Твой последний шазам (СИ) - Мартин Ида (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
— Это вряд ли, — откликнулся Якушин. — Она не любит загородную жизнь. Да и у отца лишних денег нет.
— А у кого есть лишние? — хмыкнул Лёха.
— Точно! — Костик пылко схватил меня за руку и потряс. — Я знаю, у кого есть. Это отличная мысль. Сейчас позвоню Артёму.
— У меня тоже один челик с деньгами на примете имеется, — Лёха достал сигареты и слез с кровати. — Ещё в начале лета про загородный дом спрашивал, но, может, нашел уже. Не знаю. А у вас хороший дом? Потому что они там всё понтовое любят.
— Капищено — самый понтовый дом на свете, — искренне заверил Амелин. — Только мы твоего знакомого не знаем, поэтому это плохой вариант. К нему в гости не приедешь.
— К этому не приедешь, — Лёха запрыгнул на подоконник и уселся, свесив ноги с другой стороны. — Тогда не буду ничего спрашивать.
— Нет, ты всё-таки спроси, — сказала я. — Герасимову за лето продать нужно, а вероятность, что Артём согласится на такую глушь без телефонной связи и интернета — почти нулевая.
— Мой тоже не согласится.
— Так, не нужно про это говорить, — Амелин серьёзно разнервничался. — Пусть приедет туда, а как увидит, какое это классное место, согласится по-любому.
— Это для тебя — классное, — сказала я. — Артём на социопата не похож.
— Ты, главное, не говори пока родителям, — попросил Костик. — Я что-нибудь обязательно придумаю.
Но договорить мы не успели, потому что посреди комнаты неожиданно возникла полная седоволосая женщина с короткой стрижкой и пунцовыми пятнами на щеках.
— Мальчики, нужна ваша помощь.
Удивительно, как тихо она вошла.
— Какая помощь? — Якушин приподнялся на локтях.
Женщина помялась.
— У Евгении Дмитривны Люська померла. Надо бы похоронить.
— Кто помер? — Лёха резко развернулся ногами в комнату.
— Да собака её. Утром ещё околела, а сейчас жара такая, что уже запах пошёл. Я напротив живу и то почувствовала. Сначала решила, что еж где-то сдох, но потом догадалась. Надо бы вынести мертвечину-то. Евгения Дмитриевна старенькая уже, а у меня ревматизм.
— Большая собака? — спросил Якушин.
— Здоровенная. Кавказкая овчарка.
— А чего мы-то? — недовольно протянул Лёха.
— Ну так… — она почему-то посмотрела на Амелина. — Вы вроде не брезгливые, а мужики наши не хотят. Сами мечтали Люську прибить. Она несколько раз штакетник выламывала и носилась по огородам, громыхая цепью. Все по домам прятались. Зверюга такая. А теперь вот померла. Бедняга. Хоть и злющая была, но всё равно жалко. Живность всё-таки. Да, Костенька? Жалко?
— Жалко, — послушно откликнулся Амелин.
— Ну, вы что? — Лёха был возмущен до глубины души. — Я не могу собаку хоронить. Правда. Никого не могу. Если шкаф, там, перенести или пианино — не вопрос, но вот это всё… Нет, я пас. Вон, пусть доктор хоронит. Ему может даже за практику зачтётся. Якушин смерил Лёху недовольным взглядом.
— Пусть вызовет спецслужбу. Приедут. Заберут.
— Так это ж денег стоит, — женщина тяжко вздохнула. — А у нас нет денег. Откуда? Да и делов-то. Просто на болота оттащить и закопать.
— Ладно, — пообещал Амелин. — Сделаем.
— А нельзя вечером? — спросила я. — Сейчас из дома не выйти, не то, что землю копать.
— Ну какое вечером, деточка? К вечеру на такой жаре опарыши полезут.
Лёха остался, а я пошла с ребятами, чтобы нести лопаты.
Дом Евгении Дмитриевны оказался неподалёку, через три двора. А вот тащить собаку предстояло в сторону карьера. И не через коттеджи, а в обход поселка.
Собака действительно оказалась большая и тяжелая, но её саму мы не видели. Когда пришли, старая хозяйка, едва державшаяся на ногах от жары и физических усилий, уже бережно запеленала её в покрывало.
Несли на одеяле и, только дойдя до леса, сообразили, что нужно было взять тачку.
