Кольцо Гекаты - Солнцева Наталья (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
– Я плохо помню… – ответил Арсений Платонович. – Кажется, она часто ходила на высокий утес и смотрела оттуда на Волгу. На эти прогулки мама брала меня с собой. Ну… еще она любила глядеть на себя в зеркало. Сядет и смотрит, смотрит… Маме нравились красивая одежда и украшения. А больше… не знаю. Что особенного мог запомнить маленький ребенок?
– А… какие у нее были украшения? – спросил Юрий.
– Какие? – удивился ученый. – Да я как-то не присматривался… Может, бусы. Или… у нее была такая бархатная ленточка с камешком, которую она носила на шее.
– Папа…
– Юра! Давай прекратим этот разговор! – взмолился Арсений Платонович. – Я не могу… Мама так рано ушла от меня, что я до сих пор чувствую боль.
– Конечно. Прости…
Анна перевела разговор на тему о том, как магнитные бури влияют на здоровье. Владилена Карповна начала с увлечением обсуждать свою мигрень и сердечные приступы, а ее муж пустился в запутанное и подробное объяснение теории магнитных бурь. Юрий пил водку, Анна, казалось, с интересом слушала свекра.
«Она это или не она? – гадала Владилена Карповна. – Вроде, похожа. Но слишком молодая… Не может быть! Или это результат пластической операции. Конечно, она может себе позволить тратить деньги Юрочки направо и налево. Хотя… тело у нее тоже молодое, а этого добиться сложнее. И платье желтое напялила, будто ей двадцать, а не пятьдесят! Но сидит оно на ней чертовски красиво… Да она ведьма!»
Такое предположение привело Владилену Карповну в ужас.
Анна посмотрела на нее и многозначительно улыбнулась. Мурашки побежали по спине хозяйки дома. Ее супруг жевал утку и совершенно отключился от всего остального. Ее сын то и дело спрашивал жену, чего ей хочется, подливал вино… Бедный Юрочка! Эта страшная женщина делает с ним все, что хочет!
«Страшная женщина» околдовала не только Юрочку. После десерта все вышли на балкон. Владилена Карповна оторопело наблюдала, как ее Арсений, который лет двадцать не брал в рот сигарет, после того, как заболел сильнейшим воспалением легких и прокашлял всю зиму, – курит! Вместе с этой… распущенной дамочкой! И даже кокетливо подносит ей зажигалку!
– Тебе не пора работать, Сеня? – спросила Владилена Карповна, когда к ней вернулась способность говорить.
– Мне хочется отдохнуть, – только отмахнулся ученый.
Мать Юрия уже собралась уйти с балкона, но услышала, как муж говорит Анне:
– Хотите, я покажу вам свой кабинет? Я сделал в нем несколько открытий, за одно из которых получил государственную премию. У меня и международных наград полно! Идемте?
Он галантно предложил невестке согнутую в локте руку и повел ее… в святая святых, в свой кабинет, куда Владилене Карповне входить разрешил только на десятый год супружества!
– Нам тоже можно, папа? – спросил Юрий, скрывая усмешку.
Его забавляло и то, как отец неуклюже оказывал знаки внимания Анне, и как ревновала Владилена Карповна. Еще бы! Ее Сеня, который не оторвал бы глаз от бумаг и приборов даже ради обнаженной Мэрилин Монро, не отводит взгляда от невестки, почти ровесницы его жены.
Однако выглядит она превосходно, вынуждена была признать свекровь, несмотря на вспыхнувшую в ее сердце с новой силой неприязнь к Анне.
В кабинете Арсения Платоновича царил тот творческий беспорядок, присущий окружению гения, в котором только его хозяин видит закономерность. Ученый показывал Анне свои книги, дипломы и награды, коих действительно имел великое множество, а потом перешел к семейным подробностям своей жизни.
– Это радио я сконструировал, когда мне было пять лет!
Он показал на маленький самодельный динамик. Уникальное радио стояло за стеклом, вместе с подарками коллег, студентов и аспирантов, призами международных научных обществ и прочих памятных для Арсения Платоновича вещей.
