Всё колёса - Устинов Сергей Львович (читать книги полностью txt) 📗
Остановиться на обочине, извлечь таблетки, нажраться ими до одури, а там будь, что будет? Это уже симптом надвигающегося полного отчаяния.
И тут, как иногда бывает, от угрозы полного отчаяния мои мозги предприняли последнее, подгоняемое повышенным вспрыскиванием адреналина усилие, и я придумал. Я нашел единственный способ и невинность перед мафией соблюсти, и капитал, если не приобрести, так хоть не потерять! Но чтобы его, этот способ, осуществить, требовалось совершить ряд довольно рискованных действий, каждое из которых, в случае осечки, могло привести к уже многажды рассмотренному и проанализированному печальному финалу. Однако, ничего иного я предложить себе не мог и, за отсутствием альтернативы, немедленно приступил к реализации своего плана.
Первым пунктом в нем значилось: получить ответ на вопрос, есть ли у меня на пути моего следования сопровождающие? Логика и здравый смысл подсказывали, что они Должны быть обязательно. И теперь требовалось сначала их обнаружить, а потом постараться оторваться, но так, чтобы они не догадались о моей злонамеренности, а приняли это за досадную случайность.
Левой рукой придерживая руль, я правой разложил на пассажирском сиденье любезно презентованную герром Циммером карту. Выехав из Кёльна по идущей в южном направлении Брюллер-штрассе, я уже нашел съезд на гигантскую кольцевую дорогу, огибающую город, и двигался вверх, на север, готовясь в нужном месте повернуть на восток. Нужным местом, согласно нарисованному мне маршруту, должен был стать указатель на Дрезден, и я внимательно вглядывался во все информационные щиты, благо на германских дорогах в них недостатка не ощущается: тебе, как слабоумному, раза три или четыре через каждые триста метров повторяют, что ждет тебя впереди. Так что указатель поворота на Дрезден я не пропустил. Я пропустил сам поворот.
Произошло это следующим образом. Едва увидев первое из трех напоминаний о скорой дорожной развязке, я перестроился в правый ряд, не упуская из виду зеркало. В нем мне было видно, что еще несколько машин, следующих за мной, кто чуть раньше, кто чуть позже, повторили мой маневр, демонстрируя намерение поворачивать на восток. Но когда я на полном ходу, не снижая скорости, пролетел мимо съезда, лишь одна из них, темно-синяя BMW с двумя седоками, сделала то же самое. Но мне этого было мало. И пролетев метров двести за поворот, я резко затормозил и встал к обочине, включив, на всякий случай, аварийные огни.
Разумеется, я не ожидал, что BMW поступит так же и тем самым раскроет карты. Она и не сделала этого: несколько секунд потребовалось тем, кто находился в машине, чтобы принять решение в нештатной ситуации, и они его приняли, двинувшись дальше. Но рефлексы порой сильнее разума: вероятно, пока длилось лихорадочное обсуждение, водитель автоматически переставил ногу с акселератора на тормоз, и горящие стоп-сигналы стали подтверждением моих предположений. Противник, таким образом, оказался засвечен и определен. Теперь настала пора отрываться.
Подобно тому, как отчаянный русский летчик Петр Николаевич Нестеров вошел в историю мировой авиации своей знаменитой “мертвой петлей”, названной впоследствии его именем, я предложил бы благонравным немцам присвоить безрассудному маневру, повторенному мною, имя другого выходца из России — Гены-Опарыша. Потому что это его рассказ надоумил меня сделать то, что я сделал: на глазах у наверняка изумленной многочисленной публики промчаться, дико завывая мотором, задним ходом по ихнему священному автобану и, нарушив все правила, свернуть-таки на Дрезден. На что я рассчитывал? Во-первых, на то, что если меня и заложат местные активисты, то искать нарушителя надо будет долго, а судить и подавно придется заочно. Во-вторых, на то, что ни один нормальный абориген или хотя бы просто знакомый с туземным законодательством человек, находясь в здравом уме и трезвой памяти, повторить за мной это преступление не решится, тем более, что конкретно преследующая меня BMW уехала вперед еще на добрых километра полтора. И, наконец, в-третьих, на то, что герр Циммер и его друзья не расценят потом при разборе полетов мой демарш как сознательную попытку скрыться от наблюдения, а примут его за обычное разгильдяйство и невнимательность вкупе со свойственным русским людям наплевательским отношением к закону и порядку.
