рехнуться можно! Марина тяжелым взором окинула подвал.
Катька перехватила ее взгляд, отряхнула невидимую пылинку со своего безукоризненного наряда и вздохнула:
— Мени тут, конечно, добре. Да и звыкла вроде. Але ж все тут у такому порядку, иногда аж выть хочется. Нет чтоб по нашему, по-простому…
Через три часа накормленная до отвала, отчитавшаяся Катьке о родном городе в целом и каждом общем знакомом в отдельности, падающая от усталости Марина добралась до выделенного им закутка между затянутой тисненой кожей ширмой и высоченным, под потолок, шкафом, забитым инструкциями к Windows. Широкий двуспальный диван белел сугробами подушек. С блаженным стоном Марина рухнула на поскрипывающее от чистоты белье и зарылась в мягкую прохладу простынь. Кирилл присел с другой стороны кровати.
