Ночью все волки серы - Столесен Гуннар (библиотека книг .txt, .fb2) 📗
— Этот человек безгранично ценит покой своей частной жизни. Он женат?
— О, да. Ему семьдесят три года, и он женат на женщине, которой нет еще и сорока. Насколько мне известно, она англичанка. Они познакомились на Барбадосе. Он и сейчас там живет.
Я поднял свою рюмку:
— Неплохо бы и нам туда, дружище.
— Ну уж нет, черт побери. — Он наклонился над столом. — Я не переношу солнца. И стараюсь теперь никогда не покидать Вестланн [8]. — Он выглянул из окна. — Наше долгое дождливое вестланнское лето — это счастье.
— Тогда вас можно считать поистине счастливым человеком, Нюмарк. Ведь не так уж много людей, чьи желания удовлетворялись бы настолько полно. — Я почувствовал, что пьянею.
— Да, Веум. Хагбарт Хелле нажил на пожаре целое состояние, — неожиданно продолжил он.
Я откинулся на спинку стула, держа рюмку в руках:
— Готов слушать The Story of Hagbart from Norway [9].
— Эту историю действительно можно так назвать. Ведь она звучит как старая, всем известная сказка о счастливчике-провинциале, преуспевшем в жизни. — Произнося звук «с», он слегка запинался, акевит на него тоже подействовал. — Хагбарт Хеллебюст родился в Бергене в 1908 году. Отец его был родом откуда-то с побережья, он был красильщиком. Сын начал свою трудовую деятельность там же, но продвинулся на этом, так сказать, поприще весьма далеко. Он занялся производством красителей. Как и на многих преуспевающих предприятиях, Хагбарт Хелле осуществлял руководство единолично, и надо отдать ему должное, он обладал даром начинать с малого. Ему пришлось это делать дважды. Довольно-таки быстро «Павлин» стал известной торговой фирмой, фабрика росла. Сарай на берегу моря, в котором предприятие размещалось вначале, постепенно превратился в большое здание на Фьесангервеен, а сам Хагбарт получил возможность сменить мансарду на собственную виллу. В их семействе умеют обделывать дела. Трикотажное предприятие его младшего брата Ингвара тоже быстро стало процветающим. Между прочим, он живет в Бергене. Раз в году Хагбарт Хелле приезжает в Берген и проводит здесь один день. Это бывает первого сентября, в день рождения брата, когда вся семья собирается вместе.
— А в остальное время греется на солнце?
— Ну да. Пожар на Фьесангервеен мог бы стать для него катастрофой, но он обратил его себе на пользу, получив полную сумму страховки. Сумма не была названа в печати, но я ручаюсь, что для 1953 года это был весьма солидный куш. А сегодня этих денег не хватит, чтобы оплатить счет за электричество. Тогда же Хагбарт приобрел акции на судовладение на весьма значительную сумму.
— У себя на родине?
— Ну да, именно здесь, у себя на родине, в полном соответствии со всеми законами. Как говорится, сменил лошадку. В мгновение ока перепрыгнул из седла фабриканта в седло судовладельца. А еще через пару лет он выскочил, как черт из табакерки, где-то на Карибском побережье. Тогда он продал свои акции здесь — впрочем, через несколько лет это предприятие обанкротилось и он осел на Барбадосах при белоснежной шхуне. Ловкач, ничего не скажешь! Деньги ему всегда легко доставались. И вот над океанскими просторами засиял так хорошо известный теперь фирменный знак: двойное X, две белые буквы на синем фоне пароходной трубы. Это двойное X стало сопровождать его повсюду. Да, он сумел вынырнуть в нужный момент, за полтора года до Суэцкого кризиса. Именно с того времени его доходы начали расти. Как и многим другим судовладельцам, кризисы на Ближнем Востоке помогли ему обогатиться. Самыми удачными оказались 1956, 1968, 1973 годы.
— А когда он сменил шкуру?
— Ты имеешь в виду имя? Когда поселился за рубежом. Там людям было легче произносить «Хелле», нежели «Хеллебюст». Странно, что он не сбрил растительность на лице. Тогда ему было бы еще легче оставаться неузнанным. — Он замолк. С минуту мы сидели тихо. Потягивая спиртное, прислушивались к каплям дождя, барабанящим по стеклу. С улицы доносился шум редких автомобилей.
