Ave Caesar! Дело о римской монете - Крупенин Артур Борисович (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
– Как это на «Соколе»? Вы уверены?
– Абсолютно. Здесь на «Динамо» у нас только медпункт на случай оказания первой помощи. А лечили ребят в спортивной клинике рядом с метро «Сокол».
– Но почему там?
– Там прекрасно оборудованная клиника, специализируется на спортивной медицине.
– Так значит, Меригин лечился в платной?
– Да, мы можем себе это позволить. У команды щедрый, солидный спонсор. Арендует нам стадион, спортбазу на юге и оплачивает страховку. В спорте, знаете ли, всякое случается.
– И как долго длился курс лечения?
– Я думаю, несколько недель.
– А в какое время дня Меригин посещал клинику?
– Вечером, сразу после тренировки.
Лучко тщательно записал название клиники, адрес и телефоны. Напоследок он спросил, могли ли у Меригина быть враги.
– Какие враги, вы что? Знаете, какое у парня было прозвище в команде? «Чип-н-Дейл». В жизни никому ни в чем не отказал.
Попрощавшись с Васевым, Лучко направился к метро. Настроение было приподнятое, да и на хмуром небе показалось какое-то подобие солнца.
Весело насвистывая, капитан зашлепал по лужам. Шедшая навстречу девушка весело улыбнулась, с первых же нот распознав гениальный шлягер Тото Кутуньо «Бабье лето», так проникновенно спетый Джо Дассеном: «Па-ба-ба, па-па-да-па-да-па-да-ба…»
Вернувшись в рабочий кабинет, Лучко попытался мысленно дополнить бесконечную головоломку этого запутанного дела новыми фрагментами. Выходит, Меригин лечился не по месту жительства. Очень интересно. А что, если и Грачев тоже? Тем более что от поликлиники на «Соколе» до «Войковской», где тренировался юноша, рукой подать – всего одна остановка на метро. Что-то в этом есть. Похоже, колечко начинает сжиматься. Надо сегодня же направить кого-то из оперов с расспросами к тренеру футбольной команды, в которой играл Грачев.
Поразмыслив и объективно оценив шаткость наклевывающейся версии, капитан принял мудрое решение до поры до времени к Деду с этим не соваться.
Ректор галантно привстал в кресле и пригласил Валееву подсесть ближе. На его столе стояла бутылка, напоминающая изрядно подращенный флакон женских духов.
Кажется, подмастило. Валеева мгновенно узнала фирменную этикетку – просто идеальная тема для начала разговора. Лариса Васильевна взяла бутылку и принялась демонстрировать свои недюжинные познания.
– А вы, я вижу, истинный ценитель продукта! Это же шотландская «Дива». Мм-м, настоящий шедевр! – Она даже поднесла пальцы ко рту, дабы нагляднее продемонстрировать эту самую шедевральность.
Круглов молча наблюдал, а Валеева между тем бойко перечисляла когда-то заученные наизусть ТТХ эксклюзивного напитка:
– Фильтруется через уголь северной березы. Затем пропускается через бриллиантовую крошку. В зависимости от исполнения бутылка украшается полудрагоценными или даже драгоценными камнями.
– Что вы говорите? И сколько же, по-вашему, стоит эта красота? – полюбопытствовал ректор.
– До тысячи американских долларов.
– Надо же. Дорогой, стало быть, подарок. Иной раз прямо жаль, что я совсем не пью. Туманит, знаете ли, мозги. А в науке без мозгов просто никуда, не так ли?
Валеева неуверенно кивнула, чертыхаясь про себя. Как же это она вовремя не навела справки о привычках нового шефа? Непростительный просчет.
Круглов дежурно улыбнулся.
– Я внимательно слушаю.
Заведующая сделала первый ход:
– Владимир Петрович, я бы хотела вернуться к персональному делу студентки первого курса Зинаиды Беляк, – твердо сказала она.
Ректор нахмурился.
– А вам не кажется, что это дело начинает выглядеть каким-то уж чересчур персональным? Я полагал, что вопрос закрыт.
– И вы даже не желаете услышать мое мнение?
Удивление в голосе Валеевой было артистично смешано с праведным возмущением. Заведующая умела надавить на собеседника. В ответ на это косвенное обвинение в авторитаризме ректор только пожал плечами. Ободренная тактическим успехом, Лариса Васильевна еще раз изложила историю с плагиатом.
