Форсаж - Харрисон Колин (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
– И это нормально, – сказала Элли рассеянно.
– Как так?
– Если женщина решилась на такое, значит, она очень хочет ребенка.
– Но что…
– Конечно, гораздо труднее вырастить ребенка одной, но некоторых женщин это не останавливает. Они полностью отдают свою любовь ребенку, на мужчину в данном случае не тратится ни время, ни внимание. – Она выглянула в кухонное окно, выходящее в Центральный парк. – Я вырастила обоих детей в твое отсутствие и была абсолютно счастлива. Беспокоилась только о тебе.
– Ты была хорошей матерью. Элли пожала плечами.
– Дети были хорошие, они знали, что ты можешь разбиться на самолете.
– Ты рассказывала им о моей профессии?
– Нет. Но, Чарли, ведь мы жили на базе! У всех детей отцы летали. Помнишь Дженни Макнамара? А Сьюзен Ховард? Они обе потеряли мужей, и даже не во Вьетнаме.
– Это случилось во время подзаправки в полете. Ховард неправильно рассчитал скорость и влетел в раструб топливопровода, торчавшего из танкера «КС-30», тот и протаранил ему кабину.
– Я всего этого уже не помню, – продолжала Элли. – Хочу только сказать, что мы по тебе очень скучали. В общем, я не виню молодых матерей, которые хотят вынянчить собственное дитя. Так почему их должно что-то останавливать?
Теперь он собирался прибегнуть к аргументу Марты Вейнрайт.
– А не усыновить ли Джулии ребенка, которому нужна мать?
– Пусть сами решают.
– А что ты скажешь о мужчинах, донорах спермы? Это что, всего лишь тщеславие?
– Нет.
– Почему?
– Они хотят оставить свой след. Я это понимаю. Они хотят оставить свой след, и она это понимает.
После обеда Элли отложила десертную ложку и взглянула на него.
– Я хочу съездить в поселок для пенсионеров.
– Зачем?
– Думаю, что тебе там понравится. И может быть, согласишься с моим планом.
– Я съезжу, как только смогу.
– Когда?
– Дай мне только разобраться с проблемами на заводе, и я съезжу.
– Со мной или один?
– Посмотрим.
Чарли подумал, что неплохо бы закончить вечер в баре «Пьера», где бармен чертовски хорошо смешивает джин с тоником, чем-то его подслащивая, заодно и прогуляется. Сюда заглядывают Генри Киссинджер и разные другие очень хорошо одетые люди. Ему нравилось здесь, хочешь – сиди и наблюдай за тем, что происходит, хочешь – перекинься словцом с немецким телевизионным продюсером или британцем, торгующим недвижимостью. Час-другой пролетают незаметно. Тут забываешь, что твоя спина болела десять тысяч ночей подряд, что жена впадает в детство и ты должен «Банку Азии» пятьдесят два миллиона в американской валюте с плавающим трехпроцентным процентом сверх первоначального, сумму, равную одной десятой от стоимости его компании. Чтобы ее выплатить, будет использован труд одиннадцати тысяч полуграмотных крестьян в четырех странах. Они не сомневаются в его праве эксплуатировать их за гроши и мечтают, чтобы работа продолжалась. На что еще они могут рассчитывать? Да, компания старается, чтобы в заводских общежитиях были созданы человеческие условия, (нужно справиться, как там идут дела). В баре он спокойно обдумает положение «Текнетрикс», прихватит отчеты о продажах за последние пару месяцев и планы на закупку сырья и проанализирует данные. Нужно постоянно отслеживать ситуацию на рынке – уменьшение или увеличение спроса и связанные с ними колебания расходов и доходов. По словам торговых представителей компании, «Манила телеком» обещает выпуск новой продукции при ускоренном графике производства.
Но если он уйдет в бар сейчас, Элли еще больше разозлится. Он видел, что она пошла в спальню, и последовал за ней. Она тяжело опустилась на большую кровать, выписанную из Тосканы десять лет назад. Похоже, она начинает слегка сдавать, подумал Чарли. Жена взяла с ночного столика одну из фотографий Бена и принялась ее разглядывать, моргая глазами, с полуоткрытым ртом. В жизни нет никаких гарантий – она выносила Бена, чтобы он жил, но он умер. Вот и вся история. Теперь она хочет обрести безопасное место для себя и своего мужа. Кто посмеет ее осудить? Последний приют, так сказать. Будь он хорошим мужем да просто добрым человеком, оценил бы любовь и предусмотрительность со стороны Элли. Он же испытывал только страх, горечь и негодование. Ну зачем она по нескольку раз в день смотрит в глаза их умершего сына и задает вопросы, на которые нет ответа?
