Соблазн для Щелкунчика - Борохова Наталья Евгеньевна (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
Что же! Она, Елизавета Дубровская, не станет раздавать авансы, особенно по безнадежным делам. Ее задача – не вводить клиентов в заблуждение, а прямо в лоб заявить, что надеяться теперь уже подсудимый Петренко Сергей Алексеевич может только на чудо…
– Вы решили отказаться от дела? – произнес Полич с таким искренним огорчением, что Елизавете стало совестно.
– Да нет же! Просто я хотела еще раз удостовериться в том, что вы правильно понимаете сложившуюся ситуацию и не будете иметь ко мне претензий в будущем.
– Что вы! Какие претензии! – поспешил заверить Дубровскую Виктор Павлович, для убедительности подняв вверх обе руки.
– В общем, так! Работать я буду добросовестно. Но скажу вам откровенно, моя задача, как защитника, будет очень узкой и весьма конкретной. Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы ваш подопечный не получил пожизненного заключения.
– Что вы говорите! Его могут расстрелять?
– Скажем так, ему ничего другого не светило бы, но действующий в стране мораторий на применение смертной казни предполагает пожизненное заключение. Это – альтернатива высшей мере наказания на сегодняшний день.
Полич задумался на несколько минут, потом произнес:
– Спасибо вам за правду, Елизавета Германовна. Но я, как близкий друг и бывший директор этих охламонов, несу моральную ответственность перед членами их семей. А поэтому искренне прошу вас помочь мне.
Елизавета была тронута проявлением такого дружеского участия. Не так часто встретишь сейчас столь верных и преданных друзей.
– Я хотела вас спросить… Скажите, а что, Перевалов и Петренко, на ваш взгляд, действительно похожи на хладнокровных убийц?
– Ну я бы так не сказал, – замялся Полич. – Но, впрочем, то, что им вменяют в вину… Как бы правильнее выразиться? Соответствует их натуре, что ли… Перевалов – красивый, взрывной парень, заводится с пол-оборота. Очень высокого мнения о себе, не прощает обид, смел, дерзок, решителен. В общем, я не удивился, когда узнал, что из-за какого-то пустякового конфликта он задумал убийство. А Петренко – его товарищ, но полная ему противоположность. Рохля, флегматик, легко поддается внушению. Что удивительно, при подобных чертах характера – мастер спорта по боксу в тяжелом весе. Но лидером, бесспорно, в их дружеском союзе всегда был Перевалов. Они одногодки. Даже учились, как помнится, вместе. Перевалова я взял к себе в заместители, а Петренко так рядовым и остался. Но он настолько неамбициозен, что это, кажется, его ничуть не задевало.
– Надо же, – удивилась Елизавета, – насколько точно ваша характеристика совпадает с данными уголовного дела. Ведущая роль, конечно, принадлежала Перевалову. У него был мотив, он разработал все детали нападения, он стрелял… Петренко же только сидел за баранкой да удирал от преследователей. Правда, чуть не сбил насмерть свидетеля, а потом милиционера.
– Не удивлюсь, если инструкции, что и как делать, ему давал Перевалов. – Полич махнул рукой. – Эх, жаль парня! У него жена молодая дома осталась. Хорошо, что детей завести не успел, а то сиротами бы остались. Я, конечно, чем смогу – помогу его супруге. Но сами понимаете, разве это утешение!
– Верно, – молвила Елизавета, погруженная в свои думы.
– Я вот тут принес кое-что. – Полич достал папку с бумагами и протянул ее Елизавете. – Там характеристики, ходатайства от коллектива, справки о поощрениях. Может, это хоть как-нибудь поможет?
Елизавете не хотелось его огорчать.
– М-м, пригодится… наверно. Спасибо, – пробормотала она.
– Елизавета Германовна, у меня есть определенные связи. Я все же бывший мент и далеко не рядовой. Так что могу оказать вам посильную помощь. По мере сил, конечно…
Дубровской было очень жаль этого обаятельного мужчину, готового, как говорится, подставить спину под бремя чужих, по сути, проблем. Она жалела молодую супругу своего клиента, да и самого Петренко. Как бы то ни было, но помочь ему она не сможет. Эта задача была бы не по силам даже великому Грановскому!