Во всем этом я, надеюсь, преуспел. Но на всякий пожарный и дальше поехал не прямиком, а свернул на ближайший петляющий между пряничных деревушек проселок, который, впрочем, на моей бедной родине вполне сошел бы за отличное шоссе национального значения. Выбравшись потом снова на автобан, я поехал с легким сердцем, окрыленный надеждой, что от “хвоста” удалось избавиться. И был глубочайшим образом разочарован, когда, поздно ночью подъехав к польской границе, неподалеку от таможенного поста увидел знакомую синюю BMW. Но делать было нечего. Правила игры заданы, и менять нарисованный Циммером маршрут без веских причин я не мог, чтобы не вызвать подозрений — ни сейчас, ни потом.
Ночевать я решил уже на польской территории. Дешевле, и к тому же мне подвернулся мотель с охраняемой стоянкой, так что можно было не слишком волноваться насчет машины. Утречком, по холодку, я снова тронулся в путь.
Мои сопровождающие следовали за мной, но я и не предпринимал больше попыток оторваться, так что “бээмвуха” довела меня до самого Бреста, где мы, наконец, расстались. Из чего я сделал неприятный вывод, что на той стороне белорусской границы меня встречают.
Таможню я прошел довольно легко. Если не считать того, что при заполнении декларации в ответ на вопрос, имеются ли при мне или в моем багаже наркотики и приспособления для их употребления, мое энергичное “нет” прорвало в этом месте бланк. Однако, в целом я, видимо, не произвел на таможенников впечатление человека настолько нервозного, чтобы быть подвергнутым более пристальному досмотру, и был пропущен на другую сторону шлагбаума. Давненько я не возвращался в родные пенаты с таким чувством страха и тревожного ожидания…
Это случилось за Смоленском, немного не доезжая Вязьмы. Уже смеркалось, наступило то смурное время суток, которое французы называют “между собакой и волком”. Я ехал по пустынному минскому шоссе, когда сзади на меня буквально навалился ярко-красный “джип-черокки”. Нахально подрезав мне нос, он начал тормозить прямо перед моим капотом, виляя и не давая себя обогнать. Мне ясно предлагалось понять, что уйти не удастся, в крайнем случае пойдут на таран, свалят в кювет, но, вцепившись, уже не упустят. И я, покорившись судьбе, остановился. Однако, машину не покинул и зажигания не выключил. Из “джипа” вылезли двое, и я сразу понял: это не собаки. Это волки.
“Если так выглядит привет от Циммера, то мне каюк”, — лихорадочно думал я, глядя как мощные ширококостные парни в спортивных костюмах с бетонными мордами идут на меня вразвалочку, обходя “ауди” один слева, другой справа. А если это всего лишь банальный, не сказать рутинный, местный рэкет? Увидели мальчики машину с транзитными иностранными номерами, надо ее пощупать, вдруг чего обломится… Ишь как безмятежны — похоже, я представляюсь им легкой добычей. Надо выбирать. И когда оба одновременно взялись за ручки передних дверец моей машины, я уже выбрал: ударил с места по газам и выскочил с обочины на шоссе волоча их обоих за собой по асфальту. Они продержались метров пятнадцать — скорее всего, в результате изумления от такого непривычного с собой обращения не сразу сообразив отцепиться. А я получил фору и был решительно настроен использовать ее по максимуму. Чтобы максимально раствориться в сумерках, выключил габаритные огни и понесся вперед, рыща глазами по сторонам в поисках любой мало-мальски пригодной дороги — лишь бы уходила в сторону. Я ее нашел. И весь оставшийся до Москвы путь блукал уже по нашим, отечественным проселкам, где пыль, грязь, непролазные лужи и прочие естественные преграды в сочетании с моей бешеной скоростью создавали вполне удачную имитацию участия в “Кемел-Трофи”.
В конечном итоге уже к утру я въехал в город по Волоколамскому шоссе, но вместо того, чтобы отправиться домой, сразу двинул в редакцию. Там у секретарши главного редактора меня ждал конверт, который я попросил для меня приготовить, позвонив еще из Бреста. В нем лежали командировочное удостоверение, деньги и билет до Питера, куда я давным-давно собирался в командировку, да все не мог выкроить несколько деньков. А теперь вот нашлось время и, главное, горячее желание. До отлета мне предстояло сделать кое-какие важные дела, и мне это удалось. После чего, поставив “ауди” в переулке недалеко от своей конторы, я отбыл в Северную Пальмиру.