– Вот это наш с Леночкой свадебный портрет! – объяснял он, показывая большое фото в рамке, с которого смотрел он сам, молодой, с задорным блеском в глазах, и Владилена, юная и тоненькая, как тростинка, с наивным выражением на почти детском личике.
– А вот – моя мама, Аграфена Семеновна Салахова!
Он полез в ящик и с гордостью достал оттуда крошечный медальон. Створки тихо щелкнули, и взглядам присутствующих предстало тонкое, прекрасное лицо молодой женщины с пышными, убранными назад волосами и черными глазами, глядящими с непонятной затаенной тоской.
Ни Владилена Карповна, ни Юрий никогда не видели у Арсения Платоновича этого медальона. Ученый строго-настрого запрещал жене прикасаться к его вещам, которые хранились в кабинете, а Юрию с детства и вовсе не было доступа к папиным бумагам.
– Папа! – пораженный увиденным, воскликнул он. – Почему ты никогда мне не показывал этого портрета?
Ученый поднял на сына покрасневшие от подступивших слез глаза.
– Я и сам последний раз глядел на него пятьдесят лет назад. Я не мог… Это все благодаря вам, – он повернулся к Анне. – Вы… растопили лед в моей душе.
И Арсений Платонович заплакал. Он не делал этого с того самого момента, как узнал о смерти матери. Слезы текли по его лицу, как Ниагарский водопад…
Знаменательный обед у родителей произвел на Юрия странное впечатление. Он всколыхнул в его душе не совсем привычные чувства – любовь и нежность к отцу, признательность к Анне за ее чуткость. А вот поведение Владилены Карповны показалось ему отталкивающим. Он неоднократно ловил взгляды матери, направленные на Анну: в них читались осуждение, зависть, откровенная ревность и дух соперничества. Удивительно…
После обеда Юрий отвез жену домой, а сам отправился в офис. У него накопилось много работы. Последнее время бизнес доставлял ему много хлопот. Несколько больших и важных сделок неожиданно сорвались; переговоры с иностранными партнерами шли туго; то тут, то там возникали какие-то несуразицы, проволочки… словом, дела требовали его внимания и личного вмешательства. Менеджеры не справлялись со своими обязанностями, финансовые директора допускали ошибки, служащие нервничали, грузы задерживались в пути, оптовики вовремя не переводили деньги, продажи падали. Юрий чувствовал, как нити управления огромным и сложным организмом компании выскальзывают из его рук.
В довершение всего, постоянное присутствие Любочки, скрытый укор в ее глазах, какие-то придуманные надежды, ожидания, ее настойчивая преданность выводили Юрия из себя. Черт бы ее побрал вместе с этими ее покорностью и услужливостью!
Салахов кругом ощущал свою вину – перед Анной, перед Любочкой, перед… самим собой, в конце концов. Предавая чистоту своих отношений с Анной, он чувствовал себя неуютно, как будто он испортил что-то очень ценное, горячо любимое, и та радость, которую он испытывал раньше, померкла. Иногда ему хотелось покаяться, признаться во всем, но он понимал, что Анна не примет его исповеди. Она как будто не замечает его страданий…
Юрий ел без аппетита, занимался делами без удовольствия, засыпал с трудом и просыпался без отрады. У него начались головные боли, сердечный ритм нарушился, а головокружение и тошнота присутствовали практически постоянно. Ему все надоело. И только жена оставалась той единственной ниточкой, которая все еще сильно привязывала его к жизни и давала силы действовать – работать, интересоваться «семейными тайнами», звонить родителям, оказывать знаки внимания женщинам.
Несмотря на раздражение и неприязнь, которые вызывала у него секретарша, Юрий с каким-то безрассудным, пьяным отчаянием продолжал возить ее за город, брал грубо, с непонятным для него самого мстительным наслаждением, как бы наказывая ее и себя.
Анна предоставила ему полную свободу. Она ни о чем не спрашивала, не выражала никакой обиды, никакого неудовольствия – просто жила, преследуя свои неизвестные цели с завидным увлечением. Господин Салахов с трудом удерживался, чтобы не обвинять ее в равнодушии и неслыханном эгоизме. Он не говорил ей об этом только по одной причине: он прекрасно знал, что результата не последует.