– Тем не менее я не вижу особых поводов для излишне крутых административных мер, – подтвердил свою непреклонность Круглов.
Тогда заведующая решила метнуть последний козырь:
– Ну а как вам вот это? – И она бросила на стол карикатуру. – Разве это не оскорбление?
Владимир Петрович не спеша нацепил очки, поднес рисунок к глазам и тут же расхохотался. Валеева залилась краской.
– Простите, ради бога, – извинился Круглов, с трудом пряча улыбку. – Но мне кажется, вы сильно преувеличиваете. Давайте взглянем на эту историю с другой стороны. Ваши первокурсники демонстрируют отменное знание цитат из древнеримских авторов и прекрасное владение карандашом. И то и другое в их профессии очень даже пригодится. Так что вам, Лариса Васильевна, не расстраиваться, а радоваться нужно.
– Радоваться? – взвизгнула Валеева, разом потеряв привычное хладнокровие. – Неужели вы, ректор, способны безучастно смотреть на открытое неуважение к учителю и наставнику? – Не дождавшись ответа и истолковав это как признак слабости, Валеева пошла в решительное наступление: – Определяйтесь, Владимир Петрович, что для вас важнее: защитить честь и достоинство ваших преподавателей, поддержать их авторитет или выгородить хамское и ярко выраженное асоциальное поведение отдельных студентов?
Ректор снова ничего не ответил. Валеева с уязвленным видом поднялась и, глядя на Круглова сверху вниз, обозначила свою окончательную позицию:
– Я этого так не оставлю!
В ответ Круглов окинул ее неожиданно тяжелым для такого ребяческого лица взглядом и властным жестом снова отправил в кресло. Валеева села, предвкушая триумф. Ну не станет же он связываться с заведующей передовой по всем показателям кафедрой из-за какой-то девчонки?
– Знаете, я не собирался обсуждать эту тему так скоро, но вы сами меня вынудили.
Было видно, что весь этот разговор ректору крайне неприятен.
– О чем это вы? – насторожившись, спросила Валеева.
– Видите ли, при всех достоинствах вы, как я понял, обладаете двумя фатальными, на мой взгляд, недостатками. Во-первых, вы не питаете уважения к студентам. А между тем, академическая проза жизни такова: не они для нас, а мы для них. Да-да. Так и только так, – повторил Круглов свою мысль в ответ на выражение полного несогласия во взгляде Валеевой. – А во-вторых, уважаемая Лариса Васильевна, мне стало известно о некоторых ваших… э-э… наклонностях.
– Что вы имеете в виду? – снова едва не взвизгнула заведующая.
– Забавно. – Ректор сдвинул очки на самый кончик носа и улыбнулся, но на этот раз как-то совсем не по-детски. – Обычно труженики науки понимают намеки с полуслова. Разве нет?
– А я вот не понимаю, – еще пронзительнее ответила Валеева.
– Ладно, объясню.
Владимир Петрович достал из кармана ключ и открыл один из ящиков стола. Оттуда он извлек папку с какими-то бумагами и бросил на стол.
– Я имею в виду жалобы подчиненных по поводу домогательств с вашей стороны. Жалобы, которым мой предшественник по ему одному известным причинам не дал хода. У меня, как вы понимаете, таких причин нет.
Ректор снова улыбнулся одной стороной рта. Валеева вспыхнула. Черт! Старый ректор, на которого у нее имелся свой компромат, божился, что самолично уничтожил все эти кляузы. Каков негодяй!
Между тем Круглов поднял руку, показывая, что еще не закончил.
– В общем, так. Если за ближайшие три месяца вы не докажете, что совершенно необходимы кафедре и университету и что способны полностью контролировать ваши наклонности, я буду вынужден предложить вам поискать другое место приложения ваших педагогических талантов.
С этими словами ректор убрал досье и снова запер на ключ.
– А если я не захочу уйти? – спросила заведующая, с вызовом вскинув квадратный подбородок.
Тут ректор перестал улыбаться, и его серо-голубые глаза превратились в темно-асфальтовые. Многозначительно указав пальцем на только что запертый ящик стола, он пугающе спокойным тоном предупредил:
