Рулетка судьбы - Карасик Аркадий (читать книги онлайн без txt) 📗
Собков спрятал понимающую улыбку. Сейчас он покажет скряге настоящее российское гостеприимства!
— Анна!
Служанка впорхнула в комнату. Темная юбчонка подчеркивает упругие бедра, в глубоком декольте блузочки резвятся две серебристые рыбешки выпущенных на свободу грудей. Аккуратные ножки не распяливаются — аккуратно прижимаются друг к другу. Будто охраняют главное сокровище. На пухлых губах гуляет обещающая улыбочка.
— Слушаю, мсье?
— Организуй в столовой приличный стол и постарайся, чтобы нас не беспокоили.
После исчезновения сооблазнительной телки, Константин Тимофеевич в очередной раз развел руками.
— Надо же, какую красотку прибомбил, сластена! Да еще — русскую.
— Француженка. Настоящее имя — Жанна. Анной нарек я. Ностальгия сработала. В доме сразу появился русский запашок.
В ожидании приглашения к столу оба молчали. Сидели на терассе в плетенных креслах возле журнального столика и изучающе поглядывали друг на друга. Ведь после прошлой встречи прошло около десяти лет, мало ли что за это время могло измениться? Вдруг командир «эскадрона смерти» переметнулся к сыскарям?. Или российский терминатор завязал узелок и в качестве доказательства своей преданности отечественной уголовке отдаст на "с"едение" бывшего своего босса?
В криминальном мире и не такое бывает.
Поэтому не поощряются интеллигентное доверие — слишком опасно открываться первому. Лучше подождать, когда это сделает собеседник. То, что встреча происходит не в России, а во Франции, особого значения не имеет — для преступного бизнеса границы между государствами настолько прозрачны — просвечиваются.
Жанна вместе с кухаркой потрудилась на славу. Стол накрыт по всем правилам французского гостеприимства. Крохотные тарелочки, на каждой из них умещается не больше двух столовых ложек салатов либо винегретов. На продолговатых блюдах — рыба во всех видах: жаренная, варенная, тушенная, маринованная, под разными соусами и приправами. На вазах топорщатся виноградные кисти, желтеют и розовеют фрукты.
И все же не хватает российского изобилия. Сейчас бы — разделанную селедочку, отварную картоху с подсолнечным маслом, упругие огурчики, сальцо с горчичкой, поджаренную свининку, грибки, горячие щи, гречневую рассыпчатую кашку, непременные пироги с разнообразной начинкой. А посредине стола водрузить, вместо дрянного французского пойла, пару-тройку запотевших бутылок водки. Даже мутный деревенский самогон пойдет…
— Ничего не поделаешь — Франция, — Монах будто подслушал мысли
хозяина. — Приходится мириться. Вот встретимся в тех же Мытищах — гульнем
во весь разворот.
Весь эскадрон знает: в Мытищах живет очередная любовница командира. Конечно, не первая и, судя по его тяге к подолам, не последняя. Пуля с трудом удержался от очередной улыбки. Поднял тост за процветание совместного бизнеса.
Морщась, отхлебнули из фужеров терпкое молодое вина. Заели персиками.
— Наверно, ты сам догадался, что я отыскал твою виллу не ради того, чтобы хлебать эту дрянь. Вот захватил с собой нашу родимую…
Преодолел все же скупец барьер жадности, насмешливо подумал Александр. Небось, до самой смерти будет хвастать своей непомерной щедростью. А щедрость-то с фокусом. Знает, старый пройдоха, что Пуля не потребляет крепких напитков.
Кажется, сегодня придется нарушить запрет. Всего на пару глотков. Слишком уж таинственный видок у эскадроного.
— Раньше офицеры провозглашали традиционный тост — за дам-с! Но мы с тобой не офицеры-генералы, поэтому давай еще раз выпьем за наш бизнес.
— Давай, — согласился Александр, слегка прикоснувшись краем своей
рюмки к хрусталю Монаха. — За взаимовыгодный! — многозначительно добавил
он.
Выпили. Гость — запрокинув голову, залпом, хозяин с трудом осилил два глотка. Закашлялся, вытер выступившие слезы.
— Насколько я понимаю, ты приехал по делу?
— Правильно понимаешь, дружан. Именно — по делу. Нет желания выполнить парочку заказов? Так сказать, на закуску, — показал он на крошечные тарелочки. — Конечно, не такую… лилипутскую.
