День закрытых дверей (сборник) - Крауч Блейк (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
Ровно через неделю Хорас вернулся с новым предложением – комиксом. Главным злодеем в нем был надменный тупица по имени Байрон, а его суперсила заключалась в способности лишать радости творчества мечтательных студентов-идеалистов. Герой рассказа, Хорас, чувствуя, что теряет суперсилу, врывался в офис профессора, кипя праведным негодованием.
После Дня благодарения он нашел работу в книжном магазине «Убийство по первому классу», неподалеку от кампуса. Днем Хорас помогал посетителям выбрать интересный детектив, а вечером садился за письменный стол и пытался сочинить что-нибудь для собственного сборника рассказов. Через две недели на его счету значилось двадцать начатых рассказов. Ни одного из них он не закончил. К январю на писательстве была поставлена точка – ни энергии, ни творческого зуда уже не осталось. Пережив зимние месяцы в Анкоридже и пройдя через отчаяние и депрессию, Хорас Бун погрузился в уютную апатию. К черту сочинительство и чтение. Он жил ради мелких удовольствий – ящик пива «Роллинг Рок», реалити-шоу и сон. Мечта стать писателем ушла с легким поклоном, без жалоб и сожалений, и он даже не вспоминал о ней до того судьбоносного дня.
Дрожа от холода, наблюдая игру теней на спине Эндрю Томаса, Хорас Бун вспоминал холодный и солнечный апрельский денек, когда самый печально известный автор детективов вошел в книжный магазин в Анкоридже и придал его жизни новое направление.
Приглядываясь последние сорок минут к посетителю, листающему одну за другой книги на полках, я пришел к однозначному и неопровержимому выводу, что это не кто иной, как писатель-убийца, Эндрю Томас. Я узнал его, несмотря на густую всклокоченную бороду и длинные косматые волосы. Узнал по пронзительным глазам и мягкому рту.
Он подходит наконец к прилавку. Держится, как я и предполагал, настороженно и холодно, что неудивительно для человека, который видел и сам совершил такое, что большинство людей не смогли бы и представить. У меня потеют ладони и пересыхает во рту, язык делается неповоротливым и шершавым, как у кошки. Он кладет на прилавок пять книг в твердом переплете. Мы одни в этом тесном, чуть больше спальни, студенческом общежитии, магазинчике старых и новых детективов, триллеров и загадок. Внутри сумрачно. Пол и книжные полки из старого, сучковатого дерева. Окон нет, но это нельзя считать недостатком, ведь каждая книга – окно…
– Это все, сэр? – с трудом выдавливаю я.
Он кивает, а у меня дрожат руки. Просматриваю покупки: букинистический томик рассказов Эдгара По, Кафка, три детектива одного из современных авторов.
Я прислушиваюсь к ритму его дыхания, глубокого и спокойного. Втягиваю запах танина, идущий от его кожаной куртки. Взгляд Томаса скользит над моей головой по полке с выставленными на ней десятью бестселлерами «Убийства по первому классу».
– Сто три девяносто восемь, – говорю я.
Он указывает на кредитную карточку, которая уже лежит на прилавке. Я беру ее, чуть ли не хватаю, и смотрю на выбитое на пластике имя: Винсент Кармайкл.
Перевожу взгляд с кредитки на ее владельца.
Он смотрит на меня без всякого выражения.
Провожу картой по сканеру и возвращаю ее покупателю. Отрываю чек, кладу на прилавок рядом с ручкой и наблюдаю, как он расписывается – Винсент Кармайкл – легким, летящим почерком, нисколько не похожим на его настоящий автограф.
Мне хочется заговорить с ним, сказать, что я прочел все написанное им. Но приходится держать язык за зубами, напоминая себе, какие слухи окружают этого человека. Если он узнает, что я узнал его, мне конец.
Я кладу пять книг в пластиковый пакет, протягиваю ему чек, и он выходит в холодный аляскинский полдень.
Я вижу, как он пересекает Кампус-драйв и садится на зеленую траву в тени можжевельника, острый, с ароматом джина запах ягод которого проникает даже в магазин. Тут и там вокруг него, под жидким солнечным светом и в тени разбросанных по поляне деревьев и кустов расположились студенты – одни читают, другие курят, третьи дремлют в перерыве между занятиями.