Всю дорогу Амелин прикалывался, что мы понятия не имеем, кто на самом деле завернут в покрывало, и Якушин в конце концов стал весьма подозрительно коситься на этот свёрток.
Откуда-то взялись назойливые мухи, они мерзко кружили и садились на одеяло.
Ноги до колен покрылись серой пылью. А в лесу на наши разгорячённые, мокрые тела с остервенением накинулись комары. Я переложила обе лопаты подмышку и отмахивала комаров от себя и ребят бутылкой с водой. Лопаты перевешивали и вываливались, из-за чего я несколько раз огрела этой бутылкой Амелина по спине, и один раз засветила Якушину по затылку.
Амелин прыснул, и я, не сдержавшись, засмеялась в голос. Якушин резко выпустил свою сторону «носилок» и раздражённо развернулся ко мне. Собака выкатилась из одеяла.
— Чего смешного?
— Ничего. Прости, — еле выдавила из себя я и, глядя на беззвучно корчащегося от смеха за его спиной Амелина, снова засмеялась. Якушин резко посмотрел на Амелина, но тот в мгновение ока сделался серьёзным и нарочито вытянулся по струнке. Я завидовала его самообладанию, потому что у меня успокоиться никак не получалось. Однако стоило Саше повернулся ко мне, Костик снова согнулся.
Наконец, пришли в необычное, напоминающее огромную поляну место. Большие деревья там были срублены и из земли торчали толстые, сучковатые пни, но зато росло много маленьких, чуть выше колен, ёлочек и берёз.
Костик сказал, что раньше это было топкое болото, но потом сверху оно высохло и затягивает только в глубине, поэтому там и хоронят животных.
Мы отыскали кусок относительно ровной земли, и парни стали копать.
Земля оказалась мягкой и справились они довольно быстро. После чего на получившуюся могилу Амелин положил лесной жёлто-голубой цветочек и прочел странный стих:
В лунном мареве смерть я встретил.
Неживая земная равнина.
Очертанья маленькой смерти.
На высокой кровле собака.
И рукою левою косо
пересёк я сухих цветов
прерывистые утёсы.
Над собором из пепла — ветер.
Свет и мрак, над песком встающий.
Очертанья маленькой смерти.
Отшвырнув лопату, Якушин вытер лицо мокрой от пота футболкой и объявил, что идёт купаться. Я его поддержала, и тогда Амелин предложил отвести нас на тот самый «второй» карьер.
Он был намного меньше, и в некоторых местах деревья примыкали вплотную к крутым, утыканным редкими кочками берегам. Тропинка, по которой мы шли, заканчивалась на плоской, каменистой площадке. Внизу тоже всё было завалено камнями и щебнем.
Немного постояв на этой площадке, откуда, по словам Амелина, и свалился Гриша, осторожно, один за другим, мы спустились вниз.
Камни то и дело выскакивали из-под ног и гулко катились вниз. Некоторые срывались и падали в воду.
— Здесь точно не опасно купаться? — Якушин с подозрением посмотрел на тёмную гладь.
— Не, — Амелин оглянулся на меня и стал раздеваться. — Я в прошлом году тут постоянно зависал. И Алёна часто сюда приходит. Мы с ней так и познакомились. Вон на тех ступенях. Видишь?
На другой стороне отвесный скат берега поднимался вверх несколькими похожими на ступени выступами.
И чтобы показать, что опасаться нечего, Костик нырнул головой вперёд.
Якушин скинул рубашку, аккуратно сложил рядом штаны, сунул под них телефон, потом вдруг подобрал что-то среди мелких камушков, нахмуренно покрутил в руках и сунул в карман рубашки.
Я спросила, что это, но он ответил, что сам ещё не понял, и поплыл за Амелиным.
Купальник, разумеется, я с собой не взяла. Пришлось лезть в воду в шортах и майке.
В первые секунды после изматывающей жары, холод воды показался невозможным, каждая клеточка потрясённо сжалась. Но стоило немного проплыть, как по телу разлилось непередаваемое блаженство. Остужающая и успокаивающая прохлада.
На середине озера вода оказалась поразительно чистая и, если смотреть вниз, можно было разглядывать пальцы ног. Окунулась с головой, а вынырнула и увидела, что Амелин, вскарабкавшись на одну из так называемых ступеней, машет рукой.
Якушин, придерживаясь за большой остроконечный валун, поджидал меня в воде у подножья.