Не зря гость преуменьшает важность заказа. Скорей всего, собирается предложить что-нибудь из ряда вон выходящее. Соответственно, поднимет цену. Не особенно высоко, чтобы и киллера заинтересовать и свой карман не слишком потревожить.
Монах усмехнулся. Одними губами — глаза продолжали оставаться серьезными, даже мрачными.
— Думаешь как бы не продешевить? Не штормуй, кореш, не гони волну, на этот раз торговаться не стану. Побазарим, обсудим… Главное: ты поедешь в Россию или останешься на своей вилле? Если поедешь — продолжим базар. Откажешься — с тобой встретится мой посланец.
Тяжеловатый намек на расплату за отказ. Обещанный «посланец» — киллер. Из особой группы эскадрона. Так сказать, внутренняя безопасность, состоящая из узколобых дегенератов, убийц и палачей.
Собков задумался. Не о пустой угрозе — он свято верил в свою судьбу. Задан вопрос, на который он сам долгие месяцы искал ответ. И — не находил. Нет слов, жизнь в на берегу теплого моря в собственном особняке — настоящий кайф. Но там, в голодной России прошли его детство и юность, там — могилы родителей и Светланы, где-то в древнем Владимире на Подгорной улице живет его сын, переехавший с бывшей женой из замшелого Кургана.
Киллер ощутил приступ сентиментальной ностальгии. Над которой сам неоднократно подшучивал. Твердил: у любого человека Родина там, где ему хорошо живется. Оказывается, ошибался.
Но дело даже не в сентиментальности — Собкова одолела примитивная скука. Постоянная опасность — нечто вроде адреналина. Усиливает сердцебиение, будоражит сознание, не дает ему по стариковски дремать. А что может быть радостней, чем удачный выстрел? И шелест баксов, полученных после покушения.
— Почему молчишь, Пуля? — недовольно проворчал командир «эскадрона смерти», отставляя в сторону рюмку и сильными пальцами разламывая на две половины краснобокое яблоко. — Сам же говорил: поистратился, а теперь… Да или нет?
— Не знаю, — честно признался Александр, глядя в окно. На дремлющий
в море теплоход. — Понимаешь — я меченный, не успею пересечь границу -
повяжут. Слишком много на мне кровушки и смертей.
Седоголовый прожевал яблочную дольку, аккуратно промокнул губы накрахмаленной салфеткой. Поднялся и, разминаясь, заковылял по гостиной. Говорил на ходу, не глядя на собеседника. Будто уговаривал сам себя.
— Я замаран не меньше тебя. Если не больше. Десять лет на ушах — не шутка. А вот гуляю по матушке России, хаваю что повкусней, чифирю вволю… Пасут? Да, пасут, но пока банкую я и надеюсь долго еще стану банковать. А ты раскис. Не фрайер же — в законе, а базаришь как детсадовкий малец…
Пуля не знал сколько невинной крови пролил Монах, скольких авторитетов либо ментов он замочил. Скорей всего, красуется. На самом деле сидит где-нибудь в захоронке и отправляет на «дело» завербованных киллеров.
— … а то, что ты — меченный, тоже не штормуй. Сведу с одним лекарем, обработает твою фотку так, что ни один сыскарь не узнает.
— Было уже, «обработали». С помощью Голого. Два с половиной месяца парился в изоляторе, случай помог — бежал…
Память услужливо нарисовала картинки из далекого прошлого.
Монах занялся салатами. Соорудил из десятка тарелочек огромную порцию. Не предлагая хозяину, влил в себя еще пару рюмок водки…
Приемная специалиста по косметической хирургии в Тюмени. После очередного побега Пуля беседует с Голым. Дружелюбно держит его под руку. Почему бы не проявить дружелюбия к человеку, который свел беглеца с умелым лекарем, пообещал заплатить за операцию?
Неожиданно врываются сыскари и омоновцы. Голый торопливо протягивает руки под ментовские браслеты. Александр пытается сопротивляться — сбежавших зеков менты не жалуют. На него наваливаются. Сильный удар по голове. Очнулся с браслетами на руках.
В камере для допросов следователь показывает наивному подследственному протокол допроса Голого. Черным по белому записано: «несчастного» пожилого человека привел к хирургу… бежавший из лагеря зек по кликухе Пуля. Сам решил изменить внешность и уговорил сделать это Валерия Спасского.