Я не свожу глаз с Эндрю Томаса, и адреналин закачивается в кровь, и вдохновение поднимает свою прелестную головку.
Я нашел свою историю.
Глава 5
В субботу я проснулся на юконском рассвете, натянул флисовый пуловер и сунул ноги в холодные туристические ботинки фирмы «Васк» – защититься от промерзших половиц. Стоявшая на прикроватном столике бутылка воды «Налджин» накрылась ледяной крышкой. Я посмотрел на камин и увидел, что от огня осталась горка теплого мелкого пепла.
Я вышел к поленнице. Заготовленная в сентябре, она достигала семи футов в высоту и двадцати в длину и занимала пространство между двумя мертвыми тополями, сожженными молнией прошлой весной. Пальцы тут же начали неметь, хотя руки и защищали кожаные перчатки.
Пока я набирал охапку дров, солнце поднялось повыше, и его лучи, пробившись между ветвями, согрели лесную подстилку. Термометр на веранде показывал минус тринадцать. Я подходил к двери, когда за спиной что-то щелкнуло. Я замер и медленно обернулся. Ярдах в двадцати от меня из хвойной чащи вышел здоровущий лось, в гигантских рогах которого застряли сломанные ветки. Неспешно прошествовав мимо поленницы, он направился, по всей вероятности, к озеру.
В доме я положил на металлическую решетку хворост и обставил растопку поленьями, как делают индейцы в вигвамах. Потом смял пару страниц местной газеты «Сент-Илайас эко» и засунул их под решетку. В камине еще оставались два-три горячих уголька. Бумага вспыхнула от них; от нее, в свою очередь, загорелся хворост – и скоро пламя уже лизало поленья, выпаривая скрытую влагу и распространяя аромат смолы.
Пока беззвучный хаос наполнял дом, я вышел в кухню и вытряхнул старую кофейную гущу из заварочного чайника. Потом поставил на газовую плиту кастрюльку с водой и помолол в ручной мельничке пару пригоршней обжаренных кофейных зерен. Пока готовился кофе, растекаясь по дому густым соблазнительным благоуханием зерен, я устроился у камина и перечитал десять отредактированных накануне вечером страниц. Новая книга шла легко. Я впервые взялся за автобиографию, своего рода исповедь и очищение, подлинную историю моего падения, трагедию успешного писателя, получившего клеймо подозреваемого в убийстве. Как раз накануне на ум пришло подходящее название. Если дело и дальше пойдет с набранной уже скоростью, второй черновик будет готов ко Дню благодарения. И пусть результатом усилий станет что-то путаное и беспорядочное, впереди вся зима – долгие дни промерзшей тьмы, – чтобы отполировать написанное до блеска.
Возвращение к привычной, но заброшенной работе отозвалось приятным и немного странным ощущением, как будто я взялся за что-то, что делал давным-давно, в другой жизни.
После завтрака я сел в свой «Си-Джей 5» и отправился в Хейнс-Джанкшн. Дорога туда, даже по допотопной Бореалис-роуд, занимала не более пятнадцати минут. На подъезде к деревне я проскочил через осиновую рощу. Деревья сбросили листья еще месяц назад, и я попытался представить, как выглядела роща тогда, когда еще висели на ветках сухие шафрановые листья, и не походила ли она, если смотреть сверху, на золотую чешуйку.
Поскольку никаких покупок в магазине «Мэдли» я делать на этой неделе не планировал, то припарковался у отеля «Ворон» и зашагал дальше пешком по пустынному тротуару Клюэйн-бульвар.
В летние месяцы деревня кишела туристами. Приезжали главным образом ради гор, поднимавшихся из леса всего в пяти милях к западу. В значительной степени экотуризм стал результатом появления в деревне трех гостиниц, пяти ресторанчиков, двух магазинчиков, торгующих туристским снаряжением, художественной галереи и многочисленных сувенирных лавок «Коренные народы». Но к октябрю, когда дни стали заметно короче, а у подножья гор лег свежий снег, туристы уехали, гостиницы и ресторанчики закрылись, и человек сто, включая меня, остались без работы на всю долгую зиму.
