Лейтенант милиции Вязов. Книга 2 - Волгин Сергей (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT, .FB2) 📗
— Ты уже взрослый человек и знаешь, к чему может привести дружба с ними, — продолжал Михаил. — Очень советую тебе отойти от них, пока не случилось несчастье.
— Трудно… Я ведь понимаю… — проговорил Махмуд.
— Грозят?
— Да…
— Держись ближе к Косте.
— Он и сам-то в не лучшем положении.
— Но не хнычет.
— Что, неправда? — Костя почесал больное место на голове. — Кто-то из вас меня здорово стукнул, а я не побоялся и пошел на вечеринку. И еще пойду, если надо будет.
Махмуд поднял голову и посмотрел на Костю. Потом покачал головой.
— У тебя есть защита — Алексей.
— Когда я удрал от Долговязого, не Алексей мне помог, а Михаил Анисимович… — Костя глянул на Михаила: не сказал ли он чего лишнего? — Приходи ко мне, будем друг друга держаться. Я ведь Михаилу Анисимовичу неродной, и все-таки он считает меня братом.
— Крепко подумай, Махмуд, — снова вмешался в разговор Михаил. — Тебе еще не поздно уйти от них.
Махмуд снова угрюмо смотрел в стакан, медленно помешивая ложечкой чай.
Костя с Махмудом пошли в магазин покупать книгу «Радиотехника». За дверью Махмуд попросил Костю:
— Ты впереди иди, посмотри, нет ли кого поблизости.
— Кого ты боишься? — спросил Костя.
— Посмотри, нет ли где Долговязого или Витьки.
Костя добросовестно выполнил просьбу и, вернувшись, сказал:
— Везде посмотрел, никого не видно.
Махмуд, выйдя из парадного, неожиданно задал Косте каверзный вопрос:
— Михаил Анисимович знает о делах Крюка и Долговязого?
— Он все знает, — решительно ответил Костя.
— А почему же не арестовывает?
— Значит, не наступило время.
Ребята перешли на другую сторону улицы. Михаил наблюдал за ними из окна и думал о том, что о происшедшем разговоре обязательно надо доложить подполковнику. Он был теперь уверен: Махмуд в шайке случайный человек.
Она сама пришла в отделение и попросила дежурного указать ей, где комната, в которой сидит Михаил Анисимович. Фамилию она не знала. Когда она вошла в кабинет и назвалась матерью Махмуда, Михаил обрадовался и усадил женщину на стул. У женщины было сморщенное и скорбное лицо, мозолистые, перевитые венами худые руки. И вся она — сморщенная и иссохшая — на первый взгляд казалась беспомощной, в блеклых глазах ее нельзя было уловить никаких чувств, кроме смирения.
— Я вас слушаю, — сказал Михаил, с жалостью глядя на вздрагивающие сухие руки женщины.
— Услыхала я от Махмуда, что он с твоим братом дружбу завел, вот и пришла, — неожиданно звонким голосом начала женщина. — Сама-то я больше не в силах с ним совладать. Совсем отбился от рук. Так уж ты, милый человек, помоги мне, повлияй на него или пристращай, что ли. Хоть и ушел он от меня, да ведь сын…
Михаил улыбнулся, когда женщина назвала Костю его братом, он не стал разуверять ее, даже чувство гордости вдруг ощутил он и сказал мягко:
— Начали они вроде дружить, верно. А как же это Махмуд от рук отбился?
— Ведомо, как. Стали приходить дружки, уговорили учиться в техникуме, он и удрал, не сказавшись. Теперь бегает с охальниками и учиться-то не учится — была я в техникуме, узнавала. Нашел себе товарищей — по вечеринкам да по киношкам шатаются, а там и хулиганят, говорят люди. Пропадет мальчишка, чует мое сердце. Забыл и мать свою старую, ни стыда, ни совести не стало, в охальника превратился… — Женщина заплакала, приложила к глазам кончик темного платка.
Но на Михаила слезы не подействовали, и он сказал:
— Сами во многом виноваты, мамаша. Зачем вы его в церковь таскали, в кино не разрешали ходить? Молились бы себе на здоровье, никто не запрещает, а мальчика портить не следовало. Тем более он у вас приемный сын.