Когда Ялмар Нюмарк наконец снова прервал молчание, глаза его потемнели, во взгляде была горечь:
— Как я тебе уже говорил, ни одно дело не поразило меня так, Как пожар на «Павлине». И вот почему. В свое время мне довелось видеть множество трупов. Но то, что я увидел на «Павлине»… Пятнадцать обуглившихся тел, Веум. В кошмарных снах я вновь и вновь переживаю увиденное тогда. А ведь я уже не был юнцом. Мне было сорок два, кое-что в жизни я уже повидал. За плечами была война, между прочим. Но это… — Он огляделся вокруг, взгляд его стал отсутствующим, как будто где-то вдали перед ним вставали мрачные картины прошлого. — Огромный цех сгорел дотла. Рабочих, оказавшихся поблизости от места взрыва, разорвало на куски. Одному из рабочих, видимо, удалось выйти из цеха и добраться до пожарной лестницы, но она рухнула, и бедняга так и не выбрался из здания. Из восемнадцати человек, находившихся в цехе, спаслись только трое. Один из них ослеп, другие получили сильные ожоги.
— Но они живы?
— Двое теперь уже умерли, а третий остался в живых, его можно часто встретить в порту. Он превратился в развалину, вид у него прямо-таки ужасающий, Веум. Частенько заглядывает он и в нашу пивную.
— Как его зовут?
— Олаи Освольд. Но он известен больше под кличкой Головешка.
Я усмехнулся. Да уж здесь умеют давать меткие прозвища.
— Что-либо существенное обнаружили на месте пожара?
— Я говорил уже, причиной пожара был взрыв в одном из цехов. Нашли трещину, через которую произошла утечка газа. Подробные результаты расследования были посланы в страховую компанию, и протеста с их стороны не последовало. А как тебе, наверное, известно, эти учреждения платят только в тех случаях, когда деваться некуда. Ведь нужно было бы возместить не только стоимость фабрики, предстояла выплата по нескольким страховым полисам.
Я кивнул. Что-что, а это я знал прекрасно. Мне доводилось получать гонорары от страховых компаний, и уж эти деньги никак нельзя было назвать легким заработком.
Он продолжал:
— Судебные органы подробно изучили результаты расследования — на предмет возбуждения уголовного дела по поводу нарушения правил страхования. Но на основании представленных нами материалов это оказалось совершенно невозможным. Ответственным за выполнение всех правил, за состояние оборудования, за то, чтобы немедленно сообщать обо всех случайных утечках, был бригадир. Парень по имени Хольгер Карлсен, но он сам погиб во время пожара.
— Из этого следует…
— Ничего из этого не следует. Дело было закрыто, и все дальнейшие попытки заняться им были отклонены.
— Значит, кто-то все же пытался пересмотреть это дело? Кто же это был?
— Я. Вот послушай… Вдова Хольгера Карлсена обратилась к нам. Она так и не смогла оправиться от постигшего ее несчастья. Осталась одна с четырехлетней дочкой. То, что она рассказывала, звучало довольно запутанно и бессвязно, но она категорически утверждала, что, уходя в то утро на работу, ее муж был убежден, что где-то есть утечка газа и что он снова будет обращаться в администрацию по этому поводу.
— Снова?
— Именно. Это значит, что он уже сообщал об этом. Но Хагбарт Хеллебюст решительно отрицал, что Карлсен был у него, и его показания подтвердили другие представители администрации. Якобы никому об этом ничего не было известно.
— Но ведь утечку такого масштаба легко обнаружить? Он устало покачал головой.
— Не сразу. Щель в конструкции могла быть настолько мала, что поначалу трудно было что-либо заподозрить. Но постепенно щель могла расшириться, а в таких случаях иногда чувствуется запах газа. Теперь существуют приборы, которые могут легко зафиксировать малейшее отклонение от нормы, но тогдашнее оборудование было далеко не таким совершенным, только при большой концентрации газа приборы показывали его наличие. Поэтому, когда срабатывали приборы, реальная угроза взрыва уже существовала. Хольгер Карлсен работал по своей специальности лет десять или пятнадцать, к тому времени опыта у него было достаточно, чтобы судить о подобных явлениях. Но…