После смерти Бена она опять стала курить, правда недолго. А Чарли ушел с головой в работу, пытаясь установить деловые контакты с крупнейшими производителями оборудования для телекоммуникаций, включить «Текнетрикс» в линию их технологических разработок, наладить выпуск продукции по их спецификациям. Стремился к успеху, спасаясь от душевной боли. В тот год, после смерти Бена, он то и дело летал то в Азию, то в Силиконовую долину, встречался с бизнесменами, заключал контракты, принимал деловые предложения, закатывал угощения, заказывал машины в аэропорт – из аэропорта («Разбудите меня в пять утра, пожалуйста, сегодня я покажу вам, как «Текнетрикс» может изменить стоимость производства вашей продукции. Отличный удар, прямо в лунку. Наши процессоры гораздо быстрее, мы можем сделать их еще компактнее, процентов на десять»). Постоянное расшаркивание, сплошное ча-ча-ча. Трудное время для экономики – середина восьмидесятых. Он надеялся, что при стабильных заказах «Текнетрикс» компания в конце концов сможет взлететь по вертикальной стене рыночной экономики. Сотня телефонных звонков, тысяча чашек кофе, сто тысяч миль перелетов: десять крупных заказов. Они перекупили одну мелкую компанию, наняли более квалифицированных инженеров. В 1985 году четыре их разработки, признанные лучшими, были запущены в производство в течение двух месяцев.
Все это произошло после смерти Бена: «Текнетрикс» неожиданно стала процветать. Тысяча сто работников, затем три тысячи, и вот уже девять тысяч – огромный скачок. Какая горькая ирония, вместо того чтобы, разбогатев, послать Бена учиться в любую аспирантуру мира, помочь ему обзавестись семьей, да все что угодно для его Бена, он хранит его фотографии и вещи, которые Элли так и не решилась выбросить, в кладовке. Его школьную спортивную куртку, баскетбольный мяч, уже давно сдувшийся. Наверное, эти вещи перекочуют в Виста-дель-Муэрте. Он попросит Элли упрятать их подальше, чтобы не попадались ему на глаза. Пусть устроит нечто вроде святилища. Это вполне в ее духе: Элли не может обойтись без реликвий. Все еще хранит молочные зубы Джулии, ее локоны, и маленькие шерстяные рукавицы, корсет, который девочка перестала носить, когда сняла брекеты, и бутсы Бена. Элли была больше чем сентиментальна, она была суеверна, причем ее суеверие не отличалось от примитивных верований. Он понимал причину ее страхов. Но если ты фетишизируешь одно, другое, третье, то почему не все, почему бы не хранить каждый ничтожный хренов фрагмент уходящей жизни? Возможно, ее депрессия связана с ранней потерей родителей. Смерть Бена подтвердила ее худшие из страхов – страдания приходят в жизнь каждого, единственный вопрос, насколько рано откроется тебе эта невыносимая истина.
Вернувшись из Вьетнама, он спрашивал себя, не изменяла ли ему Элли. Но вскоре понял, что вопрос лишен смысла, поскольку ее преданность оставалась безграничной. Даже если что и случилось, так тому и быть. Может быть, она пережила счастливые минуты? Он мог с этим смириться, в самом деле мог. Они произвели на свет детей, их союз был скреплен на веки вечные, аминь. Элли знала, что в течение трех лет он убивал людей, получая за это жалованье. И страдала. Судьба сохранила их друг для друга. Разве ее замысел не ясен?
Он не до конца рассказал ей о том, как над ним издевались в плену. Как связывали веревками и наваливали мешки из-под риса, набитые камнями. Как объяснить пытку? Куда девается твой разум?
От психиатров в госпитале на базе ничего не скрыл. Они вытягивали из тебя кучу подробностей до того, как ты встретишься со своей семьей и отравишь ее воспоминаниями. Расскажи нам, расскажи, что там происходило. Расскажи нам все, молодой человек. Ведь мы знаем, что тебе хочется поговорить об этом. Но только с нами и больше ни с кем – ни с газетными репортерами, ни с другими пилотами. («И, пожалуйста, постарайся не болтать слишком много своей жене».) Это было их гребаной идеологией. И он старался из всех сил «соответствовать» ей. Его продержали девять недель в госпитале. Никаких фотографий – только по медицинским соображениям, никаких посещений членами семьи до тех пор, пока они не вправят все кости, не сошьют сухожилия, не откормят через катетер, не выведут глистов, не снизят дозу морфия, не починят разбитые зубы. За это время его откормили, и он набрал тридцать фунтов. Выбрит, пострижен, ногти обрезаны, новая униформа, славные костыли и пятьдесят пилюль в день, плюс корсет, поддерживающий спину. Только тогда Элли позволили увидеть его.