— Как это так: портить? — женщина перестала вытирать слезы и уставилась на Михаила узкими подслеповатыми глазами. — Я его хотела к смирению приучить, чтобы он, значит, хоть бога боялся. Теперь вон какие дети-то пошли: то им подай, другое приготовь. Разве я плохо бы сделала, если бы он стал смиренным да послушным? Или такого закона нет? Хулиганить надо?
— Хотели басурманского сына к Христу привести? Нет, мамаша, не смиренные да послушные нам нужны, а люди с чистой совестью и волевые, — возразил Михаил. — Вы собирались из него сделать святого, вот он и убежал. Стыдно ему, наверно, было в церковь ходить…
— Стыдно? А старую мать бросать не стыдно?
Женщина вскочила и сжала сухие кулачки. Глаза ее, до этого потухшие, вдруг заблестели, лицо порозовело. Трудно было предположить, что она может быть такой боевитой.
— Он вас не бросил: приходит навестить, денег вам дает, от своей маленькой стипендии отрывает.
— Не деньги это, гроши!
— Как вам не стыдно! — не выдержав, повысил голос Михаил, — Разве вам не известно, что ваш сын, отдавая вам половину стипендии, сам нередко голоден?
— Пусть не бегает, живет дома. — Женщина подошла ближе к столу и положила кулачок на край стола, будто собираясь застучать. — Так вы с ним поговорите, или вы с ним заодно?
Михаил посмотрел на кулачок и прищурился.
— Я с вашим сыном уже говорил и еще поговорю, попрошу его получше учиться, заботиться о матери, но не буду его наставлять, чтобы он молился богу. Наоборот, посоветую этим делом не заниматься.
— Нехристь ты, вот кто! — крикнула женщина и, лег* ко шагая, направилась к двери.
Михаил беззвучно засмеялся: «Только нехристем я не был. Теперь и это высокое звание имею».
В кабинет вошел следователь Ходжаев и, кивнув головой на дверь, озабоченно спросил:
— Зачем она приходила?
— Просила сына вернуть в христианскую веру, — засмеялся Михаил.
Но Ходжаев не разделял его веселости.
— Знаешь, Михаил, у этой бабы жила Анфиса, вместе они побирались, к ней иногда заходила Мария Туликова.
— Что ж ты об этом раньше не говорил? — вскочил Михаил.
— А я сам только сегодня узнал.
— Подполковнику уже доложил?
— Конечно.
Михаил выбежал из отделения. Надо было немедленно найти Махмуда. Конечно, искать прежде всего в техникуме, в общежитии.
Техникум помещался в большом новом здании, — одна половина его стояла еще в лесах, вокруг много было навалено песку, досок, шифера. Михаил, посматривая на висящую над головой проволочную сетку с кирпичами, которую переносил подъемный кран, осторожно пробрался к дверям.
Директор техникума — лысый мужчина в темных роговых очках — встретил Михаила, как старого знакомого, прикрыл дверь и пододвинул стул к столу.
— Очень хорошо, что вы пришли, — сказал он, садясь за стол.
— Что такое? — спросил Михаил с тревогой.
— Вот уже два дня, как у нас началась практика студентов на заводе, а Махмуда Искандерова мы никак не можем найти…
— Я видел его вчера.
— Ох, гора с плеч! — облегченно вздохнул директор. — А то мы с ног сбились: в общежитии не появляется, у матери его нет. Скажите, пожалуйста, где он шляется?
Михаил решил не скрывать ничего и сказал:
— Я его сам ищу, мне он очень нужен. Давайте держать связь по телефону: если он появится у вас, сообщите мне, если я его найду, то уведомлю вас.
Из техникума Михаил заехал домой. Костя листал только что купленную книгу «Радиотехника». На вопрос Михаила, куда пошел Махмуд, Костя ответил:
— Не знаю.
Теперь было ясно, что мать приходила в отделение узнать, где находится ее сын, и Михаил, ругнув себя за оплошность, поехал в управление к подполковнику Урманову.
СОБРАНИЕ
Утро выдалось какое-то особенно душное: в застойном воздухе — ни движения, листья деревьев поникли, и над городом спозаранку повисла пыльная кисея. По улицам медленно ползли поливочные машины, от асфальта шел пар, и дорога высыхала почти вслед за машинами. Михаил пришел на работу уже потный. Не успел он переступить порог, как дежурный, видно, поджидавший его, сказал:
— Майор вызывает.
Копытов сидел в кабинете бледный и злой. Еле заметно кивнув вместо приветствия, он подписал бумажку и, не поднимая головы, спросил Михаила: