Казнь без злого умысла - Маринина Александра Борисовна (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Вообще-то это было ложью, только что пришедшей на ум Баеву. Никаких других дел до утреннего оперативного совещания, назначенного на 11 часов, он не планировал. Но сегодняшняя сцена с женой и Ванькой снова подняла муть со дна его души, и теперь эта муть трансформировалась сначала в злобу, потом в страх, потом в безысходность. И время есть…
Выйдя на площадь, он подошел к машине, велел водителю ехать в гараж УВД и пешком отправился в ближайший храм. «Если закрыто – значит, не судьба. Значит, так и правильно», – говорил себе Игорь Валерьевич.
Но храм был открыт. На двери висит расписание служб, Баев мазнул по нему глазами – сегодня первая служба начнется в девять утра, у него есть еще полчаса. Сняв фуражку, вошел в полумрак церкви. Здесь было прохладно, даже зябко. Почти никого, только две женщины истово молятся перед иконой, да еще одна, в платке и длинной юбке, раскладывает товар в церковной лавке.
Он встал в самый дальний угол, стараясь, чтобы его не было видно. Не умеет он посещать храмы, с детства не приучили. Ни икон, ни молитв, ни порядков не знает. Но говорят же, что Бог всюду, Он все видит и все слышит, и Ему безразлично, соблюдаешь ты порядок или нет. Главное, чтобы ты обратился к Нему.
Неужели это правильно, что родители больше любят своих первенцев? Валерку, которого родила ему Алиса, он никак, ну никак не может полюбить с такой же силой и нежностью, с какой любит своего первого сына, увезенного в Омск брошенной Баевым женой. Он старается, видит Бог, он заставляет себя, но отчетливо понимает, что его отношение к младшему сыну не идет ни в какое сравнение с отношением к своему первому ребенку.
То, что открылось сегодня в ситуации с Ванькой, вина его, Баева. Только его. Не нужно было уводить Алису от ее гражданского мужа, не нужно было разводиться с женой, с которой прожито столько лет… Алиса продолжала бы жить с отцом своего ребенка. Может быть, они бы и поженились в конце концов. Или Алиса нашла бы своего сказочного принца, которого до сих пор ждет. Но в любом случае она не жила бы с ним, с Игорем Баевым. С мужчиной, которого она не любит и никогда не любила. Почему он этого не понял вовремя, когда еще не было совершено столько глупостей и непоправимых ошибок? Он был влюблен, это правда. Безумно влюблен, до потери здравого рассудка. Он не видел и не слышал ничего, кроме своей оглушающей любви к Алисе. И напором своих чувств лишил ее способности сопротивляться. Она пошла за ним. А что в итоге?
В итоге она быстро поняла, что не любит Игоря, человека немолодого и с тяжелым нравом. И стала смотреть по сторонам в поисках того, кого сможет полюбить. Знает, что долго обманывать Баева не удастся и любая ее интрижка быстро выплывет наружу. И тогда он в любой момент может ее выгнать. Куда податься с двумя детьми? Кто поможет? Правильно, Ванькина бабка. Больше рассчитывать не на кого. Бабушка внука обожает, и этим Алиска нагло пользуется. Результат налицо: мальчишку обе женщины используют в своих интересах, Алиса – для обеспечения хорошего отношения со стороны неофициальной свекрови, бабка – для самоутверждения и поднятия своего реноме в профессиональной среде. Бедный, ни в чем не виноватый мальчик, которому не дали научиться думать самостоятельно. Этим двум курицам кажется, что они действуют во благо ребенку, а на самом деле оказывают ему медвежью услугу. И непонятно, можно ли еще что-то исправить или придется смириться.
И виноват в том, что так сложилось, именно он, Игорь Валерьевич Баев. Виноват и в том, что испортил жизнь Алисе, и в том, что его приемный сын растет интеллектуальным инвалидом. И во многом другом тоже он виноват…
– Ты что, сынок, тут стоишь? Не знаешь, какой иконе помолиться?
Баев не заметил, как к нему подошла сухонькая невысокая старушка.
– Подскажи, мать, куда мне подойти, чтобы прощения попросить, – неожиданно для себя произнес он.
– Нагрешил, что ли? Провинился? – Старушка понимающе кивнула. – Тебе бы с батюшкой поговорить, а уж потом молиться. Ты сходи к нему, у нас батюшка очень хороший, отец Николай, понимающий, он тебя на путь наставит. Вон в ту дверь иди. Пойдем, провожу.
Разговаривать с батюшкой? Исповедоваться? Нет! Этого Баев совсем не хотел. Но почему-то покорно пошел следом за старушкой, которая, огибая небольшие группы уже собирающихся на службу прихожан, довела его до совсем незаметной снаружи двери и пропустила полковника в самую обычную комнату с письменным столом, книжными полками и несколькими стоящими вдоль стены стульями. За столом сидел батюшка, бородатый длинноволосый мужчина лет сорока с небольшим, в облачении, но с непокрытой головой, и разговаривал по мобильному телефону. На краю стола Баев заметил резиновый эспандер. Почему-то при виде телефона и эспандера ему стало легче.
Священник сделал приветливый жест рукой, приглашая посетителя присесть, быстро закончил разговор и обратился к Баеву:
– Чем могу помочь?
– Простите, – полковник встал и сделал шаг по направлению к двери, – вышло недоразумение. Эта… женщина, вероятно, решила, что я пришел на исповедь. А я просто…
Отец Николай улыбнулся.
– Да господь с вами, какая может быть исповедь! К исповеди нужно готовиться, это особый процесс. В православии нельзя просто так прийти и исповедоваться. А вот просто поговорить с батюшкой можно всегда.
– Я в другой раз приду, – решительно ответил Игорь Валерьевич, – у вас ведь скоро служба начнется, какие уж тут разговоры. У вас и времени нет.
– Сегодня у нас служит отец Арсений из Перовского храма Всех Святых. Так что если есть душевная потребность поговорить, оставайтесь, – предложил священник. – Посидите здесь, настройтесь, подумайте. Мне нужно отлучиться, помочь отцу Арсению, это недолго. Я вернусь, и мы сможем обсудить то, что тревожит вашу душу.
На Баева внезапно навалилась невероятная тяжесть, словно к рукам и ногам подвешены неподъемные гири. Он не собирался ни о чем разговаривать с этим отцом Николаем, он хотел всего лишь попросить прощения за свою вину… Но почему-то не вышел из комнаты, а послушно снова сел на стул. За священником закрылась дверь, Баев собрался было обвести глазами кабинет батюшки, осмотреться, но вместо этого опустил веки и почувствовал, что проваливается куда-то…
…Ему снился странный сон. Будто ему лет пятнадцать или около того и он в каком-то незнакомом доме, но знает, что это его дом, он здесь живет. И еще он знает, что за дверью, в коридоре, стоит мама и рыдает, потому что кто-то убил яркую красивую птицу. Птицу убил он, Игорь, но мама об этом не догадывается, она просто оплакивает свою любимицу, прилетавшую каждое утро и клевавшую хлебные крошки с маминой руки. Это случилось давно, несколько лет назад, и все эти годы мама рыдает в коридоре, и каждый раз спрашивает у Игоря, не знает ли он, кто убил птицу, и мальчик каждый раз клянется, что не знает. И с каждым разом эта ложь дается ему все труднее, все мучительнее. Почему-то подросток во сне знает, что, если мама спросит еще раз и придется снова соврать, он просто умрет. Знает это ясно и определенно. В конце концов, чувство вины за мамины слезы становится невыносимым, но еще более невыносимым становится страх перед неминуемой смертью, неизбежной после очередной лжи. Он решает попросить Бога сделать так, будто ничего этого не было. Птица жива, никто ее не убивал, Игорю не нужно больше врать, и мама не плачет.
Во сне ничего не происходило, не было никаких событий, все было только знанием. Вот Игорь стоит у окна в своей комнате и просит Бога, чтобы он вернул все назад. Пусть птица будет жива. Пусть мама больше не плачет. Пусть он, Игорь, не будет больше ни в чем виноват. Пусть ему не придется больше врать. Пусть ему не придется умереть.
Он даже не может вспомнить, зачем он убил ту красивую птицу.
Он знает, что стоит так уже давно, наверное, несколько дней. Он не может выйти из комнаты, потому что в коридоре мама, и она обязательно спросит, и он снова соврет, и ему придется умереть. Он боится. Его обуревает дикий страх, и он понимает, что осталась только одна надежда – на Бога, который пожалеет его и все исправит.
