Нам не страшен Хуливуд - Кемпбелл Роберт (читать книги txt) 📗
– Готова? – спросил он.
– Готова, жду и страшно рада, – весело ответила она.
Они вышли из квартиры, спустились по лестнице, прошли через двор, обошли фонтан, издающий журчание, похожее на треск разбиваемого стекла, миновали чугунные ворота и вышли к такси, которое уже подъехало. И все это время у Буш вертелась одна мысль, что, попав в Лос-Анджелес, надо будет непременно что-то придумать.
Роджо был уже в машине. Он сидел на переднем сиденье, рядом с таксистом. Буш замешкалась. И почувствовала у себя на талии руку Баркало.
– Не волнуйся, Буш, – сказал он. – Скоро будем в Хуливуде.
Дел было полно, но Свистун по-прежнему оставался в постели с Шилой, время от времени погружаясь в недолгую дрему. А когда просыпался, обнаруживал, что она спит рядом с ним, прижавшись к нему сзади. А когда он разворачивал ее лицом к себе в тусклом свете, просачивающемся сквозь пыльные занавески, когда он подносил свое лицо вплотную к ее лицу, чтобы почувствовать на губах вкус ее дыхания, она открывала глаза, ничуть не удивленная, знающая заранее, что он окажется именно здесь. И обхватывала его ногами и сжимала бедрами. И легонько работала ногами, словно выбежав на прогулку ранним утром, пока у него не восстанавливались силы на то, чтобы взять ее.
И так повторялось раз за разом и затягивалось каждый раз на все более долгое время.
– Открой окно, – прошептала она. Свистун заворочался и хотел было встать, но она удержала его руками и бедрами.
– Ты не понял. Я хотела сказать: открой окно в себе.
– О Господи, что за идиот сочиняет тебе сценарии?
– Смейся-смейся, – ответила она. – Но расскажи мне о себе, Свистун, пока я не разрыдалась. Я, знаешь ли, давно не была в постели с мужчиной, который мне не безразличен.
– Не следует так себя раздаривать. Нам, мужикам, ведь только это и подавай.
– Никому я себя до сих пор не раздаривала. Только давала напрокат. Черт тебя побери, ну расскажи мне, где и каков ты был, когда тебе стукнуло, скажем, десять.
Свистун терпеть не мог рассказывать автобиографию. Более того, сам старательно стирал ее из памяти. Никаких фотографий былых возлюбленных. Никаких дневников, никаких сувениров себе на память. Ничего, кроме маленьких записных книжек, имена в которых не часто повторялись больше одного-двух раз.
– Когда мне было десять, я жил в Рочествере, Нью-Йорк, и ходил в школу, расположенную в кирпичном здании. Мне хотелось стать богатым и знаменитым. Мне казалось, будто этому можно научиться. Вроде как можно научиться кататься на велосипеде или проплывать всю длину бассейна под водой…
– Если следишь за зубами, моешь голову дважды в неделю и при моем росте весишь не больше ста двадцати фунтов, то для тебя открыты все двери…
– А мне было не выйти из десяти секунд на стометровке и не продраться с мячом сквозь лес рук и но…
– Неплохо научиться готовить и поддерживать чистоту в доме не хуже, чем твоя матушка, да и к материнству необходимо готовиться заранее. А если девушка овладеет этими премудростями, то перед ней открыты все двери.
– А с мозгами у меня было слабовато. Математику я прогуливал и…
– И, конечно, внешность. И улыбка. Улыбайся – и всем покажешься хорошенькой. Потому что все двери означают мужика. Мужа. Доктора или адвоката. Банковские служащие тоже годятся…
– А я ни в чем не мог преуспеть. Я оказался такой посредственностью. Я ненавидел себя до тех пор, пока не понял, что смогу привлекать к себе внимание, подражая некоторым киноактерам…
– Матушка учила меня бальным танцам, учила пению. Фотографии кинозвезд она вырезала и хранила в больших альбомах…
– Вот я и решил, а что если мне…
– Отправиться в Голливуд…
– Край блеска и великолепия…
– Где сны становятся явью…
– В Хуливуд. Страна Оз была сущим захолустьем по сравнению с Хуливудом. Я начал торговать алюминиевой фольгой, чтобы скопить на билет.
– Знакомый фотограф платил мне по двадцать пять долларов в час, когда я позировала в купальном костюме или в нижнем белье.