Петренко оказался высоким молодым мужчиной отнюдь не хрупкого телосложения. «Тюфяк!» – первое, что пришло на ум Елизавете. Действительно, имевшие место спортивные заслуги ее подзащитного, тем более в таком виде спорта, как бокс, как-то не ассоциировались с рыхлым телом мужчины. Жиденькие, неопределенного цвета волосы обрамляли широкий, без морщин и малейшего намека на развитый интеллект, лоб. В его выцветших, как голубая тряпка на солнце, глазах Дубровская не прочитала ничего, кроме усталости и безразличия. «Господи! Опять мне такое же наказание!» – взмолилась она в душе, взывая к невидимому Создателю. Дело в том, что первый клиент Дубровской по делу Суворова был почти точной копией этого Петренко. Но он, ко всему прочему, был еще ненормальным и обращал внимания на Елизавету столько же, сколько среднестатистический человек тратит, любуясь пустым местом. В довершение всех бед он сжирал по полкило конфет, прежде чем соглашался вымолвить хоть слово. Излишне говорить, что эти конфеты Дубровская приобретала на свои деньги. «Второй раз я такого не вынесу», – в отчаянии подумала она, но вслух произнесла:
– Здравствуйте. Я ваш адвокат – Дубровская Елизавета Германовна.
Прежний ее клиент в ответ невнятно произносил: «Э-э?» – и, вперив в потолок бессмысленные глаза, почесывал свое интимное место.
Петренко же взглянул на нее, правда, без малейшего интереса:
– Сергей Алексеевич. Можно без церемоний, Сергей.
«Слава богу!» – возликовала в душе Елизавета.
– Я ознакомилась с вашим делом, Сергей…
– Дело дрянь?
– Ну, вообще-то… Положение у вас не самое лучшее. Правильнее сказать, совсем нехорошее.
– А еще правильнее, дрянь! Я так и знал, – заявил Петренко и принялся рассматривать свои аккуратно подстриженные ногти.
– Я пришла, чтобы обсудить с вами то, что вы будете говорить в суде.
– А смысл? – вяло поинтересовался Петренко.
– Но мы же должны защищаться! – воскликнула Елизавета.
– Зачем?
– Неужели мы будем сидеть сложа руки и ждать, пока кто-то решит вашу судьбу?
– Моя судьба уже решена, – без эмоций сообщил Сергей. – Но если вы так любопытны, я скажу: я невиновен!
– Вы будете отрицать то, что были на Кедровом озере в тот день?
– Нет! Не буду. Я был там.
– Ну и как вы объясните суду, зачем вы туда поехали?
– По грибы, – простодушно заявил Петренко. – Я и мой товарищ Перевалов хотели насобирать грибов.
«Час от часу не легче!» – вздохнула Елизавета, а вслух поинтересовалась:
– Ну и как, насобирали?
– Не нашли, – развел руками Сергей.
– Ну вот что, Сергей Алексеевич! – грозно заявила Елизавета. – Я не думаю, что это удачная линия защиты в суде.
– Вот видите. Вы мне не верите… Мы действительно собирались за грибами. А на обратном пути увидели мужиков с ружьями посередине дороги, побоялись останавливаться и проехали мимо.
«И чуть не лишили жизни двух ни в чем не повинных людей!»
– А вам что-нибудь известно о конфликте Перевалова и Макарова?
– Может, что и было. Не знаю.
У Елизаветы сложилось впечатление, что ее подзащитный откровенно валяет дурака. Причем делает это так, будто оказывает ей большое одолжение: говорит мало, инициативы в разговоре не проявляет. Похоже, ему безразлично, как сложится его судьба. Впрочем, прояви он заинтересованность, результат был бы тем же. Так что нет никакой разницы, заявит он, что собирал в тот роковой день грибы на Кедровом озере, или же скажет, что возвращался с прогулки по Марсу. Все одно! Он будет признан виновным. Но, судя по всему, он виновен на самом деле.
– У меня к вам просьба, – почти застенчиво произнес Петренко, наблюдая, как Елизавета собирает бумаги в портфель. – Передайте это моей жене.
С этими словами он вручил адвокату конверт. Елизавета растерянно повертела его в руках. Замысловатые розочки и умильные кошачьи морды создавали на конверте узор, не оставлявший сомнений в том, что в руках Дубровской был типичный образчик тюремного творчества. В неволе у некоторых заключенных развивается талант. Один строчит длиннющие послания в стихах о своей загубленной жизни, другой катает из хлебного мякиша забавные фигурки, третий рисует пошлые картинки. Елизавету не умиляли слезоточивые блатные песни. И к котятам и прочей мелкой живности она относилась спокойно. «Господи! И находятся дуры, которые верят во всю эту галиматью!» – вздохнула она.
