Похищение века - Серова Марина Сергеевна (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Просто зла не хватает! Такие потрясающие новости — и этот несчастный службист оставил меня изнывать от любопытства. Конечно, я из него кое-что вытяну потом, но когда это еще будет…
Однако не напрасно он меня предупредил, что надо сесть получше! Честно говоря, я еще и вовсе лежала, а то просто не знаю, что со мной было бы.
Вот это да: расставлять силки на одну птичку, а изловить сразу двух, да каких!
Я еще долго ломала голову, каким образом оперный певец Коля Лебедев и мелкая сошка наркобизнеса Санек Минкин могли совместиться воедино, но в конце концов более важные проблемы оттеснили все это на второй план. Например, надо было решить, в чем я пойду в театр. Ну и вообще: позаботиться, чтобы мой зрительный образ полностью соответствовал только что полученному мной блестящему профессиональному результату.
Я забыла упомянуть, что еще во вторник вечером Федор Ильич вручил мне пригласительный билет на «Аиду» на целых два лица — в качестве, так сказать, аванса. И не в директорскую ложу (откуда, кстати, скверно видно сцену), а в партер, на лучшие места. И в самом деле: роскошной молодой женщине в роскошный театр, на роскошный спектакль как-то не к лицу идти без «второго лица» — соответствующего обстановке, разумеется. Так что мне пришлось своевременно о нем позаботиться. Тем более что мое «минутное увлечение» тогда еще было в самом зародыше и я понятия не имела, во что все это выльется.
По-видимому, мой благородный кабальеро просто позабыл или упустил из виду, что сегодня вечером я явлюсь на спектакль с другим «кабальеро». Иначе он наверняка устроил бы мне допрос первой степени. Наверное, «дяде» не приходило в голову, что он приехал и уедет, а я тут жила и останусь! И значит, в моем окружении неизбежно имеются «вторые лица» в некотором количестве — помимо друга детства Сереги Кедрова…
Учинив всем этим «лицам» заочный осмотр, я рассудила, что лучше других будет соответствовать обстановке художник Леня. Все-таки тоже представитель «богемы», ну, и вообще… В буфет я его свожу, а все остальное, если сыт и доволен жизнью, он делает вполне прилично. К тому же много от него сегодня уж никак не потребуется.
Однако, сидя со мной в восьмом ряду партера (совсем как у Паулса!), сам Леня, кажется, думал по-другому. После посещения буфета он стал каким-то задумчивым, загадочным и явно настроился на «десерт» после спектакля. Я не спешила разочаровывать свое «второе лицо», но думала только об одном: чтобы Он не узнал меня в этом самом восьмом ряду рядом с Леней. Нет, конечно, не маэстро, который стоял спиной ко мне за дирижерским пультом и которому до меня не было никакого дела (как и мне до него), а фамозо кантанте. Тот, который заставил сегодня ползала плакать от восторга. А я-то раньше думала, что «плакать от восторга» — это пустая болтовня, просто сопливый образ…
Боже мой, что творилось в этот вечер в театре!
На самых крутых рок-тусовках я не видела ничего подобного. Но только это… да, все это, конечно же, из другой оперы. Здесь нельзя вскакивать с мест, танцевать в проходах, а кричать разрешается только после завершения арии или дуэта и только «браво!». Но в этих строгих правилах, что ни говори, есть своя прелесть. Кажется, я начинаю ее понимать, черт возьми!
Как он пел! О Боги, как он пел… Даже то, что он пел по-итальянски, мне нисколько не помешало: все-все было понятно. (Мигель объяснил мне, что исполнять оперные партии на языке оригинала — это мировая практика. Стало быть, если Верди итальянец, а Бизе француз, то «Аиду» надо петь только по-итальянски, а «Кармен» — только по-французски, и ни один фамозо кантанте никогда не позволит себе отступить от этих правил).
Я не замечала ни Аиду, влюбленную рабыню из «благородных» эфиопок, ни ее соперницу, дочь фараона Амнерис, ни остальных, хотя всем им тоже много кричали и хлопали, так что, наверно, и они не фальшивили. Я слышала и видела только его, моего великолепного Радамеса!
В конце первого действия, когда начальника фараоновой дворцовой стражи избрали главным полководцем Египта и вместе со священным мечом рабы вынесли и набросили на плечи Мартинеса сверкающий плащ, по залу пролетел ропот смятения — и замер . Но как только очередной музыкальный номер подошел к концу, маэстро Вешневу пришлось приостановить спектакль, чтобы дать публике возможность выплеснуть свои эмоции. Громом оваций и восторженными криками люди приветствовали теперь уже не только талант и знаменитое имя; они аплодировали победе добра над злом, чести — над подлостью, благородства — над враньем. И даже сами не подозревали, насколько они были правы!
Я имела сейчас все основания встать с места и вместе с Мигелем поклониться публике как соавтор его успеха. Но никто меня не понял бы, и прожекторы в мою сторону не направили бы. Ладно! С меня вполне достаточно его триумфа. И моего гонорара.
…Разумеется, он меня все-таки заметил. И Леню тоже! Когда в последнем антракте мы вернулись на свои места, то на красном плюше кресла я обнаружила блестящий длинный конверт с монограммой и коробку с великолепной белой орхидеей. Леня уронил челюсть.
Из конверта я достала такой же «фирмовый» листок. И то и другое источало тонкий страстный аромат мужской туалетной воды «Опиум», так хорошо знакомый мне теперь.
Кабальеро решил показать товар лицом.
— Классный парфюм! — Леня потянул ноздрями воздух. — От кого это?
Он сделал попытку заглянуть мне через плечо, но я только отмахнулась от него.
"Дорогая Татьяна!
Имею честь пригласить Вас по окончании спектакля на торжественный ужин на две персоны в честь благополучного завершения известного Вам дела и — надеюсь! — не менее благополучного разрешения всех возникавших между нами недоразумений. Смею заверить, что намерения мои самые благородные: делать лишь то, что будет угодно и приятно Вам, моя глубокоуважаемая племянница.
Если Вы согласны — прошу приколоть к Вашему платью этот цветок. Пусть он будет знаком моего счастья, который заставит сильнее биться мое русско-испанское сердце!
Если же нет — я буду иметь честь скрестить шпаги с вашим спутником. А ведь он еще так молод… Подумайте об этом, дорогая!