– Я познакомился с частным сыщиком, который предложил мне поработать сдельно. Надо было сидеть в машине и караулить. Это были шальные деньги.
– А другой фотограф предложил мне пятьдесят в час, если я сниму с себя все. Какого черта, подумала я. Кому-то охота поглазеть на мои буфера, помечтать о моей роще. Какого черта. Сукины дети, Мне было жалко всех.
– Обзавелся лицензией, чтобы зарабатывать регулярно и вносить квартплату.
– Но в порниках, Свистун, я никогда не снималась. Живого секса не делала.
– Провернешь там делишко, потом тут делишко, а тут для тебя и наступит великий перелом.
– Занималась то тем, то этим, лишь бы скоротать время. О Господи, Свистун, я ведь чуть не вляпалась. Чуть не сыграла в порнофильме.
– И так промелькнули пятнадцать лет. А куда, как – я и сам не знаю.
– Так оно всегда и бывает. Когда не ставишь перед собой больших задач.
– Интересно, когда это я перестал дожидаться великого перелома?
– Господи, Свистун, какая паршивая картина.
– По мне, тоже.
– Я хочу сказать: ее крутят чуть ли не каждый день.
Глава двадцать девятая
Дождь лил по-прежнему, но уличных торговцев и сутенеров, велосипедистов и гуляк это больше не отпугивало. Надо было прикупить еды, наркотиков, поторговать собственным и чужим телом. Нельзя же весь век сидеть дома: волка ноги кормят.
В час дня Свистун открыл дверь «Милорда», встал, заслоняя спиной дождевые струи, и пропустил Шилу к ароматному теплу кофейни. Щеки у нее раскраснелись, она смеялась и выглядела сейчас четырнадцатилетней девочкой, завернувшей после домашнего утренника в кондитерскую. Да и у самого Свистуна глаза сияли так, словно он внезапно стал вдвое моложе.
Канаан, сидя в своем углу, изучал меню, которое, впрочем, давно знал наизусть.
Боско, сидя за стойкой, читал подробно прокомментированное издание "Алисы в Стране чудес". Взглянув на вновь вошедших, он сразу же все понял.
– Ты когда-нибудь спишь? – вместо «здрасьте» сказал ему Свистун. – Как ни зайду сюда, неважно, в какое время, ты с книжкой сидишь за стойкой.
– Люди как сонные мухи. Должен же кто-то варить им кофе, – кротко ответил Боско.
Свистун на мгновение закрыл книгу Боско, чтобы посмотреть на название.
– Разве это не для детей?
– Это для отчаявшихся людей, которые ищут душевного здоровья в безумном мире.
– Не подашь ли ты нам в нишу два кофе и две яичницы с ветчиной?
И поглядел Свистун при этом на Шилу так, словно только что заказал улитки с белым вином в Париже у «Максима» и ему хотелось, чтобы она одобрила его выбор.
– И тосты из белого хлеба, – сказала Шила.
– Свежий белый хлеб полезней, – заметил Свистун таким тоном, словно на самом деле сказал: перевернись, я хочу войти в тебя сзади.
– Я подожду в нише.
Шила высвободилась из его рук и через всю кофейню отправилась в дамскую комнату.
Канаан окинул ее оценивающим взглядом.
Боско записал заказ и пробил его в кассовом аппарате. Свистун проводил Шилу взглядом.
– Ну, и что ты на это скажешь? – пробормотал он.
– Скажу, что ты пренебрег моим советом, ответил Боско.
– И в чем же он заключался?
– В том, чтобы ты никуда не ездил.
– А я вот поехал.
Свистун наконец посмотрел на Боско.
– Кто-то умер, – сказал Боско, пристально глядя ему в глаза.
– Да ты просто ясновидящий. Скажи спасибо, что не я.
– Спасибо.
– И что не Шила.
– Спасибо. – Боско зажал книгу между коленями, полез в карман, достал ключи от квартиры и автомобиля Свистуна. – Когда ты вернулся?
– Прошлой ночью.
И где же остановился?
– У себя дома. У меня запасные ключи в цветочном горшке.
– А на чем ты сюда приехал?
– На своей машине. У меня есть запасные ключи.
– Так зачем же ты отдал мне эти?
– На случай, если я не вернусь из Нового Орлеана. Я назначил тебя своим душеприказчиком.
