Прощай, Калифорния ! - Маклин Алистер (полная версия книги txt, fb2) 📗
- И что же случилось?
- Все отели рухнули. Вот вам и коммерческие интересы. Предположим, что доктор Уиткомб предсказал землетрясение в районе разлома Ньюпорт-Инглвуд. Результатом этого может быть временное закрытие скачек в Голливудском парке - это практически в центре разлома, и нельзя допустить, чтобы десятки тысяч людей оказались в смертельном капкане. Вот проходит неделя, другая, и ничего не случается. Потери начинают составлять миллионы. Можете себе представить, как начнут преследовать доктора Уиткомба? А "челюстной" синдром - родной брат "страусиного", когда суют голову в песок и представляют себе, что вас здесь нет и все скоро пройдет. К такой тактике начинают прибегать все больше и больше людей. А страх во многих районах достиг опасного состояния, близкого к истерии. Позволю себе рассказать вам еще одну историю, не из моей жизни, а просто очень короткий рассказ-предсказание, написанный лет пять тому назад неким Р. Л. Стивенсом. Если я не путаю, рассказ назывался "Запрещенное слово". Краткое содержание: в Калифорнии принят чрезвычайный закон, запрещающий любое упоминание о землетрясении в печати или в общественном месте. Наказание за нарушение закона - пять лет тюрьмы. Дело, кажется, в том, что штат потерял половину своего населения из-за землетрясений: кто-то погиб, кто-то сбежал подальше. Все границы штата блокированы, людям запрещают уезжать из него. Одного мужчину и его девушку арестовывают только за то, что они упомянули слово "землетрясение" в общественном месте. Меня вот интересует, когда у нас действительно будет принят чрезвычайный закон? Неужели тогда, когда истерия достигнет такого же уровня, как в романе Оруэлла "1984"?
- А что там дальше произошло? - спросил Барроу. - В рассказе?
- Хотя это и не относится к делу, но герои рассказа попадают в Нью-Йорк, который наводнен миллионами калифорнийцев, умудрившихся сбежать на Восток. В конце концов их арестовывает комиссия по контролю за населением только за то, что они на публике заговорили о любви. Короче говоря, победителей нет. Так же, как и в нашей ситуации. Что делать? Предупреждать, кричать о том, что конец мира вот-вот наступит? Или, наоборот, ничего этого не делать и не доводить людей до страха, граничащего с паникой? По-моему, это решающий фактор. Можно ли эвакуировать три миллиона людей - столько сейчас живет в Лос-Анджелесе - на основе какого-то предсказания? У нас свободное общество. Можно ли закрыть побережье Калифорнии, где проживает десять, а может, и больше миллионов жителей, и в течение неопределенного времени ждать, пока сбудется ваше предсказание? Куда перевезти и где разместить этих людей? Как заставить их уехать, если они знают, что и ехать-то некуда? Здесь их дом, их работа, их друзья. Здесь, и нигде больше. Именно здесь они живут, здесь вынуждены будут жить, и именно здесь им, рано или поздно, придется умирать. И пока они ждут смерти, я думаю, они имеют полное право жить со спокойствием в душе, пусть даже относительным. Вы христианин в темнице Древнего Рима, и вы понимаете, что впереди вас ждут арена и львы, это только вопрос времени. Так есть ли смысл каждую минуту напоминать себе об этом? А вот надежда, какой бы нереальной она ни была, вечна. Такова моя позиция, и таков мой ответ. Я беззастенчиво лгал и собираюсь продолжать в том же духе. И мы будем яростно отметать любые утверждения, что не правы. Я, господа, не лгу, я даю надежду. Надеюсь, я прояснил мою точку зрения. Вы ее принимаете?
Барроу и Кричтон переглянулись, а затем повернулись к Бенсону и дружно кивнули.
- Благодарю вас, господа. Что же касается этого маньяка Моро, то здесь я ничем помочь не могу. Боюсь, это ваш объект. - Бенсон помолчал. - Угрожать взрывом атомной бомбы... Должен заметить, мне, как обеспокоенному гражданину, хотелось бы знать, что он замышляет. Вы ему верите?
- Даже и не знаем, - ответил Кричтон.
- И никаких намеков на его цели?
- Никаких.
- Неопределенность, война нервов, напряженность? Нагнетание страха в надежде, что вы будете действовать опрометчиво и наделаете ошибок?
- Очень возможно, - ответил Барроу. - Вот только у нас нет пока никакой зацепки, чтобы начинать действовать.
- Ах, пока. То есть пока он не взорвет бомбу под моей задницей или в каком-нибудь другом населенном пункте. Если вам станет известно о месте и времени его предполагаемой, э-э, демонстрации, могу ли я рассчитывать на зрительское место?
- Считайте, что ваша просьба уже удовлетворена, - ответил Барроу. - Мы в любом случае собирались пригласить вас. Ну что, господа, есть еще какие-нибудь вопросы?
- Да, - раздался голос Райдера. - Можно ли получить опубликованные материалы о землетрясениях, желательно самые свежие?
Все в недоумении уставились на него. Все, за исключением Бенсона.
- Безусловно, сержант. Передайте библиотекарю вот эту карточку.
- Еще один вопрос, профессор, - заговорил Данн. - Относительно вашей Программы предотвращения землетрясений. Существуют ли способы уменьшить в какой-то степени масштабы разрушений, вызванных землетрясением, которое, как я понимаю, неизбежно грядет?
- Если бы мы этой проблемой начали заниматься лет пять тому назад, то, возможно, ответ был бы положительным. К сожалению, мы только-только начинаем. Понадобится три-четыре года, чтобы получить первые результаты. Нутром же я чувствую, что чудовище ударит первым. Оно уже там, на пороге, ждет своего часа.
Глава 7
В половине одиннадцатого Моро вернулся в свой кабинет. Дюбуа прекратил наблюдение через экран и сидел теперь за письменным столом Моро, обрабатывая записи при помощи двух магнитофонов. Он выключил магнитофоны и поднял глаза.
- Обсуждение закончилось? - спросил Моро.
- Двадцать минут назад. Теперь они обдумывают что-то другое.
- Скорее всего, как остановить нас.
- Что же еще? Я уже давно перестал их слушать. Им не удастся остановить и пятилетнего дебила. Они вообще не способны связно говорить, а тем более разумно мыслить.
Моро подошел к экрану и включил динамик, расположенный прямо над его головой. Все четверо ученых сидели, точнее, развалились вокруг стола, поставив бутылки перед собой, чтобы не утруждать себя хождением к сервировочному столику. Сейчас говорил Барнетт. Его лицо покраснело то ли от алкоголя, то ли от гнева, то ли от того и другого вместе, и каждое второе слово было невнятным.
